Большой залив, судно «Нинья». 22 год, 2 число 9 месяца, понедельник, 10.00

 

Вчера ночью мы отошли от берега примерно миль на шестьдесят, после чего легли в дрейф и занялись ремонтом, лечением раненых и подсчетом потерь. Радар работал, так что мы не опасались, что нас смогут незаметно преследовать. И посты выставили.

Тяжелых повреждений траулер не получил, но количество мелких не поддавалось перечислению. В нем не осталось ни одного целого окна в надстройках, в носу, выше ватерлинии, красовалась здоровая пробоина, упавший кран заклинил люк трюма и повредил шпангоуты под палубой. Было разбито много приборов, причем как на открытом ходовом мостике, так и в надстройке. Правда, список разбитого внизу и наверху не совпадал, поэтому можно было управлять судном вдвоем и пользоваться при этом всеми приборами.

Индиец Джо был плох. Маноло оказал ему всю возможную помощь, но его срочно требовалось везти в госпиталь. Джо лежал в каюте, накачанный наркотиками, и смотрел в потолок, не проявляя никаких эмоций. Его оторванную ногу захоронили в море.

Брауна и Лиму похоронили, вместе с ногой Джо, тоже в море. Признаться честно, я не думал, что сухой и неэмоциональный Смит был настолько привязан к своему напарнику. Узнав о его смерти, он впал в состояние ступора и сейчас сидел с бутылкой виски на корме, молча глядя на горизонт и отхлебывая из горла.

Были двое погибших и на барже. Погиб один из белых – тех, кого мы расценили как «не жильцов», и парнишка‑сигнальный, который первым обнаружил преследование. Очередь из крупнокалиберного пробила борт баржи, прошла сквозь грудь сигнальщика, отбросив его назад. Европеец приподнялся с палубы, чтобы оказать какую‑то уже ненужную помощь, и был убит второй очередью. Остальные лежали на дне, и пули прошли выше, никого не задев. Но несколько человек, как и у нас, посекло мелкими металлическими осколками, выбитыми пулями из стального борта.

Дмитрий и лейтенант Рибейра почти оглохли. Разумеется, это было временное явление, но сейчас им надо было кричать, чтобы они тебя слышали. Карлос тоже был контужен взрывом гранаты на носу и к тому же получил семь крошечных осколков в плечо и бок, которые Маноло извлек у него под местной анестезией. Теперь Карлос был способен лишь на то, чтобы просто сидеть, потому что от контузии у него кружилась голова.

Если все операции до этого момента у нас проходили гладко, то эта, подготовленная в спешке, пошла не так. Нас потрепали.

Бонита была цела, не имела ни единой царапинки на своем прекрасном теле, а мне, как оказалось, досталось не только по морде. Осколок металла, судя по всему, оторванный ракетой от стрелы крана, угодил в спину. И я заметил это лишь ближе к утру, когда наконец уселся на стул в разгромленной кают‑компании – и сразу же отшатнулся от спинки, почувствовав резкую боль. Маноло осмотрел меня, кольнул новокаином, сделал пару маленьких разрезов и вытащил продолговатый кусочек железа, измазанный кровью. Покрутил его перед собой, удерживая зажимом, после чего сбросил его в ладонь, обтянутую латексной перчаткой, и вышвырнул через разбитое окно в море. А затем быстро выдернул четыре мелких осколка у меня из‑под кожи на лице – уже без всякой анестезии. Хорошо, что был я в тактических очках из карбонового стекла, иначе мог бы остаться без глаза – прямо на правом стекле была глубокая царапина, как стеклорезом сделанная.

