Война окончена. Битва за свободу продолжается

В октябре 1972 года начались переговоры между представителями вьентьянской администрации и ПФЛ. 27 января 1973 года в Париже было подписано Соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме, которое способствовало позитивному развитию событий в Лаосе... Конструктивная политика Советского Союза содействовала налаживанию и поддержанию контактов между лаосскими сторонами, помогла завершению переговоров. [365]

В период подготовки и заключения соглашения по Лаосу бесперебойная оперативная связь между Вьентьяном и освобожденной зоной — штаб-квартирой Патриотического фронта — обеспечивалась советскими летчиками на самолетах АН-2. Один экипаж АН-2 погиб в Самныа. Я узнал о гибели экипажа одним из первых. Лаосцы мне принесли крыло орла. Оно было отрублено врезавшимся в гору АН-2... Я побывал на месте гибели самолета. Знал всех пилотов...

21 февраля 1973 года во Вьентьяне было подписано Соглашение о восстановлении мира и достижении национального согласия в Лаосе, а затем Протокол к соглашению от 14 сентября 1973 года. Соглашение вступило в силу в поддень по вьентьянскому времени 22 февраля. Оно предусматривало прекращение американских бомбардировок, прекращение боевых действий на всей территории и политическое урегулирование в стране. В течение 30 дней после прекращения огня должно было быть создано временное правительство национального единства и Национальный политический коалиционный совет. Им предложили подготовить и провести всеобщие выборы в Национальное собрание и сформировать правительство национального единства из равного числа представителей от каждой из лаосских сторон. Через два месяца после сформирования временного коалиционного правительства должен быть завершен вывод иностранного военного персонала и обмен военнопленными.

На земле Лаоса прекратились военные действия. Война за национальное спасение переросла в борьбу народа против феодалов, реакционных сил в мирных условиях. В апреле 1974 года были учреждены коалиционные органы власти — Временное правительство национального единства (ВПНЕ) во главе с Су-ванна Фумой и Национальный политический коалиционный совет (НПКС) во главе с Суфанувонгом. Они приняли два важных документа: политическую программу из 18 пунктов и постановление, гарантировавшее демократические свободы.

Специфическая черта Лаоса тех лет: наличие трех зон — освобожденные районы, нейтрализованные города и контролируемые реакцией территории — и трех типов власти — революционной, бывшей администрации и коалиционной. [366]

— Революционная власть, — подводил итог принц Суфанувонг, — распространялась на обширные освобожденные районы, которые служили опорной базой и надежным тылом. Они занимали три четверти территории страны и приобрели законный статус. Укреплялись патриотические вооруженные силы: регулярная армия, войска территориальной обороны и партизанские части, занимавшие ряд стратегически важных районов и позиций даже в зонах, контролируемых войсками правых. Значительные вооруженные силы революции дислоцировались в нейтрализованных городах — Вьентьяне и Луангпхабанге{34}. Это создало благоприятные условия для разоружения армии правых.

В свою очередь правые не складывали оружия. В августе 1973 года они попытались совершить государственный переворот во Вьентьяне. Реакционный генерал Тхао Ма намеревался захватить власть в столице. Ранее он командовал военно-воздушными силами и в 1967 году тоже безуспешно пытался осуществить переворот, а затем обосновался в Бангкоке. На рассвете в понедельник, 21 августа, отряд Тхао Ма переправился из Таиланда через неохраняемую границу по реке Меконг. Мятежники захватили аэропорт, здания радиостанции и Национального банка, три винтовых истребителя-бомбардировщика «Т-28» были подняты в воздух. Полковник Пан спешно сделал заявление о том, что власть уже находилась в руках «революционного комитета», а Суванна Фума свергнут. Но мятежники не получили поддержки. За несколько часов путч правых был подавлен. (Особенность Лаоса в том, что почти все перевороты и путчи проходили бескровно. Солдаты даже шли в бой, стараясь не стрелять в противника: на другой стороне мог быть родной брат или другой член большой лаосской семьи.)

