Первоначальные резервы (с июня по 15 июля 1941)

  

Начавшаяся за несколько месяцев до начала войны частичная мобилизация и последовавшая затем полная мобилизация образовали десятки новых армий и сотни новых боевых соединений. До 22 июня и все лето и осень 1941 года в советских боевых порядках волна за волной появлялись все новые армии, и эти армии, в свою очередь, образовывали один стратегический эшелон за другим. В них вошла ошеломляющая масса стрелковых дивизий — номера стрелковых дивизий перевалили за 400, а кавалерийских дивизий — за 100. К осени 1941 года к этой армаде присоединились сотни танковых и стрелковых бригад. Хотя этот процесс мобилизации в конечном итоге спас советское государство от уничтожения, добиться этого удалось ценой ужасающих потерь в живой силе и технике. Фактически система мобилизации в 1941 году не подготовила Советы к успешному ведению войны, а скорее дала им возможность пережить войну, но лишь едва-едва.

Система мобилизации и сформированные в ходе нее войска страдали серьезными изъянами, но эти изъяны следует оценивать в более широком контексте. Как и предсказал менее 20 лет назад А.А. Свечин, Советскому Союзу было трудно мобилизовать для войны свой «крестьянский тыл». Все грани мобилизации — связи, военного управления, правительственных органов, промышленной базы и экономики в целом — оказались в высшей степени трудными. Сталин, Ставка и высшие военные органы подгоняли и принуждали к действию громоздкую советскую управленческую, военную и экономическую инфраструктуру. Но эта структура, как и следовало. ожидать, реагировала весьма медленно и неторопливо, даже несмотря на свершение таких изумительных подвигов, как довольно-таки успешный перевод значительной части промышленности в относительно безопасные районы на востоке. Однако на каждый такой трудовой подвиг, которыми советские власти гордились после войны, имелась масса поразительных примеров, ярко подчеркивающих неспособность советского государства быстро и действенно реагировать на брошенные войной вызовы.

Тем не менее именно сам этот замедленный характер реакции Советов на войну в конечном итоге и расстроил планы их противников. Коль скоро советский процесс мобилизации был запущен, он неуклонно шел дальше и породил военную машину, масштабов которой немцам понять было не дано. Подобно многим советским политическим и военным лидерам, немцы тоже не сумели осознать природу и боевой потенциал «крестьянского тыла» Советского Союза. Понимать они понемногу начнут в июле под Смоленском и в декабре у Москвы, но полностью оценят это обстоятельство только летом 1943 года. В конечном итоге на более позднем этапе войны последствия этого непонимания скажутся на судьбе Германии столь же сильно, как сказались на участи Советов в начале войны.

В рамках этого более широкого контекста советская мобилизация произвела живую силу, которая довела много существующих частей почти до полной штатной численности, но не сумела снабдить эти новые соединения боевой техникой и тыловыми органами, требующимися им для того, чтобы эффективно действовать и уцелеть в бою. Вопреки плану, народное хозяйство не сумело обеспечить эти войска автотранспортом, тракторами и лошадьми, вследствие чего части материально-технического снабжения были ограничены в возможностях подвоза тяжелого вооружения и снабжения соединений необходимым количеством горючего, боеприпасов, продовольствия и других средств. Соединения, создаваемые во внутренних военных округах, получали транспортные средства по старым, сокращенным штатам дивизии численностью в 6000 бойцов — а так как у них также отсутствовал необходимый транспорт, то они оказывались уменьшенной численности и не имели полного комплекта вооружения.

Из первой волны мобилизованных резервов шести армиям (14 стрелковых корпусов в 42 стрелковые дивизии) с 13 мая по 15 июня было предписано выдвигаться на передовые позиции. 14 дивизий остались на месте формирования, 19 дивизий на 22 июня еще следовали к назначенным им районам сосредоточения, и только 9 дивизий (19-я армия) добрались к началу войны до этих районов.[425] Какая-то часть этих передислокаций осуществлялась по железным дорогам, пропускная способность которых была недостаточной, но большинству соединений приходилось передвигаться пешим ходом и по ночам. Из-за трудностей с мобилизацией и транспортом эти и другие резервы прибывали на театр военных действий (ТВД) поэтапно. А это, вкупе с последующим стремительным наступлением немцев, раз за разом приводило к разгрому по частям все новых и новых линий обороны советских стратегических резервов.

