Георгий Семенович Виноградов

Георгий Семенович Виноградов

Детские тайные языки. Краткий очерк

 

 

Аннотация

 

Обзор детских языковых игр.

 

Биографическая справка

 

  

     

Георгий Семенович Виноградов в 1920‑е годы вместе с М.К. Азадовским создал в Иркутском университете крупнейший научный центр этнографии, фольклористики и краеведения. Издал многочисленные книги и статьи о детском словесном творчестве, детских играх, детском календаре. Занимался внедрением фольклора и этнографических знаний в школе (брошюра «Этнография в курсе школьного краеведения», статья «Детский фольклор в школьном курсе словесности» // Родной язык в школе. 1927. № 2).

В 1929 г. – год «великого перелома» – Г.С. Виноградов был из Иркутского университета изгнан. Переехал в Ленинград, но так и не получил там постоянной работы. Существовал на гонорары от разовых лекций и комментаторской работы для академических собраний сочинений Гоголя и Лермонтова, трудился над вторым и третьим томами будущего 17‑томного «Словаря современного русского литературного языка». В 1942 г., едва выхоженный врачами блокадного профилактория, был выслан (!) НКВД в Углич, где не было никаких условий для научной работы.

В год Победы ВАК после 10 лет проволочек присвоил Виноградову докторскую степень, ученый смог вернуться в Ленинград. Но силы были подорваны, и 17 июля 1945 г. Г.С. Виноградов скончался. Некролог, написанный главным редактором академического словаря В.И. Чернышевым в печать не пропустили. Возрождение имени и наследия Виноградова началось в годы перестройки. Изданы избранные труды: Виноградов Г.С. Страна детей. СПб., 1998.

 

  

     

В непродолжительной истории каждого детского поколения наблюдатель подмечает тот же триединый процесс, который устанавливает мыслитель для истории каждого народа и государства. Быт детей лет до семи характеризуется всеми главными признаками «первоначальной простоты»: в нем много неустойчивого, бесформенного, в нем много подражательности. Период лет от семи до двенадцати‑тринадцати характеризуется наибольшей самобытностью, напором сил, яркостью; это – период «цветения и цветущей сложности». Затем наступает третий период, – «период вторичной простоты» с его разрозненностью, вялостью, неуверенностью, неустойчивостью.

Бесспорно, что это (как, вероятно, и всякое другое) деление детского возраста на периоды в большой или малой мере условно, но оно полезно при попытках выделить наиболее интересный для наблюдателя возраст; к тому же оно не находится в противоречии со специальными исследованиями периодов человеческой жизни.

Самый интересный, яркий и содержательный – второй период. Вторая половина, особенно конец его, характеризуется развитием у детей «хорового начала», общественной жизни, уходом их в жизнь своей среды, настойчивым обособлением от жизни и быта взрослых. Свои игры и свои обычаи, свое право и своя общественность, свой фольклор и свой язык – вот что обособляет детей в периоде «цветения и цветущей сложности» от мира взрослых.

Обособленность лишний раз (и, может быть, с большей убедительностью) подчеркивается стремлением детей к созданию языка, который давал бы возможность полнее и в то же время неприметнее для взрослых осуществлять планы, задачи и стремления, связанные с их общественной жизнью.

Этим задачам чаще всего отвечает какой‑нибудь искусственный язык, являющийся не только средством общения между членами языковой группы, но и могущий служить целям сокрытия тайны от посторонних, непосвященных – прежде всего от взрослых и уж во вторую очередь – от малышей.

Какие тайны детских сообществ или групп охраняются от взрослых и малышей и почему?

Обладание тайным языком не всегда предполагает у носителей этого языка наличие подлинно тайной организации.

Тайные сообщества, вполне оправдывающие такое название, встречаются в детской среде довольно редко. К ним можно отнести организации, ставящие себе «преступные» цели лишь время от времени и выполняющие их, так сказать, между прочим (кража из огородов, из конопляников), и с полным основанием – более постоянные ассоциации малолетних преступников, спаянных воровством как профессией.

В большей же части детские временные или постоянные ассоциации лишь с известной долей условности могут называться тайными. Они окружаются некоторой таинственностью из подражания образцам (разбойники, индейцы), из необходимости обезопасить себя от насмешек взрослых и вообще людей, чужих по настроениям и интересам, из стремления быть или казаться интересными, необыкновенными, из желания «держать фасон» перед малышами, возбуждая их восхищение и плохо скрываемую зависть.

