Космические последствия греха

 

В Библии говорится о последствиях греха гораздо подробнее (и загадочнее), чем мы указывали до сих пор. В первых двух главах Книги Бытия показано, как Бог словом создает мир и почти в буквальном смысле занимается грязной работой. «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт 2:7). Невозможно представить себе более яркий контраст с другими древними описаниями сотворения.

В большинстве таких повествований сотворение – побочный продукт каких‑либо военных действий или другого акта насилия. Практически никогда сотворение не бывает умышленным и запланированным. Интересно, что нерелигиозные описания происхождения мира почти идентичны давним языческим. В них физическое формирование мира и появление биологической жизни являются результатом действия неистовых сил.

Отличаясь от всех остальных повествований о сотворении, Библия описывает мир, буквально переполненный динамичными, обильными формами жизни, тесно взаимосвязанными, взаимозависимыми, взаимно улучшающими и обогащающими друг друга. Творец с удовольствием наблюдает за процессом и несколько раз повторяет, что это хорошо. Сотворив людей, Он наставляет их и впредь преумножать обширные ресурсы сотворенного мира и пользоваться ими, как садовник пользуется плодами своего сада. «Следите, чтобы так было и дальше, – словно говорит Творец в Быт 1:28. – Действуйте и радуйтесь!»¹⁵

На древнееврейском эта идеальная, гармоничная взаимозависимость всех элементов сотворения называется шалом. Мы переводим это слово как «мир», однако оно имеет негативный оттенок, указывая на отсутствие бед или враждебности. Смысл слова на древнееврейском гораздо шире. Оно означает абсолютную целостность – наполненную, гармоничную, радостную, цветущую жизнь.

Ужасающая потеря шалом, вызванная грехопадением, описана в Быт 3. Здесь говорится, что едва мы решили служить не Богу, а себе, как только отказались жить для того, чтобы радовать Бога и видеть в этом свое высочайшее благо, разрушение постигло весь сотворенный мир. Люди были так тесно вплетены в канву существования, что когда они отвернулись от

Бога, распалась вся основа мира. Болезни, генетические нарушения, голод, стихийные бедствия, старение и сама смерть – в той же мере следствие греха, как и результат угнетения, войн, преступлений и насилия. Мы утратили Божий шалом – физически, духовно, социально, психологически и культурно. И все развалилось и разладилось. В Рим 8 Павел говорит, что весь мир пребывает в «рабстве тлению», что он «покорился суете» и не исправится до тех пор, пока не исправимся мы.

 

Что можно исправить?

 

В жизни почти любого человека наступает момент, когда он понимает, что он совсем не такой, каким следует быть. Почти всегда в таких случаях мы решаем «перевернуть страницу» и приложить все старания, чтобы жить согласно собственным принципам. И в итоге заводим сами себя в тупик.

В главе «Легко ли быть христианином?» К. С. Льюис изображает нормальные человеческие усилия:

 

Обычное представление, которое мы все разделяем… состоит в следующем. Мы берем в качестве исходного пункта наше обыкновенное «Я» с его разнообразными желаниями И интересами… назовите это «моралью», или «правилами поведения», или «соображениями общественного блага» – оно предъявляет свои требования к нашему «Я»… Мы все время надеемся, что когда мы выполним все предъявляемые нам требования, у нашего бедного «Я» все еще останутся возможности И время исполнить свои собственные желания, пожить своей жизнью, в свое удовольствие. Фактически мы очень похожи на честного человека, платящего налоги. Он добросовестно платит их, но при этом надеется, что у него останется достаточно денег, чтобы безбедно прожить на них.

Христианство предлагает иной путь. Этот путь и труднее, и легче. Христос говорит: «Отдайте Мне ВСЕ. Мне не нужно столько‑то вашего времени, столько‑то ваших денег или вашего труда; Я хочу вас. Я пришел не для того, чтобы мучить ваше природное «Я», но для того, чтобы умертвить его… Передайте Мне все ваше «Я» безраздельно, со ВСЕМИ желаниями, как невинными, так и порочными, полный набор. Я дам вам взамен новое «Я». Фактически, Я дам самого Себя, и все Мое станет вашим.

 

Здесь Льюис исходит из определения греха, данного Кьеркегором. Грех – это не просто совершение плохих поступков, а замена Бога благами. Значит, единственное решение – не просто изменить поведение, а переориентировать его, поместить Бога в центр сердца и жизни.

