Подробнее о капитализме / социализме

Формирование капиталистических общественных отношений явилось безусловным шагом вперед по сравнению с рабовла­ дением / феодализмом. Но что значит «вперед»? Где критерий позитивного развития? И здесь, как во всем, возможны различ­ ные точки зрения. Я исхожу из того, что высшими ценностями человека являются его Жизнь и Свобода. В том числе, продол­ жительность жизни и здоровье человека и все большая свобода от природных и социальных ограничений.

По сравнению с предыдущими формациями (кто не согласен с вышеприведенной классификацией — предложите любую дру­ гую) капитализм является прогрессом и в части лучшего обес­ печения здоровья и продолжительности жизни, и в плане повы­ шения степени свободы.

Очень интересно произошло с социализмом. Теоретически — это дальнейший шаг вперед — ко все большей свободе. «Весь мир насилья мы разрушим… Кто был никем, тот станет всем». Практически, на примере «социалистических» стран, включая

5 Веблен Т. Теория праздного класса. — М.: Прогресс, 1984. С. 108.

10   Яков Гилинский ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

СССР, — шаг назад (или в сторону). Да, был вполне продвину­ тый «шведский социализм», но и он продолжался недолго. И вот здесь–то может и «зарыта собака» в деле понимания природы человека. Ведь социализм предполагает всеобщее равенство (ура, свобода!), всеобщий труд во благо всех. А вот трудиться не исключительно для себя, а для всех — зачем усердствовать? И «социализм» стал резко уступать «капитализму» в развитии производства, технологий. Да, в саморазвенчании социализма в значительной степени виновато то, где он стал реализовы­ ваться. Отсталая во всех отношениях Россия была не лучшим полигоном апробирования новой формации… Но нигде и никогда действительно очень соблазнительные принципы социализма не будут реализованы. Нигде и никогда люди en masse не будут само­ забвенно трудиться на общее благо… Да, есть альтруизм, самопо­ жертвование у людей (и у животных!), но это отдельные проявле­ ния, не меняющие общей картины эгоизма и конкуренции.

Ну, а как развивался и развивается капитализм?

Становление капиталистических общественных отношений, капиталистической свободной экономики, основанной на прин­ ципе laissez faire, явилось мощным стимулом развития промыш­ ленности, экономики, технологий. Промышленные революции следовали одна за другой, венцом коих явилась нынешняя Чет­ вертая. Но, как все на свете (не забывайте принцип Инь–Ян!), бурное позитивное развитие влекло негативные последствия, которые со временем все больше омрачали радость прогресса. И если во времена К. Маркса, Ф. Энгельса это были противоречия между трудом и капиталом, между рабочими и капиталистами, то к обществу постмодерна (с 1960–1980–х годов) классовые раз­ личия и классовые противоречия step by step сменились раско­ лом человечества и населения каждой страны на включенных (included) в активную экономическую, политическую, культур­ ную жизнь и фактически исключенных (excluded) из экономиче­ ской, политической, культурной жизни. Я много писал и публи­ ковал об этом6, поэтому повторюсь кратко.

6 См., например: Гилинский Я. «Исключенность» как глобальная пробле­ ма и социальная база преступности наркотизма, терроризма и иных девиа­ ций / Труды Санкт–Петербургского Юридического института Генеральной прокуратуры РФ, 2004. № 6. С. 69–77.

Человеческое, слишком человеческое                                11

Одним из системообразующих факторов современного общества является его структуризация по критерию «включенность/исклю­ ченность» (inclusive/exclusive). Понятие «исключение» (exclusion) появилось во французской социологии в середине 1960–х как характеристика лиц, оказавшихся на обочине экономического прогресса. Отмечался нарастающий разрыв между растущим бла­ госостоянием одних и «никому не нужными» другими7.

Работа Рене Ленуара показала, что «исключение» приобре­ тает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключенных»), а социального фено- мена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, затрагивая все большее количество людей8. Исключение происходит постепенно, путем накопления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кри­ зиса идентичности. Появление «новой бедности» обусловлено тем, что «рост благосостояния не элиминирует униженное поло­ жение некоторых социальных статусов и возросшую зависимость семей с низким доходом от служб социальной помощи. Чувство потери места в обществе может, в конечном счете, породить такую же, если не большую, неудовлетворенность, что и тради­ ционные формы бедности»9.

Рост числа «исключенных» как следствие глобализации активно обсуждается З. Бауманом. С его точки зрения, исклю­ ченные оказываются «человеческими отходами (отбросами)» («wasted life»), не нужными современному обществу. Они являются неизбежным побочным продуктом экономического развития, а глобализация служит генератором «человеческих отходов»10.