Первые армии, прибывшие в качестве подкреплений сражающимся приграничным армиям, были резервными армиями действующих фронтов. На участке Западного фронта такой стала 13-я армия генерал-лейтенанта П.М. Филатова, которая на 22 июня не имела никаких приданных боевых сил. При мобилизации она должна была создаваться в глубине Западного особого военного округа из 2-го, 21-го и 44-го корпусов. Однако эти корпуса оказались втянуты в бои под Минском и либо понесли тяжелые потери, либо попали в окружение и погибли при обороне города. К 7 июля 13-я армия была восстановлена, на этот раз в составе 61-го и 45-го стрелковых корпусов из резерва Ставки (первоначально из Московского и Орловского военных округов) и остатков 20-го механизированного корпуса, который пробился из окруженного Минска на восток. Новый 61-й стрелковый корпус состоял из 53-й, 172-й и 110-й стрелковых дивизий, а в состав 45-го стрелкового корпуса входили 132-я, 148-я и 187-я стрелковые дивизии.[426] Все эти дивизии уже существовали на 22 июня 1941 года.

Через два дня сменивший генерала П.М. Филатова на посту командующего армией генерал-лейтенант Ф.Н. Ремезов доложил о состоянии 13-й армии. Он констатировал, что армия насчитывает в своем составе шесть стрелковых дивизий, но лишь пять из них полностью сосредоточены, а в штабе армии имеется сильный недокомплект штатов:

  

«Управление 13 армии укомплектовано начсоставом только на 30 %, не хватает следующих основных работников: оперативный отдел — б человек, шифр, отделение — 10 человек, разведотдел — 7 человек, отдел ВОСО —14 человек, отдел тыла — 24 человека, отдел укомплектования — 10 человек, топоотделение — 4 человека, АХО — 6 человек, отдел кадров — 8 человек, инженерный отдел — 3 человека, хим. отдел — 3 человека, ПВО — 3 человека, отдел связи — 9 ч., ОСГ — б человек, АБТВ — 10 человек, арт. отдел — 20 человек, интендантский отдел — 27 человек, сан. отдел — 14 человек, вет. отдел — 5 человек, фин. отдел — 7 человек.

Батальон связи не сформирован.

В большом некомплекте легковые и грузовые автомашины.

В армии совершенно нет авиации как для боя, так и для связи.

Прошу об укомплектовании управления армии».[427]

  

Прежде чем армия Ремизова успела перегруппироваться, она угодила в окружение под Могилевым, потеряла там большую часть своих первоначальных сил, в том числе основную массу 61-го стрелкового корпуса, и снова отправилась на переформирование, комплектуясь на этот раз из своих остатков и остатков 4-й армии.

Многочисленные архивные документы также подчеркивают отсутствие подготовки у первоначальных резервных армий, которые Ставка задействовала в боях по линии Днепра для содействия отступающим действующим армиям. Например, в донесении полковника М.А. Шалина, начальника штаба 16-й армии, о боевом составе армии говорилось следующее: «Управление армии с частями обслуживания, 32 ск, а также некоторые части 5 мк [по-прежнему] находятся в штатах мирного времени» [428]. Тем не менее эта армия вместе с остатками 5-го механизированного корпуса, который всего два дня назад перенес катастрофическое поражение около Лепеля, вступила в сражение вместе с двумя дивизиями стрелкового корпуса (46-й и 152-й) и отдельной 57-й танковой дивизией, прибывшей с Дальнего Востока. К 20 июля к ним присоединились части свежей 129-й стрелковой дивизии. Непосредственной задачей этой армии являлась оборона смоленского направления, но для ее выполнения не имелось боевой техники.

Последующее донесение о состоянии от 20 июля отмечало:

  

«В частях армии продолжает ощущаться недостаток продовольствия, боеприпасов, особенно для полковой и дивизионной артиллерии (107-мм), зенитных пушек. В штабах ряда частей отсутствуют средства связи, что, в свою очередь чрезвычайно усложняет организацию управления боем. Мед. помощь до сих пор не налажена как следует»[429].

