Инфляция сопереживания и метафизическая неопределенность

Существуют ли разумные причины того, чтобы не расширять круг сопереживания? Ответ положительный.

Бесконечное расширение круга сопереживания способно привести к угнетению, так как права потенциальных сущностей (как считают некоторые люди) могут вступить в противоречие с правами безусловно реальных людей. Очевидный пример этого – споры вокруг абортов. Если бы законодательное запрещение абортов не подразумевало власть над телами других людей (в данном случае – беременных женщин), то и больших противоречий не было бы. Мы бы быстро приспособились.

Расширение сопереживания может приводить к меньшему, но все равно существенному злу некомпетентности, упрощения, нечестности и нарциссизма. К примеру, вы не можете жить, не убивая бактерий. Не спроецируете ли вы свои собственные фантазии на одноклеточные организмы, которые в лучшем случае будут к ним безразличны? И получится, что дело в вас, а не в целях расширения круга? Начнете ли вы уничтожать чужие зубные щетки? Вы же не думаете, что спасенные вами бактерии морально эквивалентны бывшим рабам, а если думаете, не умаляете ли вы статус тех людей? Даже если вы можете с чистой совестью следовать своему стремлению освободить и защитить бактерии мира, не игнорируете ли вы реальность, зависимость друг от друга и мимолетность всего сущего? Вы можете стараться не уничтожать бактерии в некоторых конкретных случаях, но вы вынуждены убивать их, чтобы жить. И даже если вы готовы умереть за свои убеждения, вы не в состоянии предотвратить разложение вашего тела бактериями после вашей смерти.

Очевидно, пример с бактериями доведен до абсурда, но он показывает, что круг сопереживания имеет смысл только тогда, когда он ограничен. Если мы теряем конечность, мы теряем наши собственные центр и идентичность. Выдумка о фронте за освобождение бактерий может служить пародией на любое экстремистское движение как левого, так и правого толка.

В то же самое время я вынужден признать, что не в состоянии занять определенную позицию касаемо многих наиболее известных противоречий. Например, я целиком за права животных, но только лишь потому, что ханжа. Я ем курицу, но не могу есть головоногих – осьминогов и кальмаров, потому что безмерно восхищен их неврологической эволюцией. (Головоногие, кроме всего прочего, заставляют задуматься об отдаленном будущем технологий, которое избегает некоторых моральных дилемм, об этом я расскажу позже.)

Как я определяю свой круг? Я просто провел время с различными видами и решил, входят они в мой круг или нет. Я выращивал кур и как‑то не чувствовал сопереживания к ним. Они немногим большее, чем пернатые механизмы с сервоприводами, особенно если сравнивать их с козами, которых я тоже выращивал и не стану есть. С другой стороны, мой коллега, исследователь в области виртуальной реальности Адриан Чеок, ощущает такое сопереживание к курам, что построил для них специальные костюмы телепогружения, чтобы дистанционно приласкать их прямо с работы. Всем приходится мириться с несовершенством возможности проводить четкие границы кругов сопереживания. Всегда будут случаи, когда разумные люди не смогут согласиться друг с другом. Но я не заставляю других людей не есть головоногих или коз.

Границу между личностью и неличностью можно найти где‑то в эмбриональном развитии от зачатия до рождения или в развитии ребенка или подростка. Или эти границы лучше всего определять на философско‑генетическом пути развития раннего человека, а может, в истории культуры древних крестьян, ставших современными горожанами. Граница может существовать где‑то в континууме между маленькими и большими компьютерами. Может быть, она связана с вашими мыслями; может, способность к самокопанию или сопереживанию делает вас человеком. Вот лишь некоторые из многих предлагаемых способов определения личности. Но ни один из них не кажется мне оптимальным. Границы личности остаются размытыми и неоднородными.

Ограничение круга

То, что мы не можем точно определить, где должны располагаться границы круга сопереживания, не означает, что мы не в состоянии узнать о нем вообще ничего. А то, что мы можем быть лишь приблизительно моральны, не означает, что вообще не надо стремиться быть моральным. Термин «мораль» обычно используется для описания нашего отношения к другим людям, но в данном случае я применяю его в равной степени и к нам самим.

Доминирующая открытая цифровая культура придает обработке информации роль эмбриона в понимании религиозного права или бактерий в моей доведенной до абсурда фантазии. Это классическая ошибка, но последствия у нее новые. Я опасаюсь, что мы начинаем изменять себя таким образом, чтобы подходить под цифровые модели нас, и меня беспокоит вымывание сопереживания и человечности в ходе этого процесса.

Права эмбриона основаны на экстраполяции, тогда как права нормальной взрослой личности очевидны настолько, насколько вообще возможно, ведь личность говорит сама за себя. Существует множество примеров, когда трудно решить, что делать с верой в личность, поскольку обсуждаемая сущность, возможно, и заслуживает сопереживания, но не способна говорить сама за себя.

Должны ли права животных быть такими же, как права людей? Существуют и особенные опасности, когда некоторые люди слышат голоса, которые не слышат другие, и расширяют свой круг сопереживания. Это как раз те случаи, которые надо оставить людям, близким к конкретной ситуации, если такое вообще возможно. В противном случае мы погубим общую свободу, навязывая друг другу метафизические идеи.

В случае рабства оказалось, что рабы, как только у них появился шанс, не просто смогли говорить за себя, но сделали это очень хорошо. Несомненно, Моисей был личностью. Потомки более поздних рабов, как Мартин Лютер Кинг, демонстрировали необыкновенные красноречие и сопереживание.

Новое веяние в Кремниевой долине выражается в том, что некоторые люди – очень влиятельные люди – верят, будто слышат, как алгоритмы, толпы и другие нечеловеческие, существующие в Сети сущности говорят сами за себя. Однако я таких голосов не слышу и уверен, что те, кто слышит, обманывают себя.