Бонита с Луисом, как единственные уцелевшие, пошли проверить пленных. Все было в порядке – кроме того, что и Длинный и Толстый просились в уборную, а девица уже и не просилась, а с печальным видом сидела на полу в мокрых шортах. Рука, давно уже прикованная к двери, у нее затекла, и Бонита сжалилась над ней, отведя в нашу каюту, где та помылась в душе под присмотром выразительно похлопывающей по кобуре Марии Пилар. Затем Бонита выдала ей какую‑то из моих маек в качестве одежды, потому что по размеру та была блондинке как платье, и задумалась – куда ее теперь девать? Не держать же все время прикованной в коридоре, где та еще ко всему просто мешала проходу. В результате она отвела ее в кают‑компанию, где сумела пристегнуть ее к длинной цепи, пропущенной вокруг оконного простенка, и у той появилась какая‑то минимальная свобода. По крайней мере, она могла встать, сесть и перемещаться между диваном и окном.

Длинного и Толстого же вывели в туалет на так называемую «купальную платформу», опущенную вниз с кормы, где они и облегчились под свист и комментарии с баржи. Охранял их лично лейтенант Рибейра, уже даже побрившийся и выглядевший вполне «по‑уставному» в новеньком трофейном камуфляже, разгрузке и с кобурой на бедре, поэтому процесс облегчения у пленных шел быстро и эффективно – по причине резко обострившейся «медвежьей болезни». Не всегда же тебя охраняет твой вчерашний раб, который должен был заработать тебе денег, а сам подохнуть и быть скормленным падальщикам. Это заставляет нервничать.

Затем мы собрали совет в составе шкипера, Пако, меня, Бониты, Смита, который немного пришел в себя, и перебравшегося с баржи Джозефа Мпоты. Джозеф тоже разительно изменился за последний день. Обитатели баржи запаслись одеждой со складов, а кое‑кто догадался прихватить в поселке даже бритвы, поэтому за то время, пока мы болтались в дрейфе, люди привели себя в порядок. А Джозеф так вообще ощущал себя вождем своего маленького племени.

Задачей совещания было определить наш дальнейший маршрут, и никаких разногласий с этим не возникло. Траулер с баржей следуют почти до порта Береговой на территории Русской Армии, где мы передаем раненого Джо на баржу, и та сдается на милость русских военных властей. Там Джо попадает в госпиталь, а мы выдаем ему с собой сумму, достаточную для того, чтобы, выписавшись, он мог спокойно пережить сезон дождей, а потом добраться до Кадиза, где живет весь экипаж «Ниньи».

Куда пойдет «Нинья» после этого? Шкипер сказал, что вполне способен дойти до любой точки, лежащей по долготе в пределах Форт‑Рейгана. А в этих пределах выбор пунктов назначения был уже немалым, но обсуждать это на общем собрании было не обязательно. После этого общее совещание было распущено, и мы остались вдвоем со Смитом.

– Смит, куда предлагаете дальше? – спросил я. – Операция провалена, и нет никаких шансов, что нам удастся передать ракеты получателю. У нас двое пленных, которых заберут в любом порту назначения. Не знаю как на территории Ордена, но и в Техасе и в Конфедерации власти отберут их с вероятностью в сто процентов.

– Американские Штаты, – ответил Смит. – В Зион. Там есть порт и ремонтная база, и там фактически территория Ордена. И там же мы можем определить наши дальнейшие действия.

– Я слышал, что в Зионе запрещено ношение оружия. Это верно? – уточнил я.

– Да. Все оружие сдается в арсеналы, которых несколько в черте города.

– Значит, Зион отпадает.

– Почему?

– Смит, мы пока еще лишь временные союзники, – сказал я. – Мы ничего не решили относительно оплаты, мы не решили, куда пойдут остальные ПЗРК. Мы не выпустим оружия из рук, поэтому Зион для нас не подходит. Предлагайте иные места – нейтральную территорию.

– А у вас есть предложения? – спросил он меня.

– Нам подходит любой порт на территории Конфедерации или Техаса.

– Где отберут пленных?

– Да.

Смит задумался. Было видно, что предлагаемые мной условия его не радуют. Ему придется объясняться с Родманом по поводу провала главной операции, затем объяснять, куда опять мы делись. Слишком много объяснений. И за все – ответственность на нем.