И здесь сила потребности становится силой творчества. Нужда в непонятном для непосвященных средстве общения через слово рождает тайные языки.

Различные виды и разновидности детских тайных языков распространены довольно широко, особенно в городах и больших селах.

Степени их распространенности не вполне соответствует степень интереса к ним и знакомства с ними. Правда, детский argot пользуется вниманием новых беллетристов, авторов брошюр о беспризорных детях, но блатной язык – не самый распространенный и далеко не единственный в обиходе детских масс. О других детских языках (если не иметь в виду работу Д.К. Зеленина об языке семинаристов) мы встречаем только упоминания и беглые характеристики их.

Такое положение дела оправдывает мое намерение опубликовать краткое описание некоторых из тайных детских языков, сделанное на основании имеющихся в моем распоряжении материалов, собранных в разных местах Восточной Сибири, на Амуре (Зея и Благовещенск), в Забайкалье (Чита и Маккавеево), в Иркутской губернии (Иркутск, Тулун и др.), в Енисейской губернии (Красноярск, Енисейск); некоторые записи относятся к Томской губернии.

Недочеты моего сборничка ясны каждому. Он, конечно, не вмещает всех материалов, которые можно было бы собрать в указанных провинциях; данное мною описание не отмечено следами трудолюбного изучения детских языков; оно сделано кратко и схематично и, возможно, с допущением ошибок. Если последуют желательные дополнения и необходимые исправления, то это и будет как раз то самое важное, на что мне хотелось бы надеяться. Таким путем создастся удовлетворительное собрание материалов, обеспечивающее возможность изучения детских языков.

  

     

 

Заумный язык

 

1. Взрослые в своем языке часто не имеют слов, которые обозначали бы предметы детского повседневного обихода, понятия, связанные с детским общественным бытом, не имеют они, как кажется, и слов для выражения детских настроений, переживаний, вообще духовной жизни детей. Видимо, общеупотребительный материнский язык в том составе и виде (с ограниченным запасом слов, их оттенков, оборотов), в каком он доступен детям интересующего нас возраста, не настолько богат, чтобы им можно было ограничиться, выражая мысли и многообразные настроения и ощущения. Не отсюда ли создание новых слов, насыщенных своеобразным смысловым или эмоциональным содержанием, – слов заумных и речи заумной?

Любование звуками слова и сочетаниями их свойственно детям. В речи взрослых они не всегда находят радующие их звуки в таком изобилии, как в своей заумной речи. Отсюда неудовлетворенность обыденным языком социальной среды и поиски если не во всем нового, то необычного, – того, что взрослые назовут «коверканием» обычного языка, искусственным языком.

Элементы, делающие искусственный язык тайным языком, улавливаются в разговорном заумном языке детей и подростков.

Детская заумная речь не всегда переводима на обычный язык и всегда – неповторима. Чтобы заинтересовать кого‑либо («для форсу») или с целью привлечь к себе внимание, в группе детей импровизируется непонятный для окружающих разговор, дразнящий страсть и возбуждающий зависть непосвященных. В одних случаях говорящие на новом языке совершенно не понимают друг друга, и даже каждый говорящий не знает того, что он говорит, ведя совершенно заумную речь; от живой речи в ней только и остается, что звуки да утрированно‑выразительная интонация. Внешняя сторона тайного языка здесь в наличии: сокрытие истинных намерений, которое здесь можно наблюсти, – один из признаков тайного языка.

С теми же целями создается речь из каких угодно слов какого‑нибудь иностранного языка; в сравнительно недавнее время читинские, иркутские и, вероятно, другие бурсаки‑подростки нередко пользовались этим видом заумной речи.

Один произносит на греческом языке (он был в таких случаях самым употребительным) отдельные фразы из Кюнеровой грамматики или Ксенофонтона Анабазиса, другой поучает, что когда говорят старшие, то юноши должны молчать, иной, с трудом удерживая смех, говорит о гибели священной Трои, древнего Приама и его народа‑копьеносца… Каждый участник «разговора» понимает все слова и все фразы, но, по существу дела, никто ни с кем не разговаривает (т.е. не общается через слово), – ведется та же заумная речь; эффект получается такой же, как и в предыдущем случае.