 

Ужасно, почти невозможно отдать всего себя – все свои желания и все заботы о себе в руки Христа. Но это гораздо легче, чем то, что стараемся делать мы сами. Ибо мы стараемся остаться, так сказать, «самими собою», сосредоточиваться на мечтах о богатстве, на честолюбивых планах, на стремлении к удовольствиям – И надеемся, несмотря на это, вести себя честно, целомудренно

И скромно. И это именно то, против чего предостерегал нас Христос… Поле, засеянное травой, не принесет урожая пшеницы. Если вы будете регулярно косить траву, вам удастся сохранить ее короткой. Но пшеницы это поле все‑таки не произведет. Чтобы такое поле дало пшеницу… его надо глубоко перепахать и засеять заново.

 

Это вас пугает? Вызывает ощущение удушья? Помните: если вы не живете ради Иисуса, значит, вы живете ради чего‑то другого. Если это карьера, то, не сложившись, она станет для вас наказанием на всю жизнь, вы будете чувствовать себя так, словно потерпели поражение. Если вы живете ради своих детей, а они вырастут не такими, как вам хотелось бы, вас ждет нескончаемая пытка, потому что вы почувствуете себя ни на что не годным человеком.

Если Иисус – средоточие ваших помыслов и Господь, а вы подведете Его, Он простит вас. Ваша карьера не в состоянии умереть за ваши грехи. Возможно, вы скажете: «Будь я христианином, меня не покидали бы угрызения совести!» Но нас всех мучают эти угрызения, поскольку нам необходима идентичность, у нас должен быть некий эталон, чтобы ориентироваться на него и таким образом обретать эту идентичность. На каком бы фундаменте вы ни строили свою жизнь, вам приходится соответствовать ему. Иисус – Господь, ради которого можно жить, ведь Он умер за нас и ради нас испустил последний вздох. Что тягостного в этой мысли?

 

Если тебя сотворил Бог, пустоту в твоей душе не заполнишь ничем меньшим, настолько велика душа человека

 

Вы можете возразить: «Я понимаю, что христианство может стать спасением для тех людей, чья жизнь рухнула. А если моя карьера складывается удачно и у меня прекрасная семья?» Как говорил Августин, если тебя сотворил Бог, пустоту в твоей душе не заполнишь ничем меньшим, настолько велика душа человека. Если Иисус – Господь Творец, тогда, по определению, удовлетворение нам может принести только Он, какими бы ни были наши жизненные успехи. Даже самая удачная карьера и замечательная семья не приносит такой значимости, надежности и уверенности, какие способен даровать Создатель славы и любви.

Каждому нужно то, ради чего стоит жить. Что бы это ни было, это «что‑то» становится «Господом вашей жизни», неважно, осознаете вы это или нет. Иисус – единственный Господь, который, если вы примете Его, принесет вам всю полноту удовлетворения, а если подведете Его – простит вас навечно.

 

Примечания

 

¹ Барбара Б. Тейлор, К слову о грехе: утраченный язык спасения (Barbara В. Taylor, Speaking of Sin: The Lost Language of Salvation, Cowley, 2000). c. 57–67.

² Эндрю Дельбанко, Истинная американская мечта: медитация на надехсде (Andrew Delbanco, The Real American Dream: A Meditation on Hope, Harvard University Press, 2000), c. 25.

³ Серен Кьеркегор, Болезнь к смерти (Soren Kierkegaard, The Sickness Unto Death: A Christian Psychological Exposition for Edification and Awakening, Penguin, 1989), c. Ill, 113.

⁴ Эрнест Беккер, «Отрицание смерти» (Ernest Becker, The Denial of Death, Free Press, 1973), c. 3, 7.

⁵ Там же, с. 160.

⁶ Там же, с. 109.

⁷ Там же, с. 166. Важно отметить, что Беккер не пытался пропагандировать веру. Он был атеистом, так что это не входило в его намерения.