* * *

Наступила весна 1975 года. Победа патриотов Вьетнама, уход американцев и Лон Нола из Камбоджи, полное освобождение Юга служили своеобразным катализатором для свершения революции [367] в Лаосе. В те майские дни 1975 года были сокрушены феодально-монархические основы лаосского общества. Последняя ставка реакции делалась на правых, входивших в качестве министров в правительство коалиции. Весной 1975 года были раскрыты их заговорщические планы. 25 апреля в Саваннакхете{35}проходило секретное совещание правых политических лидеров и генералов. Они договорились совместными усилиями свергнуть коалиционное правительство, призвать в страну иноземных наемников. Несколько дней спустя во Вьентьяне состоялось еще одно тайное сборище. Переворот был назначен на утро 11 мая. Основными опорными базами контрреволюционеры избрали военный лагерь Чинаймо в окрестностях Вьентьяна, лагерь в Саваннакхете, а также зону Лонгченга, где группировались специальные войска генерала Ванг Пао. Почти с 30-тысячной армией он намеревался нанести удар по силам патриотов в зоне Долины кувшинов{36} — Сиангкхуанга.

Среди путчистов не было единства. Они придерживались самых различных политических взглядов, враждовали друг с другом. Но понимая, что разобщенность грозит неминуемым поражением, заговорщики объединились, пообещали забыть старые распри, пойти на любые жертвы во имя сокрушения сил революции. В стане путчистов были бывший министр обороны Сисук На Чампассак — один из крупнейших феодалов; принц Бун Ум — богатейший землевладелец; бывший министр финансов Нгон Сананикон — представитель вьентьянских компрадоров; генерал Ванг Пао — лидер племен мео.

Мятеж не произошел. Выявилась прямая связь заговорщиков с посольством США во Вьентьяне и Управлением международного развития — ЮСАИД. Остров Конг на Меконге, оказалось, служил базой ЦРУ, где готовились террористы-командос для Ванг Пао и других правых генералов. Участники народных [368] выступлений в Лаосе потребовали закрытия отделений ЮСАИД. Стали выдворяться из страны американские кадровые разведчики, действовавшие под «крышей» посольства и Управления международного развития. Во всех провинциях американские службы были блокированы. С конца мая примерно за три недели более двух тысяч американцев покинули Лаос. После 2 декабря 1975 года в посольстве США в Лаосе оставались всего 28 сотрудников. Их никто не преследовал. Не было ни одной провокации, но лишний раз на улицу или в бар американцы уже не ходили. А еще недавно как куражились... Другой пришел «контингент»... И другие стали порядки в стране.

* * *

Раскрытие контрреволюционных заговоров, решительные выступления народных масс привели к дезорганизации фронта правых сил. Вслед за своими заокеанскими хозяевами стали спешно собирать чемоданы крупные олигархические семьи, представители правых. 1 мая 1975 года во Вьентьяне и других городах состоялись митинги, участники которых требовали устранения реакционеров из государственных органов и армии, прекращения американского вмешательства в дела Лаоса. Прогрессивные организации пользовались поддержкой среди всех слоев населения, в сухопутной армии, военно-воздушных силах, в полиции. Их поддерживали представители так называемого среднего класса, местной буржуазии, организации молодежи, студентов, женщин, буддистов{37}.

23 августа 1975 года народная администрация была учреждена в столице Вьентьяне. Безопасность и общественный порядок надежно охранялись. Многие бывшие старшие офицеры, генералы и некоторые бывшие министры должны были посещать специальные семинары, где представители ПФЛ разъясняли смысл [369] и характер мероприятий народной власти. Безусловно, кардинально изменить их мировоззрение было трудно. Процесс этот требовал терпения и времени. Но сделано было немало.

В те дни прослеживалась и другая важная тенденция. Успешный отпор проискам контрреволюционеров порождал в народных массах уверенность в собственных силах. Показательно отношение жителей Вьентьяна к закрытию Таиландом границы{38}. С 18 ноября 1975 года началась экономическая блокада Лаоса. Уже 19 ноября с пяти часов утра Вьентьян начали будить звуки гонгов и удары барабанов. Народные демонстрации состоялись на улицах города, на центральной площади Тат Луанг, на берегу Меконга. Трибуны устраивались в кузовах грузовиков. Народ требовал прекращения антилаосских вооруженных провокаций, снятия экономической блокады, уважения суверенитета, независимости, территориальной целостности страны.

2 декабря 1975 года в 15 часов 20минут по вьентьянскому времени была провозглашена Лаосская Народно-Демократическая Республика.