В заумном языке можно видеть только элементы тайных языков. Подлинные тайные языки, наблюдаемые у детей, распадаются на несколько групп.

 

Языки из основы и утка

 

2. Самую большую группу образуют языки, которые создаются на основе общеупотребительного языка взрослых путем включения в нее (основу) искусственно составленных добавлений в виде слогов или заумных слов.

Элементы общеупотребительного языка здесь будут названы основой, а искусственно образованные включения и наставки – искусственным же термином уток. Некоторое оправдание использования этого не вполне удачного названия нахожу во внешней аналогии между переплетением разных элементов, образующих детский искусственный язык, и процессом тканья, где уток «идет поперек основы и перебором образует ткань». Вводные или наставные слоги, расчленяя привычные слова на приблизительно равные части и размещаясь между ними, окрашивают их своими доминирующими звуками; чередуясь с этими частями, часто повторяющиеся одни и те же вводные или наставные слоги придают речи на этом языке звучность, иногда – ритмичность, – звуковую орнаментику, подобно тому как окрашенные нитки утка, вплетаясь в нити основы, дают рисунок.

В порядке увеличения узоров утка надлежит рассмотреть а) языки, построенные на вплетении между слогами основы одного слога утка (для краткости удобно назвать: языки с односложным утком), б) языки, образованные вставками между слогами основы двух слогов утка (кратко: языки с двусложным утком), в) языки с многосложным утком.

 

Языки с односложным утком

 

3. Язык на то. Наиболее простым и потому весьма распространенным приходится считать язык, который образован путем включения между слогами (сказать иначе – после каждого слога) основы одного слога утка. В Енисейске лет 25 назад, в других местах и теперь уток составлялся из слога или частицы то.

Пример: Шур то ка то ко то гда то ме то ня то спро то сят то ты то под то ска то зы то вай то (Шурка, когда меня спросят, ты подсказывай).

Однообразное повторение частицы то привлекает к себе внимание слушающих и отвлекает от смысловых слогов основы; так достигается главная цель пользования этим языком – сокрытие тайны от непосвященных. Надежным показателем полного овладения этим языком служит уменье говорить без длинных пауз и при том быстро: это и полезно, потому что служит той же цели оберегания тайны, и красиво.

4. Тутни‑язык. Этот язык занесен в Иркутск, в одно из детских обществ, где были мальчики и девочки, лет 10–12 назад заботливостью книгоиздательства Сытина, выпустившего на русском языке книгу Сэтона‑Томпсона   – «Юные дикари». В 8‑й главе первой части говорится об этом языке: Мальчуган говорил на особом языке, который он называл тутни… Язык тутни заключался в том, что во всех словах гласные оставлялись без изменения, а согласные удваивались, и между ними вставлялось у. Так б превращалось в буб, д в дуд, м в мум и т.д. Например, слово мум‑о‑лул‑чуч‑и означало – молчи.

Этот заимствованный небольшой группой детей и подростков язык употреблялся не столько в обыденной жизни детской языковой общины, состоявшей из 6–8 человек (мальчики и девочки), сколько при игре в индейцев.

Тутни не подвергался каким‑либо изменениям – может быть, потому, что он был не единственным языком, которым владела описываемая община. Может быть, относительно лексики нужно сделать незначительную оговорку. Лексика обогащалась заимствованными словами – почти исключительно «индейскими», идущими в детскую среду через книжку Лонга «На крайнем севере», через «Песнь о Гайавате» Лонгфелло. Такого происхождения были, напр., слова: Эймилос – лисица, Myвин – медведь, Пиквам – черная куница и др. (это – слова‑прозвища); холумед – трубка мира; коммузи – хижина и др. Как слова, заимствованные с иностранного, они не подвергались изменениям. К тому же они и без того не были понятны врагам – взрослым и вообще непосвященным.

Если тутни не подвергся изменениям, то послужил некоторым образцом при образовании новых тайных языков, надобность в которых, несомненно, была: тутни не считался легким языком для всех членов языковой общины, включавшей детей и подростков от 8 до 15–16 лет, т.е. людей неравных сил.