Один из крупнейших современных социологов И. Валлерстайн полагает, что мир разделен на «центр» и «периферию», между которыми существует неизменный антагонизм. При этом госу­ дарства вообще теряют легитимность, поскольку либеральная

7 Погам С. Исключение: социальная инструментализация и результаты иссле­ дования / Журнал социологии и социальной антропологии. Т. II. Специаль­ ный выпуск: Современная французская социология, 1999. С. 140–156.

8 Lenoir R. Les exclus, un français sur dix. — Paris: Seuil, 1974.

9 Погам С. Указ. соч. С. 147.

10 Bauman Z. Wasted lives. Modernity and its outcasts. — Cambridge: Polity Press, 2004. Pp. 5–7.

12   Яков Гилинский ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

программа улучшения мира обнаружила свою несостоятель­ ность в глазах подавляющей массы населения Земли11. В другой работе он приходит к убеждению, что капиталистический мир вступил в свой терминальный, системный кризис 12.

О катастрофических последствиях страшного экономического неравенства пишет Лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглиц13.

Все основательнее вырисовываются два лица свободной эконо­ мики, свободных рыночных отношений14.

С одной стороны — безусловный экономический рост; повыше­ ние уровня жизни и расширение возможностей «включенных» жителей развитых стран Европы и Северной Америки, Австра­ лии и Юго–Восточной Азии; фантастическое развитие техники и новейших технологий.

С другой стороны — растущее социальное и экономичес­ кое неравенство; экономические преступления; формирова­ ние организованной преступности, как криминального пред­ принимательства; все возрастающий удельный вес теневой («серой», «неформальной», «второй», «скрытой», «подполь­ ной») экономики; растущее недовольство большинства насе­ ления господствующим в политике и экономике меньшинст­ вом и др.

Особенно задуматься над «Новым миром» заставляют труды С. Жижека15. В «Размышлениях в красном цвете» (намек на ком­ мунистическую доктрину), он демонстрирует фактически завершенный раскол мира на два полюса: «новый глобальный класс» — замкнутый круг «включенных», успешных, богатых, всемогущих, создающих «собственный жизненный мир для решения своей герменевтической проблемы» (с. 6) и — большин­ ство «исключенных», не имеющих никаких шансов «подняться» до этих новых «глобальных граждан».

11 Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века. — М., 2003.

12 Wallerstein I. Globalization or the Age of Transition? A long–term view of the trajectory of the World system / International Sociology. 2000, Vol.15, N 3.

13 Стиглиц Дж. Цена неравенства. — М.: Эксмо, 2015.

14 Гилинский Я.И. Два лица экономической свободы. В: Экономическая свобо­ да и государство: друзья или враги. — СПб: Леонтьевский центр, 2012. С. 58–75.

15 Жижек С. Устройство разрыва. Параллаксное видение. — М., 2008; Он же. О насилии. — М., 2010; Он же. Размышления в красном цвете. — М., 2011.

Человеческое, слишком человеческое                                13

При этом оба мира неразрывно связаны между собой. Точно так же, как «пороки» капиталистических отношений с их «досто­ инствами»: «Парадокс капитализма заключается в том, что невоз­ можно выплеснуть грязную воду финансовых спекуляций и при этом сохранить здорового ребенка реальной экономики: грязная вода на самом деле составляет «кровеносную систему» здорового ребенка» (с. 19). Поэтому (и не только) — «даже во время разруши­ тельного кризиса никакой альтернативы капитализму нет» (с. 21). В результате автором предлагается «расширенное понятие кризиса как глобального апокалиптического тупика, в который

мы зашли» (с. 8).

Можно, конечно, отмахнуться от трудов С. Жижека и иже с ним, но как пренебречь современными реалиями: растущим и при­ нимающим катастрофические масштабы социально–экономиче­ ским неравенством, миллионами «исключенных», и соответству­ ющей реакцией, начиная от «цветных революций» и «арабской весны» до массового летне–осеннего движения 2011 г. — Occupy Wall Street («Захватить Уолл–Стрит» — движение поддерживают от 40% до 60% американцев!), перекинувшегося на Великобри­ танию, Италию, Испанию и ряд других европейских государств, а также Японию, Корею, Австралию. В развитом капиталистиче­ ском обществе все большему числу людей угрожает маргинали­ зация на рынке труда, полное исключение возможностей найти работу и общественная изоляция16. Происходит размывание middle class — основы и опоры капитализма… В результате мы имеем сверхразбогатевший олигархат, размываемый middle class, и огромные массы «исключенных», влачащих жалкое существо­ вание. Докапитализировались…

О проблемах дилеммы либертарианство/этатизм размышляют российские экономисты17.