⁸ Если принять определение, данное Кьеркегором, мы можем классифицировать различные «замены божества», а также беды и ущерб, которые они привносят в жизнь. Так, можно выделить среди них следующие категории:

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – ваш супруг или партнер, вы станете эмоционально зависимым, ревнивым и деспотичным. Проблемы с вашим близким человеком будут казаться вам непреодолимыми;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – ваша семья и дети, вы наверняка попытаетесь жить их жизнью, пока дети не оскорбятся или не обретут свое «Я». В худшем случае вы жестоко обойдетесь с ними, если они не угодят вам;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – ваша работа и карьера, вы станете закоренелым трудоголиком и ограниченным занудой. В худшем случае вы лишитесь семьи и друзей, а если карьера не сложится, впадете в глубокую депрессию;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – деньги и имущество, вас будет точить беспокойство и зависть, связанные с финансовыми делами. Вы будете готовы совершать неэтичные поступки, лишь бы вести привычный образ жизни, и они в конце концов разрушат ее;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – удовольствия, вознаграждения и комфорт, у вас наверняка разовьется какая‑нибудь зависимость. Вы наверняка будете стремиться всеми способами избегать жизненных трудностей;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – взаимоотношения и одобрение окружающих, вас постоянно будет ранить критика, поэтому вы не сможете долго поддерживать дружеские отношения. Боясь вызвать недовольство окружающих, вы будете бесполезны в качестве друга;

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – «благородные поступки», вы будете делить мир на «добро» и «зло» и демонизировать своих противников. Как ни парадоксально, вами будут управлять враги: без них ваша жизнь не имеет смысла.

• Если центр вашей жизни и основа идентичности – религия и нравственность, вы станете самодовольным и безжалостным ханжой, особенно если в точности соответствуете своим нравственным меркам. Не сумев соответствовать им, вы будете страдать от угрызений совести.

⁹ Томас К. Оден, «Два мира: заметки о смерти современности в Америке и России» (Thomas С. Oden, Two Worlds: Notes on the Death of Modernity in America and Russia, IVP, 1992), глава 6.

¹⁰ Когда прощаешь человека, важно помнить: это не значит, что мы не возлагаем на него ответственность за содеянное. Данная ситуация не относится к разряду «или‑или»: в ней должно присутствовать и то, и другое. Когда женщинам был дан совет о прощении, это не значило, что им рекомендовалось просто позволить мужьям и впредь вести себя так же, не высказывая никаких возражений. Подробнее об этом говорится в главе 11.

¹¹ Дарси Стайнке, «Всюду Пасха. Мемуары» (Darcey Steinke, Easter Everywhere: A Memoir, Bloomsbury, 2007), с. 114.

¹² Синтия Хаймел, рубрика «В шутку – про шик» (Cynthia Heimel, “Tongue in Chic,” The Village Voice, January 2, 1990), c. 38–40.

¹³ Дороти Л. Сэйерс, С redo или хаос? (Dorothy L. Sayers, Creed or Chaos? Harcourt and Brace, 1949), c. 38–39.

¹⁴ Лучшее на данный момент издание этого замечательного трактата – Пол Рэмзи, Труды Джонатана Эдвардса: материалы по этике (Paul Ramsay, The Works of Jonathan Edwards: Ethical Writings, vol. 8, Yale University Press, 1989). Особого внимания заслуживают вступительные заметки Рэмзи.

¹⁵ Дебра Ринстра, Намного больше: приглашение к христианской духовности (Debra Rienstra, So Much More: An Invitation to Christian Spirituality, Jossey‑Bass, 2005), c. 41.

 

 

Религия и благая весть

 

 

«Когда мне в голову пришла эта тщеславная мысль, по моему телу вдруг пробежала судорога, я ощутил мучительную дурноту и ледяной озноб… Я посмотрел на себя И увидел… что вновь превратился в Эдварда Хайда». Роберт Льюис Стивенсон, «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» [9]

 

Христианство учит, что наша главная проблема – грех. В чем же тогда заключается решение? Даже если смириться с христианским диагнозом проблемы, нет оснований полагать, что за решением следует обращаться исключительно к христианству. Возможно, вы скажете: «Прекрасно, я понимаю, что если строить свою идентичность на чем‑либо, кроме Бога, неудача обеспечена. Но почему решением обязательно должны быть Иисус и христианство? Неужели любая другая религия или просто моя личная вера в Бога не годится?»

Ответ таков: существует глубокое и принципиальное различие между тем, как другие религии призывают нас стремиться к спасению, и тем, как тот же призыв изложен в Евангелиях. Основателями других религий были учителя, указывавшие путь к спасению. Только Иисус утверждал, что Он сам и есть этот путь. Эта разница чрезвычайно значительна, поэтому, хотя христианство в широком смысле слова определенно является религией, для целей нашей дискуссии в данной главе мы будем называть религией «спасение посредством нравственных усилий», а благой вестью – «спасение посредством благодати»¹.