5. Трудно отказаться от предположения, что довольно распространенный язык зутни не создался (в той же группе) по образцу и подобию тутни: не только схожесть названия, но и принцип построения языка склоняет к такому подозрению. Построение его таково: каждая гласная произносимого слова повторяется два раза, а в средину вставляется согласный з; говоря иначе, после каждого слога основы прибавляется короткий слог утка, состоящий из согласного з и гласной слога основы.

Пример: Язя зназа юзю чтозо тозо (я знаю что‑то). Позо йдёзом наза созо лнызы шкозо (пойдем на солнышко).

Всюду соблюдается закон гармонии гласных. Разделение на слоги подчиняется требованиям удобства произношения (ср. позо‑йдезем и др.). Ударение, если каждую образующуюся пару слогов принимать за слово (как это делают иногда представители данной языковой группы), падает на вторую гласную; если же о слове говорить в общепринятом смысле, то приходится сказать, что слова этого языка несут несколько (по числу слогов утка) ударений.

Из всех языков, употреблявшихся (и употребляющихся в нынешних детских группах) при игре в индейцев, зутни – самый употребительный, – может быть, потому, что он приятно и необычно звучит и, звеня своим неустанным з, подсказывает ребятам‑индейцам больше того, что подслушал, взяв свою «детскую азбуку, малый букварь», Бальмонт. Может быть, потому он и кажется ребятам легче, чем тутни. Только в случаях необходимости поступаются на время этим языком. Иногда это было (и, видимо, бывает) нужно для того, чтобы «запутать», сбить с толку выслеживающих непосвященных, начинающих вслушиваться в разговор; иногда это вызывалось ходом игры‑импровизации, когда одной группе участников нужно чем‑нибудь отделиться, обособиться от другой. Хотя вариант языка, или, лучше сказать, диалект, был всем понятен, цель достигалась: получалось видимое отчуждение, обособление групп.

Образование диалекта достигалось заменой з на какой‑нибудь другой согласный, напр., ф. Тогда речь звучит примерно так: А фа му фу р ра фа зли фи ва фа е фе тся фа (Амур разливается).

Среди иркутских школьников и теперь есть группы, говорящие на зутни, меняя з на к: се ке во ко дня кя у ку рок ок фи ки зи ки ки ки (сегодня урок физики).

6. Язык вахара. После каждого слога основы прибавляется последовательно один из трех слогов утка: ва, ха, ра.

Во ва да ха го ра ря ва ча ха я ра (вода горячая). Ле ва д хо ха ло ра дный ва (лед холодный).

Слова разбиваются по слуху, а не «по грамматике» (между прочим, это дает возможность усвоить языки неграмотным); отсюда вместо ожидаемого лед ва находим ле ва д (лед), вм. лёд ра и ный ва – ло ра дный ва. Вообще и в этом языке допустимы отступления, вызываемые требованиями удобства, и возможны обмолвки при быстром произношении; так, фраза «лед холодный» может быть произнесена, напр., так: ле ва д хо ха ло ра д ва ный ва.

Употреблялся этот язык в последнем десятилетии прошлого столетия в красноярском духовном училище.

 

Языки с двусложным утком

 

7. Язык фита. Строение его тоже не сложное: каждый слог основы отделяется от следующего двумя слогами утка.

Образец: Ты фита ку фита да фита по фита шла фита? (ты куда пошла).

В акающих говорах, как у старожилов Иркутска, особенно у неграмотных ребят, эта фраза звучит так: тыфита куфита дыфита пафита шлафита?

Ударение на каждом слоге основы, или (что то же) на первом слоге слов языка фита. История изобретения языка фита неизвестна. В Иркутске несколько лет назад это был тайный язык «разбойничьей шайки» (в тридцать человек) мальчуганов 8–12‑летнего возраста.

Известен этот язык и детворе Томска, у девочек здесь он несколько сложнее.

8. Так же образован язык драга, отмеченный в Зее (Приморье).

Видимо, всем известное в этой местности золотоискательское слово драга использовано в качестве утка при образовании тайного языка.

Пример: Как драга вы драга по драга жы драга ва драга ете драга? – Лу драга чше драга не драга ку драга да драга (Как вы поживаете? – Лучше некуда).

Точность в разделении слов на слоги, особенно в окончаниях, не является обязательной (см. етедрага). Ударение ставится на слоге, непосредственно предшествующем утку; каждое слово несет несколько (по числу слов) ударений.