– Смит, я не оставляю вам выбора, – не дал я ему долго раздумывать. – Так и скажите Родману. Пусть у него болит голова по этому поводу. Вы пытались сделать все, как вам приказали, но все пошло прахом. Почему – это мы еще успеем выяснить до вечера: главные виновники сидят здесь, на судне. А затем мы вновь расстанемся до момента достижения нового соглашения – вот и все. А впрочем… есть другой способ решить проблемы. Вы идете в Нью‑Галвестон, техасский порт с самой лучшей ремонтной базой, ставите там «Нинью» на ремонт. Это займет несколько дней как минимум. Родману сообщите о повреждениях судна, которые не дают технической возможности продолжать плавание. Мол, даже дотуда еле доковыляли.

– И что дальше? – спросил он.

Все же Смит был немного пьян – медленно соображал.

– Я вас покину и уеду с трофеями, – объяснил я. – Затем выйду на связь через несколько дней, найду вас в городе. Дней через десять примерно, может быть, раньше. К тому времени вы попытайтесь найти мирное решение проблемы с руководством, а мы тоже попытаемся сделать это со своей стороны. К тому же я ожидаю новостей, которые могут быть вам очень интересны и потенциально смогут повлиять на сложившуюся ситуацию.

– Чем они могут быть мне интересны? – не понял он.

– Скажите, а как вы вообще попали на работу к Родману?

– Я не люблю вспоминать эту историю, – покачал он головой.

– Смит, послушайте… – Я посмотрел ему в глаза. – Вы пришли работать из агентства по борьбе с наркотиками в агентство по их распространению. Как так получилось?

Смит хмыкнул, посмотрел вдаль, на море:

– Вы знаете, мы с Брауном проработали вместе очень долго, были напарниками. Работали в разных странах – в Перу, Боливии, Колумбии, Мексике. В общем, весьма успешно. На высокие должности не забрались, работали на земле, но нас считали агентами толковыми и знающими свое дело. А потом к нам приехал молодой, подающий надежды, в галстуке и костюме от братьев Брукс, из Вашингтона, из центрального аппарата. И он проводил собственную операцию, нужную лишь для того, чтобы он получил повышение. К операции привлекли частных подрядчиков из «Динкорпа», которые там занимаются уничтожением плантаций, чего мы категорически не хотели. Операция пошла плохо, потому что была придумана дилетантом и не могла закончиться хорошо. Контракторы стали изображать из себя ковбоев, и все пошло вкривь и вкось. Вместо ареста наркобарона погибли гражданские, включая двоих детей. Началось расследование. Мальчик в дорогом костюме уехал в Вашингтон, а на нас обрушилась Ниагара дерьма. Во всем обвинили нас – тот, кто все задумал, вышел сухим из воды.

– Это знакомо, – кивнул я. – Попробую угадать – дальше вас нашел Родман? Угадал?

– Родман с тем мальчиком из Вашингтона вместе учились в школе, а потом вместе были в одном университетском братстве. И Родман вроде как спас наши задницы, увезя в этот мир и приставив к работе. Так нас «прикрыл» вашингтонский умник. Насколько нам известно, теперь мы там числимся в бегах и обвиняемся во всем – разве что не в растлении малолетних.

– То есть у вас имеется причина быть благодарным Родману? – немного поиздевался я.

– Шутите? – глянул он на меня исподлобья. – У нас не было выбора.

– Понятно, – кивнул я. – Смит, я не готов сейчас продолжать разговор на эту тему, но я хотел бы, чтобы вы дождались меня в Нью‑Галвестоне. Большего пока не скажу. Договорились?

– Вы мне тоже не оставили выбора, – пожал он плечами. – Не драться же мне со всей вашей бандой!

– Верно, это не поможет, – согласился я с ним. – Да и зачем нам драться? Хотите пообщаться с пленными?

– Давайте попробуем. С кого начнем?

– Предлагаю с девицы. Просто выспросим у нее предварительно, кто есть кто, а затем перейдем к остальным.