 

Два вида эгоизма

 

В «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона доктор Джекил сознает, что представляет собой противоречивую и неразделимую смесь добра и зла. Он считает, что злая сторона его натуры препятствует доброй. У него есть стремления, но осуществить их он не может. Поэтому он прибегает к помощи снадобья, способного разделить две стороны его натуры. Он надеется, что его доброе «Я», которое будет проявляться днем, освободится от влияния зла и сможет достичь своих целей. Но однажды ночью, когда он принимает снадобье и его злая сторона выходит наружу, она оказывается еще более страшной, чем он предполагал. Он описывает свою злую сторону, пользуясь классическими христианскими категориями:

 

С первым же дыханием этой новой жизни я понял, что стал более порочным, несравненно более порочным рабом таившегося во мне зла, и в ту минуту эта мысль подкрепила и опьянила меня, как вино… каждое его [Эдварда Хайда] действие, каждая мысль диктовались себялюбием.

 

Эдвард Хайд (Hyde) был назван так не только потому, что он ужасен (hideous), но и потому, что сокрыт (hidden). Он считается только со своими желаниями, ему нет ни малейшего дела до того, кому он причинит вред, лишь бы исполнить свои прихоти. Он убьет того, кто встанет у него на пути. Стивенсон говорит, что даже лучшие люди прячут от себя то, что скрывается у них внутри – колоссальную способность к самовлюбленности, эгоизму, внимание к собственным интересам в ущерб интересам других людей. Возвеличивание самого себя лежит в основании многих бед этого мира. Оно является причиной, по которой влиятельные и богатые равнодушны к положению бедных, причиной почти всех случаев насилия, преступлений и войн. Большинство семей распадаются главным образом из‑за него. Мы скрываем от самих себя эгоистичную способность к злым поступкам, но когда возникают ситуации, действующие как то снадобье, она проявляется сама собой.

Обнаружив, что способен творить зло, Джекил решает всеми силами подавлять этот страшный эгоизм и гордыню в самом сердце своего существа. В каком‑то смысле он обращается к религии. Он торжественно решает больше не принимать снадобье, посвящает все свое время благотворительности и добрым делам, отчасти во искупление злодейств Эдварда Хайда и отчасти в попытке подавить в себе эгоистичность натуры актами бескорыстия.

Однажды доктор Джекил сидит на скамье в Риджентс‑парке, думая о добрых делах, которые совершил, о том, что он стал лучше, чем был раньше, несмотря на Эдварда Хайда, и даже лучше большинства людей.

 

Я решил, что мое будущее превратится в искупление прошлого, и могу сказать без хвастовства, что мое решение принесло кое‑какие добрые плоды. Вам известно, как усердно в последние месяцы прошлого года старался я облегчать страдания и нужду; вам известно, что мною немало было сделано для других… И тут я улыбнулся, сравнивая себя с другими людьми, сравнивая свою деятельную доброжелательность с ленивой жестокостью их равнодушия. И вот, когда мне в голову пришла эта тщеславная мысль, по моему телу вдруг пробежала судорога, я ощутил мучительную дурноту и ледяной озноб… Я посмотрел на себя и увидел… я вновь превратился в Эдварда Хайда.

 

Это ужасающий поворот событий. Впервые Джекил становится Хайдом непроизвольно, без снадобья, и это начало конца. Не в силах более управлять превращениями, Джекил покончил с собой. Мне кажется, Стивенсон вложил в эти строки чрезвычайно глубокую мысль. Почему Джекил стал Хайдом сам, без своего снадобья? Подобно множеству людей, Джекил знает, что он грешник, и в отчаянии пытается скрыть свой грех неисчислимыми добрыми делами. Но эти усилия не умаляют его гордыню и самовлюбленность, а наоборот, раздувают их. Они вызывают чувство превосходства, самодовольства, гордыни, и вдруг – смотрите!

Джекил становится Хайдом не вопреки добродетелям, а благодаря им.

Грех и зло – это эгоизм и гордыня, которые приводят к угнетению окружающих. Они принимают две формы: в одном случае человек очень плох и нарушает все правила, в другом – очень хорош, соблюдает все правила и становится излишне самодовольным. Быть самому себе Спасителем и Господом можно двояко. В первом случае мы заявляем: «Я намерен прожить свою жизнь так, как я хочу». Второй описан Фланнери О’Коннор, один из персонажей которой, Хейзел Моутс, «знал, что лучший способ сторониться Иисуса – это сторониться греха»². Если избегаешь греха и ведешь нравственную жизнь, так что Бог все равно благословит и спасет тебя, тогда, как ни парадоксально, можно воспринимать Иисуса как учителя, образец для подражания и помощника, но избегать Его как Спасителя. При этом полагаешься на свои добродетели, а не на Иисуса, чтобы предстать перед Богом, пытаешься спастись своими силами, а не следовать Иисусу.

