Территория Европейского Союза, город Нойехафен. 22 год, 2 число 8 месяца, среда, 21.00

К счастью, не только в Порто‑Франко есть добрая традиция на въезде в город выдавать всем желающим карты города и путеводители. Карта города Нойехафена была отпечатана в цвете и на хорошей бумаге, в отличие от серенькой карты Порто‑Франко. И согласно этой самой карте, в городе было четыре отеля. Тот, который был нужен нам, «Мюле», находился в дальнем от нас конце набережной, которая, судя по всему, выполняла в городе роль главной улицы – променада.

На блоке при въезде в город красовалось написанное на пяти языках объявление, напоминающее о необходимости убрать в чехлы с глаз долой все оружие и о карах тому, кто данным требованием пренебрежет. Мы решили не пренебрегать, зная серьезный подход немцев к соблюдению правил.

Разобравшись с оружием, я сориентировался по карте и понял, что найти гостиницу труда не составит. Нужно просто въехать в город, свернуть направо в сторону океана, а уперевшись в набережную, свернуть по ней налево и доехать почти до конца. Зарегистрировавшись на въезде, мы проехали под поднявшимся шлагбаумом в город.

Город был чистым, улицы заасфальтированы почти везде, бордюры тротуаров выкрашены белой краской, на дорожном покрытии имелась всамделишная разметка. В городе даже были светофоры на основных перекрестках! Здания из уже привычного разноцветного кирпича поднимались на высоту трех, а на набережной – и четырех этажей. В архитектуре использовалось много стекла, и я вспомнил, что оконное стекло тоже являлось одной из статей экспорта немецкой территории. Как и мобильные заводики по производству такого вот прочного и яркого разноцветного кирпича, сырьем которому служила местная песчаная земля и специальные присадки, которые немцы поставляли пользователям кирпичных мини‑заводов вместе с красителями. Между прочим, технология производства такого кирпича восходила еще к восемнадцатому веку, шла из России и опробована была для императора Павла I.

Отель был построен даже с выдумкой, хоть и несколько неуместной. Над плоским двухэтажным зданием возвышалась башня, как будто выложенная из выветренного кирпича и изображающая пострадавшую от времени мельницу. Честно говоря, мне так и не удалось логично связать мельницу – «мюле» и набережную океана, и лишь потом я узнал, что владелец этой гостиницы владел гостиницей и в прошлой жизни. И вот уже та гостиница, в маленьком городке под Гамбургом, заслуженно именовалась «Мюле», потому как была перестроена из старой мельницы. А тут хозяина ностальгия одолела.

Еще с хозяином в этот мир переехал огромный попугай, который на потребу публике вскрывал огромным клювом маленькие пятидесятиграммовые бутылочки шнапса, пил из них, а потом закусывал чем‑то, пахнущим ванилью, из чайной ложки, которую протягивал ему хозяин. Публике нравилось. Впрочем, пока еще рано об этом рассказывать: пока мы лишь припарковались у тротуара перед входом в отель, а попугая лишь вечером видели.

За стойкой ресепшена стояла молодая девушка с яркими пурпурными прыщами на лице, которая с суровым выражением лица протянула нам карточку для заполнения, после чего выделила ключ от номера. Она же объяснила нам, что после одиннадцати вечера ресепшен закрывается, равно как и дверь в отель. Зато ключ от номера эту дверь запросто открывает, поэтому помехой нам это не будет.

Мы поблагодарили девушку и с сумками поднялись на второй этаж по гулкой деревянной лестнице. Носильщиков и прочих атрибутов хорошего сервиса здесь не водилось, зато номер был на удивление большой, хоть и совсем недорогой. Сказывалось то, видимо, что Нойехафен лежал в стороне от основных транзитных маршрутов и изобилием иногородних посетителей избалован не был. Поэтому мы получили в свое распоряжение огромную комнату с тяжелой мебелью в немецком стиле, гигантскую террасу с видом на океан и не менее гигантскую ванную. И все это за какие‑то двадцать экю в сутки.

Мы распаковали сумки, затем вышли на террасу. Вид на океан был потрясающим. Закатное солнце светило из‑за спины, и каждая маленькая волна на поверхности воды отражала его розовый свет. Снизу, с набережной, доносились веселые голоса гуляющей публики, откуда‑то тянулись запахи жарящейся рыбы – набережная изобиловала ресторанчиками, и оттуда слышалась музыка.

– Corazon, ты есть хочешь? – спросила прижавшаяся ко мне Бонита.

– Хочу, – сразу согласился я. – А нас в отеле накормят?

– А сколько сейчас времени?

– Половина десятого, – сказал я, глянув на часы.

– Накормят, – уверенно кивнула она. – Ресторанчик открыт до одиннадцати.

Вот как раз за ужином мы попугая и видели, только рассказали об этом раньше.