  

В тот же день четыре задействованных в боях батальона 129-й стрелковой дивизии, обороняясь в пригородах Смоленска, понесли 40-процентные потери. Получив в подкрепление 34-й стрелковый корпус, 16-я армия генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина защищала Смоленск до тех пор, пока не была окружена и практически уничтожена в начале августа. Подготовленная Западным фронтом 23 июля патетическая оперативная сводка засвидетельствовала плачевное состояние 16-й армии:

  

«Части 16 А в течение 22.7 продолжали вести упорные уличные бои за овладение Смоленск…

34 ск — 127 сд (до 600 человек) и 158 сд (около 100 чел.), обученных и вооруженных (почти без пулеметов), в 12:00 22.7 перешли в наступление…»[430]

  

В то же самое время, то есть в начале июля, 19-я армия генерал-лейтенанта И.С. Конева вместе с шестью стрелковыми дивизиями 25-го и 34-го стрелковых корпусов и при поддержке частей 23-го механизированного корпуса (220-я моторизованная дивизия), прибывающего из Орловского военного округа, передислоцировалась из Киевской области и поэтапно вступила в бои в районе Витебска. Вскоре она получила в подкрепление остатки отступающих советских стрелковых дивизий и 7-й механизированный корпус, который вместе с 5-м механизированным корпусом понес тяжелые потери в боях под Лепелем.

Подготовленная 24 июля пространная справка начальника штаба 19-й армии генерал-майора Рубцова охватывала боевые действия армии между 9 и 24 июля и указывала, что 220-я моторизованная дивизия — это «фактически едва сформированное по штатам мсд соединение без танков и машин при неполном оснащении артиллерией». Далее в справке описывалась боеготовность армии:

  

«1. Войска 25 ск были отмобилизованы к моменту выступления в поход. Войска 34 ск находились лишь в состоянии усиленной боевой готовности. Дивизии были доведены лишь до состава 12 000, но не отмобилизованы.

На походе дивизии 12-тысячного состава испытывали огромные трудности из-за отсутствия транспорта и были неманевроспособны. Они не могли поднять положенного им количества боеприпасов, не могли возить минометы и т. д.

2. Артиллерия подошла поздно по той причине, что в район Киева артиллерия подошла первым эшелоном и первой заняла огневые позиции в районах будущего расположения войск. По этой причине артиллерия оказалась в хвосте при погрузке, так как районы ее ОП находились в большом удалении от ст. Артиллерия потратила много времени на подход к ж.-д. станциям».[431]

  

Дальше в справке признавалось:

  

«Войска армии дрались частями, группами, без артиллерийского оснащения. Дрались неплохо, но быстро истощались в бою, не имея резервов. Бой под Витебском, под Улановичи, бои под Смоленском показали, что войска смело идут в бой, дерутся и уничтожают танки, атакуют штыком пехоту, одерживают первоначальный успех, но не имеют сил для развития и даже закрепления достигнутого успеха — это одна сторона.

Вторая — отсутствие тылов не позволяет питать бой огнеприпасами. Бой прожорлив, огнеприпасы истощаются быстро, особенно в том случае, когда к началу боя их имеется менее положенного. [432] А отдельные полки вступили в бой, не имея при себе положенного боекомплекта. Вступили в бой с 1/2–1/4 боекомплекта, с малым запасом горючего. Потому боеприпасы истратились быстро, что парализовало наступательный порыв. Затруднение с горючим и боеприпасами — постоянное явление.»[433].

  

Говоря об управлении, Рубцов отмечал, что

  

«Войска исключительно плохо владеют радиосредствами, управление по радио помощью шифра — мука, а радиосигналами пользоваться не умеют. Лишь в самое последнее время, когда все убедились, что радио — основное техническое средство в бою, начинают появляться известные признаки радиокультуры. Кроме того, я заметил, что корпуса и 34, и 25 к радио прибегают очень неохотно из-за того, что немцы будто бы очень быстро засекают рации и обрушиваются на районы расположения раций авиацией. [434]