Говорят на этом языке очень быстро, так что смысловой элемент затирается, и слух непосвященных воспринимает только заумное (для данного случая) слово драга. Малыши этим языком не пользуются: требуемая основными целями быстрота произношения им непосильна.

9. Язык шицы ничем существенным не отличается от только что описанного. Пример: при шицы хо шицы ди шицы се шицы го шицы дня шицы ве шицы че шицы ром шицы бу шицы дем шицы иг шицы рать шицы (приходи сегодня вечером, будем играть).

Замечания о разделении слов на слоги, об ударении, способе использования, сделанные относительно языка драга, следует распространить и на язык щицы.

10. Язык фара. Он построен на вплетении двух слогов утка, размещенных между всеми слогами основы. Гласный каждого слога утраивается, связываясь поочередно с согласными ф и р. Пример: О форо т  пра фара в ля фяря й те фере сь на фара у фуру ша фара ко форо в ку фуру (отправляйтесь на Ушаковку).

Если в слоге основы два согласных, слоги утка вставляются в средину – после гласной, а согласный приставляется в конце (напр.: не фере т – нет). Ударение ставится на каждом третьем слоге от начала. Лет 20 назад этот язык был достоянием небольшой (три человека – 10 лет и моложе) детской языковой общины (село Тельма Иркутской губ.); теперь им пользуются более многолюдные группы детей.

Пользуясь этими языками, русские дети словно перекликаются с иноязычными детьми на восточном берегу Южной Африки, которые также создают секретный язык путем прибавления к начальному слогу основы частицы lande, с детьми вадшагга, которые вставляют в средину каждого слова частицу ngala: kitabu (в выражении 1osoma kitabu – мы читаем?), напр., произносится как kitangalabu.

 

Языки с многосложным утком

 

11. Язык ведива, или вампа. Самый сложный по числу слогов утка, вплетающихся в ткань основы, язык. К каждому слогу основы или (сравнительно редко) к многосложному концу слова прибавляется звучное сочетание восьми слогов ведива – ведивампампа; при этом соблюдается гармония гласных: ударенные гласные утка подчиняются гласной слога основы или ударенному гласному конца слова; например:

Жд а ведива‑ведивампампа л и ведива‑ведивампампа Льв а ведива‑ведивампампа Г е ведиве‑ведивампампе о ргиевича‑ведиворгиевича‑ведивампампоргиевича, д а ведива‑ведивампампа е стьведивесть‑ведивампампесь з а ведива‑ведивампампа хотеливедиве и т.д. (ждали Льва Георгиевича, да есть захотели).

Этот довольно трудный язык наблюдается главным образом, если не исключительно, в обществе девочек.

12. Есть языки более сложного образования, получающиеся соединением утков двух языков, напр., языка фита и ведива. Пример: Жда фита‑ведива‑фита‑ведивампампа‑фита ли фита‑ведифита‑ведивампампи‑фита (ждали).

Подобного рода языки употребляются редко и почти всегда в небольших группах девочек. К комбинированным можно отнести и «индейские» языки.

 

Языки с приставными слогами

 

Определенную группу составляют тайные языки другого образования, когда слоги утка приставляются впереди слогов основы. Наиболее распространенными оказываются языки на вер, на о, на бер, на ши и щи и пр.

13. Язык на вер. В принятом словоупотреблении: говорить на вер. Образец (Чита, курорт Макавеево): Вер ья вер по вер мню вер чуд вер но вер ье вер мгно вер ве вер нье (я помню чудное мгновенье).

В произношении некоторых отделения гласного в «словах» верья и вернье нет; читается: веря; верне. Ударение на каждом слоге основы.

В Рабочей Слободе Иркутска дети и подростки (главным образом мальчуганы 8–16 лет) говорят на бер; например: бер ты бер ду бер рак (ты дурак),

14. Язык на о. В обычном словоупотреблении: говорить на о. Пример (Тулун и мн. др. места):

Оне отко ормить око оня оза ома орён ого – не откормить коня заморенного. Ударение на каждом слоге основы. Уступка требованиям удобства и благозвучия: вм. последовательного оот око (во втором слове приведенной фразы) находим отко.