Торжественно выглядела столица Вьентьян. Повсюду — у аэродрома Ватгай, на площади Тат Луанг, на центральном проспекте Лан Санг, на торговых улицах Самсентхай и Пангкхам, вдоль Окружного шоссе{39} — развешаны плакаты и транспаранты, приветствовавшие конгресс народных представителей. В его работе принимали участие 264 делегата — представители всех слоев населения от 13 провинций и Вьентьянского городского округа. Народ победил в войне против иностранных захватчиков, завершил национально-демократическую революцию, вступил в новый этап своего развития. Упразднялся монархический строй, ликвидировались остатки старого административного аппарата. На конгрессе были созданы новые высшие органы государственной [370] власти ЛНДР. Ее президентом и Председателем Верховного народного собрания стал Суфанувонг, премьер-министром правительства ЛНДР — Генеральный секретарь ЦК НРПЛ Кейсон Фомвихан. 2 декабря 1975 года я был единственным журналистом, которого принял Кейсон Фомвихан. Мой коллега из Китая в Знак «протеста» покинул резиденцию премьера. Кейсон мне уделил более двух часов: с 16 до 18 часов 25 минут. Министр Сисана Сисан, организовавший эту встречу, хитро улыбался, выпуская клубы сигаретного дыма.

Премьер-министр правительства ЛНДР Кейсон Фомвихан родился 13 декабря 1920 года в Саваннакхете (Южный Лаос) в семье служащего. Образование получил в Ханое, учился в лицее. В 1942 году Кейсон Фомвихан — студент юридического факультета Ханойского университета — начал активно участвовать в борьбе против французских колонизаторов и японских милитаристов, оккупировавших Индокитай. В 1947 году Компартия Индокитая делегировала его в северо-восточные районы Лаоса для организации очагов сопротивления. Под руководством Кейсона Фомвихана был сформирован первый вооруженный отряд патриотов в январе 1949 года.

В 1949 году Кейсон Фомвихан вступил в Коммунистическую партию Индокитая (КПИК). В 1950 году он был назначен министром обороны в правительстве национального сопротивления, а затем стал главнокомандующим Народно-освободительной армии Лаоса. В феврале 1972 года на II съезде НРПЛ переизбран Генеральным секретарем ЦК партии.

Кейсон Фомвихан отмечал в беседе со мной, что победа лаосского народа неотделима от огромной помощи и поддержки Советского Союза, Вьетнама и других социалистических стран. И его оценка была исторически и политически точна.

Сыновья Меконга

В декабрьские дни 1975 года в Лаосе стояла исключительно ясная погода. Спокойно нес свои воды древний Меконг — «отец рек». Начало декабря — время расцвета чудесных деревьев — чампа. Их бархатистые бело-розовые цветы испускают удивительно [371]тонкий аромат. В стране нет, пожалуй, ни одной песни, где бы не говорилось о красоте чампы. Возле каждой пагоды, храма, дворца и просто крестьянского дома неизменно высаживается чампа. И возраст некоторых деревьев, как утверждают лаосцы, исчисляется четырьмя и пятью столетиями.

Как обычно, в начале декабря обновлялись листья веерных пальм. Нежно-лиловыми цветами покрывались деревья в районе площади Тат Луанг, на авеню Лан Санг, вдоль дамб у Меконга.

Победа революции праздновалась во всей молодой республике — на берегах Меконга и в горных районах, в селениях и городах, в Долине кувшинов и Сиенгхуанге. 9 декабря на центральном стадионе столицы состоялся митинг трудящихся. Торжества длились до позднего вечера перед национальным святилищем Тат Луанг{40}. Десятки тысяч людей собрались на этой древней площади. Монастырские стены вокруг святилища расположены в виде четырехугольника, каждая из сторон которого достигает 85 метров. Возле стен юноши и девушки установили прожекторы, которые освещали величественную ступу Тат Луанга. А перед памятником Сауа Сеттатирата состоялся первый импровизированный концерт лаосской молодежи. На площади перед Тат Луангом проводились военные парады, но вот чтобы так просто гулять? Такого прежде никогда не бывало... Пришла другая культура. [372]

К звездному небу, словно украшенному багряно-красным диском луны, устремлялись огни праздничных фейерверков. О чувствах ликующего народа мне говорил тогда стоявший рядом Сисана Сисан, министр культуры в первом правительстве — лаосский «Луначарский». В этом невысоком человеке заложен талант трибуна-оратора. Он обладал великим умением исключительно сердечно и естественно общаться с людьми, короткими яркими фразами точно определять характер важнейших событий в жизни его страны.