 

Дьявол предпочитает фарисеев – людей, которые пытаются спастись своими силами

 

Парадокс, но это и есть неприятие благой вести Иисуса. Это христианизированная форма религии. Сторониться Иисуса как Спасителя можно как соблюдая все библейские заповеди, так и нарушая их. И религия (при которой мы строим свою идентичность на собственных нравственных достижениях), и неверие (при котором мы строим свою идентичность на других нерелигиозных стремлениях или отношениях) в итоге – духовно совпадающие траектории. Обе «греховны». Спасение своими силами добрых дел порождает явно высоконравственное поведение, но внутри человек наполнен самодовольством, жестокостью, фанатизмом и становится несчастным. Мы неизменно сравниваем себя с окружающими и никогда не бываем полностью уверены в своих добродетелях. Следовательно, невозможно справиться со страшной стороной своего «Я» и самовлюбленностью, пользуясь нравственным законом, пытаясь быть хорошим и полагаясь при этом на силу воли. Необходимо полное преображение самих душевных побуждений.

Если уж на то пошло, дьявол предпочитает фарисеев – людей, которые пытаются спастись своими силами. Они более несчастны, чем зрелые христиане или нерелигиозные люди, и наносят значительно больше духовного ущерба.

 

Вред фарисейства

 

Почему фарисейство наносит такой ущерб? Вспомним «болезнь к смерти», духовную, глубоко укоренившуюся тошноту, которую мы испытываем, когда нам не удается строить свою идентичность, избрав ее центром Бога. Мы стремимся к чувству значимости, к успеху, к индивидуальности, но поскольку в основе их лежат условия, которые мы не можем обеспечить или сохранить, цель неизменно ускользает от нас. Как говорит Кьеркегор, мы не становимся собой. Внутренне это состояние проявляется как тревога, неуверенность и гнев. Внешне оно приводит к маргинализации, угнетению, нетерпимости по отношению к окружающим.

Несмотря на всю их законную праведность перед законом, жизнь фарисеев движима отчаянием греха в большей степени, нежели чем‑то другим. Свое чувство значимости они строят на результатах своей нравственной и духовной деятельности – своего рода резюме, которое можно предъявить Богу и миру. Нравственные и духовные стандарты всех религий чрезвычайно высоки, и в глубине души фарисеи понимают, что не в состоянии полностью соответствовать им. Они молятся не так часто, как следовало бы. Они любят ближнего и служат ему не так, как полагается. Их помыслы далеко не так чисты, как хотелось бы. В результате у них в душе возникают тревога, неуверенность, раздражение – зачастую более острые, чем у нерелигиозных людей.

Ричард Лавлейс точно выразил еще одну особенность вреда, которое наносит фарисейство:

 

Многие черпают уверенность в том, что Бог принимает их, в своей искренности, в прошлом опыте обращения, недавних результатах религиозной деятельности или в том, что сознательное и своевольное непослушание бывает у них довольно редко… Их неуверенность проявляется в виде гордыни, яростной защиты собственной праведности И оборонительной критики в адрес других. Для них естественно ненавидеть чужие культурные особенности И другие расы, чтобы подкрепить собственную уверенность и выплеснуть подавленный гнев³.

 

Как говорит Лавлейс, фарисейство не просто наносит ущерб душе, но и создает социальные конфликты. Фарисеям необходимо упрочить свое ощущение праведности, поэтому они презирают и подвергают нападкам всех, кто не разделяет их убеждения, относящиеся к религиозным учениям и практикам. Результатом становится расизм и культурный империализм. Церкви, переполненные самодовольными, нетерпимыми, неуверенными, злобными, вечно всех поучающими людьми, не имеют никакой притягательности. Публичные заявления таких людей зачастую бывают сугубо оценочными, внутри церквей постоянно вспыхивают ожесточенные конфликты, возникают раздоры и расколы. В случае нравственного падения одного из лидеров церковь либо оправдывает его и отвергает любую критику в адрес этого лидера, либо превращает его в козла отпущения. Миллионы людей, воспитанные в лоне подобных церквей или выросшие по соседству с ними, еще в ранней юности или в годы учебы в колледже отвергают христианство на основании прежнего опыта. Действие такой прививки против христианства нередко сохраняется на протяжении всей жизни. Если вас когда‑то лишили иллюзий подобные церкви, всякий раз, когда кто‑нибудь советует вам обратиться к христианству, вы полагаете, что вас призывают принять «религию». Фарисеи и непривлекательная жизнь, которую они ведут, вводят многих людей в замешательство насчет истинного характера христианства.