А в России? По различным данным, сегодня в России не менее 60–80% населения — «исключенные». А недавно в СМИ появи­ лась их новая (по–моему, не удачная) характеристика — «гетто».

16 Althoff M., Cremer–Schäfer H., Löschper G., Reinke H., Smaus G. Integration und Ausschliessung: Kriminalpolitik und Kriminalität in Zeiten gesellschaftlicher Transformation. — Baden–Baden, 2001. S. 29.

17 Экономическая свобода и государство: друзья или враги. — СПб: Леонтьев­ ский центр, 2012; Социальный либерализм: между свободой и этатизмом. — СПб: Леонтьевский центр, 2015.

14   Яков Гилинский ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

У находящихся в нем людей отсутствуют и солидарность, и ответ­ ственность, и надежда как– то выйти из тяжелой жизненной ситуации18. Безнадежность — имя им… Напомню, если в 2016 г. в мире 1 % населения владел 52 % всех богатств, то в том же году 1% населения России владел 72,4% всех богатств — пер­ вое место в мире по экономическому неравенству (на втором месте — Индия)!

Одна из важнейших, глобальных, неразрешимых проблем —

«невозможность для мировой хозяйственной системы спра­ виться с проблемой справедливого распределения достигнутого благосостояния»19.

Не удивительно, что именно исключенные составляют основ­ ную социальную базу преступности, наркотизма, пьянства, про­ ституции, суицида.

Либеральная, неолиберальная идеология (и практика, реальность!) оказывается столь же утопической, сколь утопическими были многочисленные разновидности социалистической (коммунистической) идеологии.

Иначе и быть не может: утопий было немало. Но что–то ни одна из них не реализовалась. И реализоваться в принципе не могла — род человеческий не допустит свободы, равен- ства и братства! Или, как пишет А.И. Пригожин, «Справед­ ливость на Земле невозможна. Хотя бы потому, что она очень партийна. То, что справедливо для одних, ужасающе несправед­ ливо для других»20.

 

Что дальше?

Сегодня более– менее объективный прогноз принципиально невозможен. Наша эпоха постмодерна характеризуется, помимо прочего, неопределенностью 21. «Постмодернизм — это призна­ ние онтологической и гносеологической неопределенности соци­ ального мира, это проблематизация социальной реальности,

18 Независимая Газета, 06.04.2011.

19 Луман Н. Дифференциация. — М.: Логос, 2006. С. 234.

20 Пригожин А.И. Законность — базовая ценность социального либерализма. В: Социальный либерализм: между свободой и этатизмом. — СПб, 2015. С. 108.

21 Подробнее об обществе постмодерна см.: Гилинский Я. Девиантность в об­ ществе постмодерна. — СПб: Алетейя, 2017.

Человеческое, слишком человеческое                                15

которая интерсубъективна, стохастична, зависит от значе­ ний, которые ей приписываются, это относительность знаний о любом социальном явлении и процессе…»22. Неопределенность, вообще присущая социальному миру, в эпоху постмодерна явля­ ется следствием нашего нахождения в растянувшейся «точке» бифуркации, когда направление дальнейшего развития принци­ пиально непредсказуемо. Любой прогноз от «всеобщего счастья» до апокалипсиса, омницида (или сингулярности23) равно относи­ телен и неопределенен.

Очевидно возможны два варианта для человечества. Первый, менее вероятный — человечество выживет, пройдя тяжелейший в истории период постмодерна. Причем выживет, возможно, достигнув невиданных успехов в своем генетически–технологи­ ческом развитии. Второй, более вероятный, учитывая тяжелое прошлое — человечество погибнет в результате омницида — ядер­ ного, или экологического, или космологического, или  «Ядерный

пепел» становится все большей реальностью. Тем более, что и

«правые», и «левые» жаждут насилием изменить мир, построить его «по–своему», т.е. очередное «светлое будущее»… Начавшаяся гонка вооружения — теперь опасного для всего человечества — усиливает вероятность пессимистического прогноза.

Остается только удивляться: как Homo якобы Sapiens, достиг­ нув немыслимых экономических, технологических, научных высот, постоянно стремится к самоуничтожению. Как люди, испытавшие лично или через предков все ужасы войны, вновь и вновь охвачены военным психозом, видят кругом врагов, которые не подозревают, что они — «враги», но в свою очередь вынуждены крепить оборону от вооружающихся соседей.