Язык на щи или на ша (говорить на щи или на ша). Пример: щи ты щи ку щи да щи по щи шол? Или: ша ты ша ку ша да ша по ша шол? (Ты куда пошел?). При желании осложнить язык используют тот и другой приставной слог, заставив их чередоваться; тогда приведенная фраза будет звучать так: щиты ша ку щи да ша по щи шол?

Ударение на каждом слоге основы.

В 1918–1926 гг. все варианты этого языка были в большом употреблении среди учащихся и подростков (8–16 лет) в Тулуне, Иркутской губернии; не умер этот язык там и теперь.

16. Язык на щипа. Пример: щипай щипа пой щипа ду щипа до щипа мой (я пойду домой).

Разделение на слоги, как часто бывает в детских языках, не всегда «по грамматике» (этим, как и другим, языком пользуются часто и неграмотные), а так, как удобнее для произношения; напр., в одних случаях слово пойди разложится на слоги так, как только что показано (щипа пой щипа ду), в других иначе: щипа по щипа йду.

Ударение ставится или на первом слоге утка, или – гораздо чаще – на каждом слоге основы.

Распространен у ребят (главным образом мальчиков 8–16 лет) в Рабочей Слободе в Иркутске. Впрочем, маленький люд (около 10 л.) предпочитает говорить на о, особенно на бер.

17. Индейский язык соединяет в себе черты языков обеих охарактеризованных групп. Одни элементы его утка оказываются в положении приставных слогов, другие следуют после слогов основы. Пользующиеся этим языком каждый звук произносят как название буквы: а, бэ, вэ… эл, эм и т.д.; пример: эстэол эсэлоэмаэлэся (стол сломался).

Ударение делается произвольно; неизменно оно ставится, кажется, только перед паузой, необходимой для передышки при быстром произношении. Неторопливое произношение и стремление замаскировать смысловые элементы слов, закрыв их обилием гласных, в частности непрерывным э, влечет к увеличению числа ударений. Пэошаэли бэы вэ элес дэа пэогэодэа пээлохэая (пошли бы в лес, да погода плохая).

Уступки удобствам произношения и требованиям благозвучия наблюдаются и в этом языке: напр., замена в слове пээлохэая ха на хэ должна быть объяснена именно как такая уступка.

Индейский язык наряду с другими употреблялся преимущественно при игре в индейцев, никакого названия не имел (здесь назван индейским как имевший преимущества в указанной игре). Появление индейского языка в одной языковой группе было вызвано надобностью в языке, которого не понимали бы младшие члены. Один из старших членов группы (14–15‑летний гимназист) после поисков и размышлений нашел выход из затруднения, изобрел («придумал») этот язык – довольно неудобный и трудный; впрочем, эти минусы искупались тем, что язык достигал своей цели, и тем, что он был совсем необычный. К тому же изобретатель был авторитетнейшим членом группы: самым сильным, самым ловким, самым ученым и – главное – знал себе цену. Как бы то ни было, среди старших членов группы язык привился.

 

Тарабарский язык

 

26. Несколько раз было здесь отмечено, что некоторые из искусственных детских языков называются в детской среде тарабарскими. Приходится думать, что это название – результат наслышки о существовании какого‑то непонятного, тайного языка; может быть, в отдельных случаях название это было подсказано и закрепилось в детской среде насмешками взрослых, осудительно относящихся к детским разговорам на искусственных языках, как к пустой болтовне:

 

Тара‑бара,

вчерась была,

сёдни не пришла…

 

Чаще тарабарским называется в среде детей и подростков весьма широко распространенный язык, в основе которого лежит замена десяти согласных, идущих от начала русского алфавита, согласными, идущими от конца его, при полной неприкосновенности гласных:

 

первый ряд: б, в, г, д, ж, з, к, л, м, н;

второй ряд: щ, ш, ч, ц, х, ф, т, с, р, п.

 

Примеры: камащамлтий яфыт (тарабарский язык).

Описанные в § 1–25 искусственные языки не оказываются нужными взрослым людям, не перенимаются ими; это подлинно детские языки. Тарабарский занимает особое место.

Тарабарский язык, созданный средой взрослых, существующий едва ли менее полутысячелетия, может быть отнесен к детским тайным языкам только по одному признаку: он усвоен детской средой, перенят ею; но он не ушел окончательно из среды взрослых, создавшей его.