 

Отличие благодати

 

Итак, существует великая пропасть между представлениями о том, что Бог принимает нас за наши усилия, и о том, что Бог принимает нас благодаря тому, что совершил Иисус. Религия действует по принципу «я повинуюсь – поэтому Бог меня принимает». Но принцип действия Благой вести иной – «Бог принимает меня благодаря тому, что совершил Христос – поэтому я повинуюсь». На одной и той же церковной скамье могут сидеть два человека, руководствующихся разными принципами. Оба молятся, оба щедро жертвуют деньги, оба преданы своим ближним и церкви, оба пытаются вести достойную жизнь. Но при этом они исходят из двух принципиально разных мотиваций, совершенно различных идентичностей, в итоге кардинальные отличия прослеживаются в их жизни.

Первое различие – в мотивации. В религии мы стараемся подчиняться божественным правилам из страха. Мы верим, что если мы ослушаемся, то лишимся благословения Божьего и в этом, и в ином мире. Евангелие же побуждает нас подчиняться из благодарности за ту милость, которую мы уже получили благодаря Христу. Если моралиста принуждают к послушанию, вызывая у него боязнь стать отвергнутым, христиане стремятся к этому послушанию, мотивированные желанием доставить радость и уподобиться Тому, кто отдал за нас жизнь.

Еще одно различие имеет непосредственное отношение к нашей идентичности и чувству собственного достоинства. В религиозной модели мы, считая, что живем в соответствии с выбранными религиозными стандартами, наполняемся чувством превосходства и презираем тех, кто не следует истинным путем. Это в равной мере справедливо и для более либеральной религии (в этом случае мы испытываем чувство превосходство по отношению к фанатикам и ограниченным людям), и для ее более консервативной разновидности (в этом случае объектом чувства превосходства становятся менее нравственные и набожные люди). Если нам не удается жить в соответствии с выбранными стандартами, нас наполняет презрение к себе. Мы чувствуем себя гораздо более виновными, чем если бы вообще держались в стороне от Бога и религии.

Когда мои личные представления о благой вести были весьма приблизительными по отношению к самому себе, меня бросало из одной крайности в другую. Когда мне удавалось соответствовать собственным стандартам – в учебе, профессиональных достижениях, взаимоотношениях, – я чувствовал себя уверенно, но был далек от смирения. Чаще всего меня переполняла гордыня, я не проявлял никакого сострадания по отношению к потерпевшим фиаско. Когда мне не удавалось соответствовать стандартам, появлялось смирение, но не было уверенности; я был неудачником. Однако я обнаружил, что благая весть содержит источники для построения уникальной идентичности. Я узнал, что во Христе я принят благодатью не только несмотря на мои изъяны, но и потому, что я готов признать их. Согласно христианской благой вести, я настолько испорчен, что Христу пришлось умереть за меня, и в то же время Он настолько любит и ценит меня, что был рад умереть за меня. Отсюда следовало и глубокое смирение, и одновременно – прочная уверенность. Они не давали надуваться от самомнения и плакаться. Я не мог испытывать чувство превосходства и в то же время никому и ничего не должен был доказывать. Я не стал относиться к себе лучше или хуже. Вместо этого я меньше думал о себе: отпала необходимость так часто обращать на себя внимание – выяснять, каковы мои успехи, как ко мне относятся окружающие.

Еще одно принципиальное отличие религии от благой вести – в отношении к иным, тем, кто не разделяет наши убеждения и обычаи. Постмодернистские мыслители считают, что личность формируется и крепнет в процессе отделения себя от иных – тех, кто не придерживается ценностей или особенностей, на которые опирается моя собственная значимость. Мы определяемся, указывая на тех, к кому не принадлежим. Мы подкрепляем свое чувство значимости, обесценивая другие расы, убеждения, особенности⁴. Идентичность, построенная на благой вести, дает нам новое основание для гармоничного и правильного общественного устройства. Значимость и ценность христианина создается не за счет нетерпимости к кому‑либо, а благодаря Господу, к которому ради нас была проявлена нетерпимость. Его благодать смиряет меня успешнее, чем религия (поскольку у меня слишком много изъянов, чтобы я мог спастись собственными силами), и вместе с тем оказывает мне более значительную поддержку (поскольку я могу быть абсолютно уверен в безусловном принятии Богом).

