И оттого испорчены свободой.

Мой водитель опять долго собирается для следующего вопроса, хотя он чрезвычайно прост:

‑ Что ты делаешь вечером?

Почти все турки знают, как это сказать по‑русски. Но мы говорим по‑английски, и это хоть как‑то снижает уровень пошлости. Я улыбаюсь:

‑ Судя по всему, мы идем с тобой на дискотеку?

‑ А, хочешь, я устрою вечер при свечах?

‑ Хочу.

‑ Что ты пьешь?

‑ Джин. С вишневым соком.

‑ ОК! Жди меня в 21.00.

Ровно в 21.00. он приносит свечи, зажигает их, и в этот момент у нас вылетают пробки.

‑ Теперь свечки действительно актуальны.

‑ Так задумано!

‑ Ладно, жалко только, что телевизор не включишь! Как же теперь без музыки?

‑ Я сам тебе спою.

Вместо песен мы начинаем яростно спорить о Боге. Бородка признается, что не верит в него.

‑ Ты тоже не веришь, как и я!

Я начинаю сердиться.

‑ Почему ты говоришь за меня?!

‑ Ну сколько раз в месяц ты ходишь в свою церковь?

Я молчу. Он прав, я вообще туда не хожу.

‑ У нас это не принято.

‑ Как это понять?

‑ Когда я росла, ходить в церковь считалось неправильным. Нас в школе учили, что Бога нет.

‑ Странная у вас была школа.

Бородка задел за больное, и я уже начинаю жалеть, что пригласила его. Что такое в этот раз, никакой любви, а сплошные укоры совести! Вот бы девки посмеялись, узнав, что мы тут при свечах ведем религиозные дебаты! Они, наверно, пляшут в баре, или вместе с Чулком кушают в ресторане что‑нибудь вкусное, а может, катаются на ночной яхте…

Бородка резко меняет тему. Что там у вас видно с балкона? Отель или магазины? Мы выходим на балкон и молча смотрим, как молодой турок возле входа в отель тискает пьяную иностранку. Он извивается нижней частью тела и карабкается по ней как по дереву. Наблюдать за этим без смеха невозможно, мы прыскаем и начинаем взахлеб хохотать. Турок тем временем прислоняет немолодую женщину к проволочному забору и вжимает ее туда что есть сил. При этом ни один из них не делает попыток раздеться – рядом строгие пятизвездные охранники, а может, парень и не хочет до конца отрабатывать свои «еврики», которые они тут привыкли получать от старых немок.

Бородка вдруг накрывает меня долгим поцелуем. Понятное дело, поглядел инструкцию к применению. Целуется он вроде неплохо. Он целует меня в живот, а я запускаю руку к нему в ширинку и чуть не обжигаю руку. Он несет меня на кровать и мы уподобляемся нашим героям у отеля, с той только разницей, что мы очень быстро раздеваемся.

Под утро, обнаружив Бородку у себя в постели, я опять мучаюсь совестью и отползаю на самый край.

‑ Почему ты не хочешь пододвинуться ко мне поближе? Я тебя обниму, ‑ ласково бормочет он, но у меня болит сердце. Маугли смотрит на меня со всех стен и зовет к себе. Я беспокойно ворочаюсь и засыпаю только под неясные звуки начавшейся жизни, когда Бородка убегает на работу, поцеловав меня на прощанье, и возвращаются веселые разомлевшие сестры. У Иа – понятно, любовь. А у меня что, неподъемный багаж из нескольких чемоданов?

Мы вновь сидим на берегу, три девицы‑красавицы. Вокруг нас – турецкие семьи из наших апартов и несколько богатых немок.

‑ Ну как наш Чулок?

‑ Превзошел все ожидания! Давно у меня такого не было! Но он так стеснялся, полчаса не мог снять штаны.

‑???

‑ А там просто бревно!!!

‑!!!

Ниф не выдерживает и уходит купаться, бормоча, что у Пинчера, которого она вчера подцепила по пьяной лавочке, напоминает карандаш в стакане.

Мимо проходят русские туристы. Мы смотрим на них как на инопланетян. Дамочки с детьми и савочками, бесформенные мужики с какими‑то ластами за плечами…

‑ Ну вот скажи, Иа, чем твой Чулок лучше нашего, русского?

Она смеется.

‑ Да всем!

‑ Может, мы просто наркоманки? Подсели на восточного мужика как на наркотик?!

‑ Да уж точно. Как бы мы их не кидали, но без них – уже никуда, лучше умереть! Лично я со своего наркотика слезать не собираюсь! А вот он как раз названивает. Джаным?

Ниф выходит из воды с зеленой водорослью на ухе и видит Иа с трубкой:

‑ Что, Мясник уже звонил?

Мы с Иа покатываемся от смеха. Мясник – это вечный ужас нашего Нифа.

Но вместо Мясника появляется мой Маугли. Он вылетает к пляжу на мотоцикле и глушит мотор. Я накрываюсь кепкой.

‑ Девченки, может, мне в море?

‑ Лежи, он тебя уже увидел.

Маугли садится на мой лежак и слегка посыпает меня песочком. Нервы у него явно не в порядке. Девчонки напряженно молчат, ожидая, что скажет наш Ленин в бандане.

‑ Ты вчера с кем была?

Я молчу.

‑ А позавчера?