В детскую среду он проник, надо думать, тоже через книгу. В моих материалах по детскому языку имеется такая запись: «Мы в детстве охотно говорили на тарабарском языке, который вывезли из бурсы мои дяди. Они взяли его у Мельникова‑Печерского из романа “В лесах”. В свое время имели большой спрос среди читателей и “Исторические очерки поповщины” этого автора, где дается ключ к тарабарскому языку и образцы разговоров».

 

НАБЛЮДЕНИЯ И ЗАМЕЧАНИЯ

 

Описанные здесь языки составляют сравнительно малую долю всех, «имеющих хождение» в детских городских и сельских группах. Некоторое число их не вошло в мое настоящее описание по случайным причинам; в большом количестве они остаются недостаточно примеченными.

Почти все «школьные способы скрывания истинного смысла речи прибавлением к слову или каждому слогу какого‑нибудь «условного слога» (определение Поржезинского), или «разные коверкания языка у школьников» (по определению Томпсона), как и другие описанные способы взаимообщения через слово, дети и подростки называют языком. Но для каждого языка обычно нет определенного наименования; в жизненном обиходе языковой общины употребляется чаще всего описательное выражение, напр., «говорить на бер», «говорить на шицы» и т.п. (§ 3, 9, 13, 14, 15, 16); для некоторых, напр., argot (§ 27), нет никакого обозначения; сравнительно редко встречаются названия, напр., тутни, зутни, оборотный, тарабарский (§ 4, 5, 24, 25, 26).

Все описанные языки должны быть отнесены к тайным языкам: все они (некоторое исключение можно сделать для заумного языка) имеют целью сокрытие тайны. Правда, часто язык служит у малых детей и для забавы, но не они должны браться во внимание, а группы более старшего возраста, являющиеся если не создателями (§ 17) и не всегда преобразователями языка (§ 23), то хранителями, носителями его; в этих группах пользование языком имеет целью «скрывание смысла речи» (§ 3, 5 и др.); если в этих группах и наблюдаем игру языком (с целью ли обратить на себя внимание, или с целью заинтриговать кого‑нибудь), то и в этих случаях общее положение не нарушается: заинтриговать можно только неожиданным, неизвестным, тайным.

Все эти языки, по Поржезинскому, – «естественные продукты общежития людей, и развиваются они на фоне обычных языков». Выделив детский заумный язык и argot, обо всех остальных описанных тайных языках можно сказать, что в них звуки, грамматический строй, значения слов, часто словарный состав – все сохраняется из обычного языка главной языковой общины (языка взрослых).

Три вида слов можно наблюсти в тайных детских языках. Заумные слова (§ 1) просты: они представляют один легко узнаваемый элемент – только словесный знак. Большая часть слов (§ 3–26) состоит из двух элементов – словесного знака и значения. В словах детского argot (§ 27) часто находим три элемента – словесный знак, значение и художественный образ.

Особенностями детских тайных языков, сличительно с повседневным общим языком, надо считать прежде всего способы словообразования: включение в «основу» слов односложных и многосложных частиц (§ 3, 4, 5 и мн. др.), замена окончаний (§ 18–22), перестановка звуков (§ 23, 26), склеивание разных слов (саракот, напр., § 27). В то время как обыкновенный язык, по‑видимому, обнаруживает тенденцию к ограничению числа звуков в целях возможно широкого и быстрого общения, в тайных детских языках наблюдается противоположная тенденция – к увеличению (нагроможденью) числа звуков в словах (§ 4, 5 и др.) в целях затруднить понимание языка для чужих и тем самым мешать его распространению.

Наряду с увеличением числа грамматических ударений и некоторой подчеркнутости их (§ 4, 5, 6, 7 и др.) во всех описанных языках (исключение составляют, не говоря о заумном, argot и тарабарский) наблюдается почти полное устранение смыслового (логического) ударения и заметное угасание эмоционального тона, которым сопровождается в обычном языке «передача понимаемого нами осмысленного содержания сообщения», по слову Шпета.

Приметной особенностью большей части языков является быстрое произношение и как следствие – сокращение пауз до возможного минимума.

Утрачивая в одном отношении, некоторые языки выигрывают в другом: напр., скопление гласных создает музыкальность языка (§ 4, 5, 10 и др.).