Это означает, что я не могу презирать тех, кто не верит в то же, во что верю я. Поскольку меня спасает не правильное учение и не обычаи, человек, о котором идет речь, при всех своих ошибочных убеждениях может быть во многом нравственно выше меня. Кроме того, это означает, что мне незачем кого‑либо бояться. Я не настолько неуверен в себе, чтобы опасаться власти, успеха, таланта людей, отличающихся от меня. Благая весть дает человеку возможность избежать чрезмерной ранимости, оборонительного поведения, необходимости подвергать окружающих критике. Христианская идентичность основана не на потребности выглядеть добродетельным человеком, а на том, что Бог ценит нас во Христе.

 

Человек другой веры может быть во многом нравственно выше меня

 

Религия и Евангелие также предлагают разные способы, позволяющие справляться с бедами и страданиями. Морализаторская религия внушает своим приверженцам: если они живут честно, тогда Бог (и окружающие) обязаны благоволить к ним и уважать их. Они верят, что заслуживают достойной, счастливой жизни. Но если в жизни случается беда, дух моралистов подрывает гнев. Они злятся либо на Бога (или на «вселенную»), потому что считают, что за примерное поведение им полагается лучшая жизнь, – либо на самих себя, не в силах избавиться от ощущения, что они жили не так, как следовало бы, или не соответствовали меркам. А Евангелие дает всем возможность сойти со спиралевидной траектории горечи, угрызений совести и отчаяния, даже если в жизни не все идет гладко. В этом случае верующие знают, что базовая предпосылка религии – если ведешь праведную жизнь, у тебя все будет хорошо – неверна. В нравственном отношении Иисуса не превзошел никто, но тем не менее за свою жизнь Он испытал нищету, неприятие, несправедливость и даже мучения.

 

Угроза благодати

 

Впервые услышав об отличии религии от благой вести, многие считают, что слишком уж просто все это звучит. «А что, неплохо! – заявляют они. – Если в этом и заключается христианство, от меня требуется только вступить в личные отношения с Богом – и делать все, чего я только пожелаю!» Но так может говорить лишь тот, кто не имеет опыта приобщения к великой благодати. Из тех, кто соприкоснулся к ней, так не скажет никто. В сущности, благодать может носить довольно грозный характер.

Несколько лет назад я познакомился с женщиной, которая начала посещать церковь Искупителя. Она объяснила, что выросла в религиозной семье, но никогда прежде не слышала о различиях между благой вестью и религией. Зато она часто слышала, что Бог принимает нас, только если мы достаточно добродетельны. Она призналась, что новое откровение пугает ее. Я спросил, почему, и она объяснила:

 

Если меня спасает собственная добродетель, значит, должен быть и предел тому, чего может потребовать от меня Бог – или предел тому, через что мне придется пройти. Я вроде налогоплательщика, у которого есть «права»: если я выполнила свои обязанности, то заслужила определенный уровень жизни. Но если я грешница, спасенная исключительно благодатью, значит, нет ничего такого, чего Он не мог бы потребовать от меня.

 

Она поняла динамику благодати и благодарности. Если вместе с боязнью наказания теряешь и стимул вести добродетельную, бескорыстную жизнь, тогда единственным стимулом, побуждающим жить такой жизнью, у тебя был только страх. Эта женщина сразу уловила, что у чудесного учения о спасении и благодати есть оборотная сторона. Если она грешница, спасенная благодатью, значит, она в большей степени подчинена верховной власти Бога. Если Иисус действительно так много сделал для нее, она не может быть предоставлена самой себе. Она должна радостно и благодарно принадлежать Иисусу, который обеспечил ей спасение, заплатив за него непомерно дорого – собственной жизнью.