Сисана Сисан — министр информации, пропаганды, культуры и туризма. Как многие видные лаосские профессиональные революционеры, он не только государственный деятель, но и поэт, писатель, композитор. Он — автор государственного гимна ЛНДР.

...Не менее получаса пришлось выбираться с переполненной народом площади Тат Луанг к небольшой улочке, где министра ожидала автомашина. Вместе с Сисаной, его заместителем Унхыаном Фонсаватом и будущим заместителем министра иностранных дел Суливонгом мы отправились в город.

В двухэтажном доме неподалеку от авеню Лансанг горел свет.

— Зайдем на огонек, — предложил Сисана. — Здесь живет генерал Сингкапо, ты его знаешь со времени работы в освобожденных районах Лаоса.

Я был его другом и знал генерала около десяти лет. Сингкапо — человек, увенчанный легендарной славой. Это он в марте 1946-го выносил под Тхакхэком раненого «красного принца» Суфанувонга. В 60-х годах Сингкапо представлял Патет-Лао, вел нелегкую дипломатическую борьбу с генералами правых, а затем командовал зоной Сиангкхуанг — Долина кувшинов — одним из основных районов военных действий, на которые совершали налеты наемники мятежного генерала Ванг Пао. В правительстве ЛНДР Сингкапо был назначен заместителем министра коммуникаций, транспорта и общественных работ.

...Небольшая скромная комната на втором этаже. В снарядной гильзе, словно в модерновой вазе, — веточка цветущей чампы. Сурово, романтично и поэтично. На стенах в рамках из тикового дерева несколько фотографий военных лет. Генерал дорожит [373] ими как свидетельствами его боевой юности, трех десятков тяжелых лет, прожитых в джунглях, в горных районах Самныа, в Долине кувшинов. В этом человеке всегда покоряет широта натуры, прямота и великодушие, честность и спокойствие. Он говорит по-военному, кратко и даже несколько сухо, с некоторой суровостью, что не мешает генералу оставаться добродушным и очень откровенным человеком.

Генерал Сингкапо поймал мой взгляд, скользивший по фотографиям, улыбнулся. Затем он повертел в руках сигарету, поискал старую алюминиевую солдатскую зажигалку и не спеша прикурил. Потянулась к потолку сизая струйка дыма. Задумчиво рассматривая ее, генерал говорил:

— Когда переступишь порог нескольких десятилетий борьбы, очень хочется оставаться молодым, жить в условиях мира. Я был солдатом и командиром на полях сражений, ныне стал солдатом и командиром на фронте экономического строительства. Уже сейчас вижу, — продолжал генерал, — какой становится транспортная сеть республики. Она позволяет обеспечить надежную связь всех тринадцати провинций Лаоса. Застучали колесами по первым железнодорожным путям локомотивы. На Меконге загудели, будто перекликаясь, баржи, катера, пассажирские суда. Там, где сейчас пороги мешают судоходству, встанут плотины, раскинутся водохранилища. Транспорт будет способствовать разработке колоссальных природных ресурсов. Ведь недаром ученые считают, что в недрах Лаоса практически заложена вся таблица Менделеева...

Генерал прикрыл глаза. Он вспоминал о прошлом.

...В конце 60-х годов нам довелось несколько недель провести вместе в зоне Сиангкхуанга, где Сингкапо руководил операциями патриотов. В то время Долина кувшинов представляла огромное, не знавшее руки землепашца травянистое поле. А Сингкапо с уверенностью утверждал: «Нет! Придет время, и мы, революционеры Лаоса, оживим долину. На окружающих холмах возникнут террасы для выращивания риса. Горный климат благоприятен для пастбищ и выращивания культур субтропического и умеренного поясов. Реки, несущиеся с гор. Их перекроют плотины небольших гидроэлектростанций. Будет создана современная ирригационная система». [374]

— Более того, — говорил он, — мы знаем, что в недрах Долины скрыты немалые запасы природного газа, который найдет широкое применение в народном хозяйстве.

Конечно, генерал понимал, что даже после войны земле Долины кувшинов, столь пострадавшей от американских бомбардировок, потребуются долгие годы, чтобы залечить раны. Нелегко будет поднимать из руин разрушенные города и деревни. А сколько сотен тысяч неразорвавшихся бомб, мин и мин-сюрпризов придется еще разрядить!