Очень редко удается установить, кто является творцом, изобретателем того или другого языка (в сделанном описании только в одном случае дается такое указание – § 17); немного чаще встречается возможность говорить о преобразовании языка и о преобразователях (см. § 4, 5, 23).

Носителями их являются преимущественно городские дети, как мальчики, так и девочки; если они наблюдаются у некоторых групп сельско‑деревенской детворы, то, за редкими исключениями (§ 19), почти всегда можно установить воздействие – посредственное или непосредственное – города (§ 4, 22, 24, 26).

Возраст их – от 8 до 15 лет; в отдельных редких случаях можно говорить о пользовании тайными языками детей более младшего возраста, несколько чаще – подростков старше 15 лет. Период раннего детства, как и начало второго периода, видимо, не создает тех условий, которые вызывают появление тайного языка. В одних случаях, может быть, анатомические основы речи у детей недостаточны для овладения сложным языком и особенно манерой произношения. В других случаях, может быть, еще нет таких тайн, которые послужили бы толчком к усвоению тайного языка. Такое предположение подсказывается тем наблюдением, что ребята этого возраста, перенимая от старших тайный язык и пользуясь им как тайным при общении со старшими, в своем кругу, в кругу однолеток, пользуются им только для развлечения, ради забавы.

Превращаясь в средство для забавы, такой язык теряет свое основное свойство, т.е. перестает быть тайным; поэтому ребята постарше иногда изобретают особый язык, недоступный малышам (§ 17).

В городе или районе, на территории школы существует несколько языковых общин; каждой желательно иметь свой тайный язык; обыкновенно каждая община владеет не одним языком; один их них – в роли эсперанто, употребляющийся для сношения с другими языковыми группами. Иногда группа девочек имеет свой тайный язык, который не должны понимать мальчики; к нему они прибегают в случаях необходимости обменяться между собою словом в обществе мальчиков.

Большая часть описанных тайных языков сравнительно легко дается и неграмотным членам языковых групп (§ 4, 19 и др.). Разница между грамотными и неграмотными в границах языковой группы заключается в том, что господствующий в определенной провинции говор (акающий или окающий) у неграмотных выступает заметно, в то время как члены языковой общины, отягощенные школьной грамматической эрудицией, гласные, а иной раз и согласные, звуки произносят «по‑книжному» (§ 7, 16, 18); стоит отметить также большую свободу неграмотных в разделении слов на слоги (§ 16, 18 и др.).

Изобретение нового языка – дело, надо думать, далеко не повседневное. Обыкновенно язык получается, как культурное наследство, младшими товарищами от старших. Но унаследованный язык, как сказано, иногда творчески перерабатывают, применяясь к обстоятельствам, вкусам и пp., подвергая изменениям, преобразованиям. Источники, питающие детское языковое творчество, различны. В отдельных, не очень редких, случаях можно наметить и книжные изводы: «Маленькие дикари» С.Томпсона дают готовый язык и подражания ему (§ 4). «На крайнем севере» Лонга обогащает детский словарь, дав прозвища и обозначения, которые вошли составною частью в тайный язык (§ 4); то же приходится сказать про «Песнь о Гайавате» и о романах Фенимора Купера; Аверченко подсказал принцип или, правильнее, дал эмбрион оборотного языка (§ 24); кажется, через сочинения Мельникова‑Печерского вошел в детскую среду тарабарский язык (§ 26); через сборник детских пьес вошел в обиход подражательный язык (§ 22).

Некоторые из тайных детских языков отличаются удивительной живучестью. Для одного имеем засвидетельствование его по меньшей мере шестидесятилетней давности (§ 19); нет оснований отказываться от мысли, что давность существования другого языка должно измерять по малой мере десятилетиями, разделяющими начало нашего столетия oт времени пребывания в бурсе Помяловского (§ 23), и пр.

Некоторые из описанных детских языков имеют большое географическое распространение; см. § 5, 7 и др.

Каким требованиям должен удовлетворять искусственный, в частности, тайный язык, чтобы привиться в детском обществе, сохраниться и широко распространиться?

Требования эти (поскольку дело не касается тарабарского языка и argot) главным образом практического характера.

а) Прежде всего этот язык должен быть непонятным для непосвященных. Как только язык дешифрирован, особенно взрослыми, немедленно его осложняют или совершенно оставляют, заменяя новым (§ 23): хорошая группа недаром владеет нес