Со стороны происходящее может показаться суровым принуждением, жестким обязательством. Но на самом деле единственная мотивация здесь – радость. Вспомните о том, что происходит, когда мы влюблены. Любовь заставляет нас охотно подчиняться любимому человеку. Допустим, вы спрашиваете: «Может, встретимся?» – или даже: «Ты выйдешь за меня?» Что произойдет дальше, когда вы услышите утвердительный ответ? Неужели вы скажете: «Отлично! Договорились! Теперь я могу поступать так, как мне заблагорассудится!»? Разумеется, нет. Теперь вы даже не ждете, когда предмет ваших чувств напрямую попросит вас о чем‑нибудь: вы предугадываете его желания и спешите порадовать его. В этом нет никакого принуждения и обязательства, тем не менее ваше поведение кардинально меняется в зависимости от мыслей и чувств человека, которого вы любите.

Никто не сказал об этом лучше Виктора Гюго в «Отверженных». Его персонаж Жан Вальжан – ожесточившийся бывший каторжник. Он крадет серебро у епископа, который был добр к нему. Жандармы ловят Вальжана и приводят обратно в дом епископа. Жестом безмерной благодати епископ дарит Вальжану серебро и просит освободить его из‑под стражи. Этот акт милосердия потрясает Вальжана до глубины души. В следующей главе Гюго говорит о том, какую угрозу представляла эта благодать:

 

Он противопоставлял этой ангельской кротости гордость, живущую внутри нас, как оплот зла. Он смутно сознавал, что милость священника была самым сильным наступлением, самым грозным натиском, какому он когда‑либо подвергался; что если он устоит перед этим милосердием, то душа его очерствеет навсегда, а если уступит, то придется ему отказаться от той ненависти, которою в течение стольких лет наполняли его душу поступки других людей И которая давала ему чувство удовлетворения; что на этот раз надо было либо победить, либо остаться побежденным, И что сейчас завязалась борьба, титаническая и решительная борьба между его злобой И добротой того человека[10]⁵.

 

Вальжан предпочитает уступить благодати. Он отвергает укоренившуюся жалость к себе и ожесточенность и начинает дарить другим людям добро и милость. При этом его сущность в корне меняется.

Еще один персонаж романа – полицейский Жавер, который строил всю свою жизнь согласно собственным представлениям о наградах и наказаниях. На протяжении всей книги он неутомимо и самодовольно преследует Вальжана, несмотря на то, что при этом губит свою жизнь. Наконец Жавер оказывается в руках Вальжана, но вместо того чтобы убить врага, Вальжан отпускает его. Этот жест истинной благодати вызывает у Жавера острую тревогу. Он понимает: чтобы адекватно отреагировать на него, требуется полностью изменить свое мировоззрение. Не отважившись на такую метаморфозу, он бросается в Сену.

Этот парадокс может показаться самым невероятным из всех. Освобождающий акт безусловной благодати требует, чтобы тот, на кого он направлен, отказался от права распоряжаться собственной жизнью.

 

Важно понять фундаментальное различие между благой вестью и религией

 

Но есть ли здесь противоречие? Нет, если вспомнить, о чем говорилось в третьей и девятой главе. Мы в любом случае не распоряжаемся своей жизнью. Все мы живем ради чего‑то и подчиняемся этому истинному повелителю своей жизни. Если этот «повелитель» – не Бог, нас ждет бесконечное угнетение. Только благодать освобождает нас из рабства нашего «Я», которое таится даже в морали и религии. Благодать является угрозой лишь для иллюзии нашей свободы, независимости, возможности жить так, как нам заблагорассудится.

Благая весть дает возможность вести принципиально иную жизнь. Но христианам зачастую не удается воспользоваться ресурсами Евангелия, чтобы прожить жизнь, какой она может быть во Христе. Каждому читателю этой книги важно понять фундаментальное различие между благой вестью и религией. Основная идея христианства в корне отличается от допущений традиционной религии. Основатели других религий – преимущественно учителя, а не спасители. Они приходили, чтобы сказать: «Поступайте так, и вы приобщитесь к божественному». А Иисус явился как Спаситель, хотя и был также Учителем. Иисус говорит: «Я – божественность, явившаяся к вам, чтобы совершить то, что вы не в силах сделать сами». Идея христианства заключается в том, что наше спасение – не наши заслуги, а заслуги Христа. Следовательно, христианство – не религия и не неверие. Это нечто совершенно иное.

 

Примечания

 

¹ В широком смысле слова религия – любая система убеждений и абсолютных ценностей, которая формирует наше стремление к конкретным особенностям жизни в этом мире. По этой причине будет совершенно справедливо называть религией и секуляризм, и христианство. Однако почти все религии предполагают в той или иной степени личное спасение посредством заслуг. Они предусматривают приближение людей к Богу и обретение ими значимости с помощью различных об