Темный цвет преобладал тогда на северных и восточных подступах к Долине Кувшинов. Систематически сбрасываемый напалм выжег траву и кустарник. Казалось, повсюду пылал огонь, оставляя черные следы смерти. Американцы бомбили Долину так интенсивно, что земля напоминала здесь покрытую оспинами, вспенившуюся пустыню. На главных подступах к Долину Кувшинов, особенно на дороге, идущей через Банбан, — бесчисленные воронки, гигантские кратеры от бомб.

Несмотря на столь страшное зрелище Сингкапо верил в возрождение родной земли. Сколько юных патриотов воспитал и подготовил Сингкапо! С некоторыми из них он познакомил меня.

На окраине Вьентьяна нас ожидали лаосские журналисты, писатели.

Сайкхонг, молодой поэт и журналист, в ту лунную вьентьянскую ночь читал свои стихи. На веранде дома, срубленного из железного дерева и тика{41}, вдоль стен, сложив по национальному обычаю крест-накрест ноги, сидело примерно полтора десятка слушателей.

«Мать». Так назвал Сайкхонг цикл своих стихотворений. В самое дорогое для человека слово «мать» поэт вложил понятие «Родина», думая о своем древнем Лаосе, который в течение многих веков был пленником феодализма и колониализма, измучен [375] и истощен. Но вот звезда Пакау — Свободы, Радости, Счастья — поднялась и засверкала над Лаосом. Мать-Отчизна восстала, обрела огромные силы и призвала своих сыновей к борьбе. Буря неудержима. Воля сыновей и дочерей Лаоса непреклонна. Мать-Родина сбросила оковы. Ее дети стали свободными.

Стихи говорили о тех, кого больше нет в живых, и о тех, кому предстоит трудиться вдвойне — за каждого погибшего брата, сестру...

Рядом со мной — писатель и журналист Чан Тхи Пхунсаван, исполнявший обязанности главного редактора газеты «Сиенг пасасон» ("Голос народа» — орган ЦК Народно-революционной партии), он же директор лаосского агентства «Нео Лао Хаксат». Он протянул мне свою новую книгу. Она — о войне, о победе революции на лаосской земле.

Я знал, как работал этот человек с жесткими упрямыми волосами, спадающими на высокий лоб. Я знал глаза Чан Тхи. Умные, спокойные, добрые, они будто разливали какую-то типично лаосскую нежность из-под стекол очков. Чан Тхи пришел в революцию в 1960-м, был советником Суфанувонга, правой рукой Сисаны Сисана. После победы революции его можно было застать в редакции газеты ранним утром, когда над Вьентьяном едва поднималось солнце. Завершал он трудовой день, когда в столице наступала глубокая ночь. Наутро читатели находили в «Сиенг пасасон» его передовые статьи, очерки, рассказы.

— Книги? — улыбнулся Чан Тхи. — Я называю их, как и советский писатель Константин Паустовский, «зарубками на сердце». Пока таких «зарубок» накопилось немного: шла война, революция. Для работы над книгами и сейчас остаются лишь короткие часы, когда легко дышит под накомарником самый младший, третий, сын Унпхом, что в переводе с лаосского «мой сын Счастья».

«Сыновья Меконга». Под таким названием выпустил книгу Чан Тхи еще в военные годы. Это его главная «зарубка на сердце». Я бережно храню объемистый том с рассказами примерно 30 молодых лаосцев. Том отпечатан на ротаторе в партизанских гротах Самныа — в первой типографии освобожденной зоны. Теперь некоторые из авторов сидели рядом с нами. Они несли журналистскую вахту, работали в газетах, проезжали многие тысячи [376] километров по дорогам страны, чтобы рассказать читателям в статьях и корреспонденциях о сегодняшнем дне молодой республики.

(Я оставался верным Чан Тхи и тогда, когда на него донесли, обвинили его в шпионаже в пользу Австралии. Это была точно подстроенная дезинформация, но опровергнуть ее Чан Тхи не смог. Несколько лет тюрьмы... Сейчас он оправдан, избран Ген-секретарем союза писателей. Я встречался с Сисаной, с Суфанувонгом. Но что мог сделать иностранец? Я верил в невиновность Чан Тхи. Все-таки двадцать лет дружбы за спиной. Теперь несправедливый приговор отменен. Чан Тхи реабилитирован, но какие длинные руки у клеветы и как трудно доказывать правду. Чан Тхи пережил в Лаосе наш 1937 год. И никто не мог ему тогда помочь. Все как у нас...)

А затем по лаосскому обычаю было «баси» — обряд, совершаемый по самым разным случаям — будь то в честь победы над врагом либо после собранного урожая. Если в деревне свадьба или рождение ребенка в семье, тоже устраиваются «баси».

Для лаосца «баси» — это прежде всего верность. Верность супругов, верность старцам, отдавшим свою мудрость молодым верность традициям. Теперь «баси» — это и праздник победы.

Перед каждым из нас в небольших блюдечках — цветы чампы.

...Мы сидели с повязанными на кистях рук хлопчатобумажными ниточками — обязательными ритуальными спутницами «баси» — и вспоминали военные годы и, конечно, «баси» в горных районах Самныа. И мы знали, что в ту же декабрьскую ночь праздник отмечался и там, на горных перевалах, в селениях провинции Самныа, где выковывалась в течение многих лет военная и политическая победа.

— Сейчас во Вьентьяне ртутный столбик термометра «застыл» на отметке +30°, а там, в горном Лаосе, — едва 3-5° тепла, — улыбнулся Чан Тхи. — Особенно холодно тем, кто был в лагерях.

Действительно, сурова природа горного Северного Лаоса. В течение многих веков нелегкой была там жизнь людей, но они всегда мечтали о прекрасном и давали поэтичные имена детям горам, рекам, долинам, селениям. Сопхао — стремительный бег [377] реки Копья. Небольшая речушка, словно магическое всесильное копье, пронзившее горы, бурно несла свои воды по земле общины Сопхао уезда Сиенгкхо, провинции Самныа (Хуапхан).

Мы побывали здесь с Чан Тхи впервые в 1967-м и с тех пор возвращались сюда не раз. Тогда деревню бомбили. И от нее остались лишь обугленные сваи. Словно кроваво-красные раны — в цвет местной земли, — зияли воронки. Люди ушли в горы, наскоро оборудовали тростниковые хижины в гротах и прожили в них долгие годы. Рождались дети, умирали тяжелобольные и старики. Жизнь не прекращалась.

Лаосцы повторяют поговорку:

«Друг — будь ему верен до конца, враг — сражайся с ним до последнего дыхания «. И эта мудрость древних передавалась молодым...

Февраль 1975 года. Буапхенг, крестьянин из высокогорного селения, где проживают красные тхаи из этнической группы лаолумов, вел нас с Чан Тхи на «баси» в честь второго года мира на лаосской земле.

Для меня это было «баси» мужества лаосцев, которые выдержали годы невероятных лишений. Я видел, как крестьянин бережно сжимал в руке горстку клейкого риса. Чтобы вырастить его, многие заплатили самой дорогой ценой — жизнью. «Баси» — в радостное, но тяжелое время. Я чувствовал это, как и все присутствовавшие. Буапхенг произнес ритуальный речитатив, призывая добрых духов присутствовать на церемонии и оградить собравшихся от несчастья и невзгод. Жители селения — а их было около восьмидесяти — расселись вокруг «факхуана» — церемониальной домашней ступы, делающейся обычно из дерева и украшенной гирляндами различных цветов. Их меняют в зависимости от времени года. У основания ступы были разложены приношения — фрукты, рис — все, чем богата местная земля. Под тростниковой крышей звучал голос Буапхенга. Затем девушки с золотыми серьгами-звездочками повязали всем на руки хлопчатые ниточки, которые предстояло носить до тех пор, пока они не сотрутся.

После «баси» зазвучала музыка. Грациозные девушки в национальных длинных расшитых юбках плавно плыли по кругу. Это ламвонг — танец любви и дружбы, доброты и верности. В нем лаосцы понимают друг друга с полужеста, передают свои [378] мысли и чувства движениями гибких рук, едва уловимым наклоном головы, легким поворотом плеч. Ламвонг заставляет лица танцующих зардеть в румянце, ламвонг обжигает сердца...

В схватке с контрреволюцией

Пожалуй, ни в одной из стран Индокитая не бывает таких лунных ночей, как в Лаосе. Огромный диск, по цвету напоминавший спелый плод манго, медленно плыл над Вьентьяном, освещал верхушки пальм, которые огромными зонтами нависали над городскими строениями. Несколько раз за ночь набегавшие тучи заволакивали луну, и тогда все вокруг внезапно погружалось в кромешную тьму, чтобы вновь вспыхнуть в мгновенном свете молний, задрожать от оглушающих ударов грома. На город обрушивался ливень. Это — сезон дождей. Он приходит на смену так называемому периоду манговых дождей в марте — апреле, обычно начинается в мае — июне, а завершается в октябре. Сплошная стена воды будто встает над лаосской столицей, неся живительную прохладу и освежая уставшую от жары растительность.

Буквально за несколько секунд промокаешь до нитки. Улицы на глазах превращаются в стремительный поток. На берегу Меконга рядом с центральной гостиницей «Лансанг» даже в период тропических ливней не покидали своих наблюдательных позиций солдаты НОАЛ и отряды народной милиции. На той стороне Меконга — Таиланд. Сама великая индокитайская река здесь, в районе Вьентьяна, в тот грозный 1976 год представляла тревожную границу, нарушаемую реакционерами. Многое бывшие военные, представители компрадорской буржуазии бежали из страны, а после победы революции, оплачиваемые ЦРУ, Пентагоном, различными иностранными разведками, повели подрывную деятельность против Лаоса.

— Ты знаешь, я очень люблю ливни, — говорил Пао — один из руководителей органов государственной безопасности ЛНДР, широко открывая оконные ставни. — Они как бы очищают природу. Но убежден, что людям необходимы другие ливни, могучие ветры, которые бы освобождали общество от социальных пороков. Именно такие оздоровительные ливни пронеслись над Лаосом. [379]

Мы рассматривали с Пао коллекцию фотоснимков различных лет. На одном из них — плотный мужчина в военной форме.

— Это — генерал Фуми Носаван. Он стал одним из лидеров реакционеров. В феврале 1965 года после попытки неудавшегося переворота бежал из Лаоса. Одиннадцать лет спустя, в 1976 году, Носаван — один из организаторов эмигрантского контрреволюционного центра в Таиланде под названием «народно-революционный фронт».

«Фронт» существовал на средства ЦРУ и служил пристанищем для лаосских феодалов, компрадоров, монархистов, армейской верхушки — всех тех, кто пытался свернуть страну с пути национального согласия.

— Но мы готовы к отпору, — говорил Пао. — Мы предвидели, что враг еще не раз перейдет в контрнаступление. Пока он ушел в подполье. Контрреволюционная деятельность стала принимать различные формы. Шпионаж, террор, засылка диверсантов, установление конспиративных связей, ведение психологической войны.

— Мы получили агентурное сообщение, — продолжал Пао, — что уже 2 декабря 1975 года, когда была провозглашена ЛНДР, через Меконг перебросили шесть диверсантов. Подполье врага начинало действовать. Силы безопасности в Луангнамтха арестовали агентов. На допросе они признали, что их готовили на шпионской базе в таиландском местечке Намфонг. База содержалась на средства ЦРУ.

Позже стало известно, что для подготовки командос с целью ведения подрывной деятельности против Лаоса на территории Таиланда использовались и другие «стратегические базы». Вот их названия: Рамасун, Кокха, Интханон. Шпионская штаб-квартира в Удоне, в прошлом носившая кодовый номер «333», обрела прежние функции и именовалась «часть войск безопасности 917 "{42}. [380]

Проводя следствие по делу арестованных, органы безопасности ЛНДР раскрыли разработанный эмиграционным шпионским центром и его покровителями так называемый «трехмесячный план». Главная цель заключалась в том, чтобы активными подрывными действиями парализовать политическую и экономическую жизнь страны, вызвать недовольство населения новым режимом. Предполагалось в эти три месяца усиленно сеять сомнения среди «колеблющихся элементов», внушать им мысль о враждебном отношении революционной власти к мелким собственникам, торговцам и тем самым затягивать их в паутину контрреволюционного центра. На «колеблющихся», с которыми агентам «центра» удавалось установить связь, заводилось специальное «досье». За каждого завербованного руководители «центра» получали от ЦРУ «долларовый процент».

Однако на деле «связи» эти в своем большинстве оказывались фиктивными. Торговцы и мелкие собственники, видя лояльное отношение к ним новой власти и не желая попадать в западню контрреволюционного «центра», сообщали представителям органов безопасности и милиции о «назойливых» визитерах с другого берега Меконга. И «посланец» реакционеров попадал в ловушку. Но пропавший агент и его «связь» продолжали находиться в картотеке «центра». Ведь и этим «мертвым душам» ЦРУ не прекращало переводить деньги и оружие.

Подрывная деятельность против Лаоса значительно усилилась после реакционного военного переворота в Таиланде 6 октября 1976 года. Буквально через несколько дней после кровавого путча, когда были расстреляны студенты Таммасадского университета, таиландские реакционеры спровоцировали ряд столкновений в пограничной зоне ЛНДР.

В лаосских политических кругах проследили такую закономерность: эмигрантские центры каждый раз поднимали голову, когда таиландская военщина «закручивала гайки «в стране и совершала военные провокации в пограничной с Лаосом зоне. Наибольшее опасение реакционеров вызывала возможность улучшения отношений между Лаосом и Таиландом. В штыки встречались требования здравомыслящих и прогрессивных деятелей Таиланда уважать суверенитет ЛНДР. Своеобразным катализатором для вылазок эмигрантского отребья служили визиты в [381] Бангкок американских военных сановников. С одной стороны, лаосские реакционеры пытались привлечь к себе внимание заокеанских хозяев, с другой — заполучить дополнительные средства и оружие для подрывной деятельности против молодой республики.

Вот какими были, например, итоги трехдневного визита в Таиланд в январе 1977 года командующего вооруженными силами США в районе Тихого океана адмирала Мориса Ф. Уайзнера. Эта поездка входила в планы ЦРУ и Пентагона и имела задачу оказать поддержку таиландским и лаосским правым, совершавшим вооруженные провокации в погранзонах. В Индокитае не забыли, что именно Уайзнер входил в число тех американских стратегов, которые считались сторонниками плана захвата части освобожденных районов в Среднем и Нижнем Лаосе. Планировалось превращение этой зоны в своеобразный «мост», который связал бы американские базы в Таиланде и Южном Вьетнаме. Планы эти провалились еще в 1960-х годах.

И вот эмиссар Пентагона вновь появился в Индокитае.

Примечательно, что в период трехдневного визита Уайзнера положение на таиландско-лаосской границе было особенно тревожным. В Нонгкае отмечалось значительное скопление таиландских военных. В 10 километрах от Вьентьяна несколько катеров на Меконге приближались в предрассветные часы к лаосскому берегу.

В сводках министерства внутренних дел ЛНДР было зафиксировано, что в феврале — марте 1977 года из Таиланда тайно пересекли лаосскую границу около 30 вооруженных групп. Эмигрантский центр пытался внедрить диверсантов для проведения террористических актов: поджогов, ограбления домов, нападения на мирных жителей Лаоса. Диверсантам удалось вызвать несколько пожаров на окраинах Вьентьяна. При попытке поджога склада с рисом шестеро преступников были арестованы. Затем органы безопасности вышли на след и остальных террористов. Отряд диверсантов был обезврежен примерно в 12 километрах от Вьентьяна, у парома Тханаленг, рядом с пограничным постом Тхадеа на Меконге.

В тот же период части Народно-освободительной армии приступили к методической ликвидации и других гнезд контрреволюции. [382] Главным образом в зоне Долины кувшинов, в районах таиландской границы и в Нижнем Лаосе. Под Лонгченгом патриоты взяли в клещи и принудили к сдаче вооруженные отряды, некогда входившие в воинство Ванг Пао.

А вторжения на острова Сиенси, Сангкхи, расположенные на Меконге неподалеку от Вьентьяна? Утром 11 апреля 1977 года отряды государственной безопасности захватили троих лаосцев, заброшенных с территории Таиланда. Все дали показания, из которых следовало, что арестованные прошли специальную подготовку в Таиланде, были вооружены американским оружием. В их задачу входило проведение диверсионных актов в зоне Вьентьяна.

Постепенно в ходе расследований стали вырисовываться не только методы подрывной деятельности, но и политические цели эмигрантского центра. Враги республики сколачивали шайки из разного рода деклассированных элементов: воров, содержателей опиумокурилен, проституток, наркоманов, бывших посетителей вьентьянского «дна» — квартала Донпалан. Западная же пропаганда упорно пыталась выдать этот сброд за «борцов» против нового режима в Лаосе.

Органам безопасности и общественного порядка пришлось прибегнуть к решительным мерам. К началу 1977 года города были практически очищены от антисоциальных элементов. Только во Вьентьяне были арестованы свыше тысячи грабителей и вооруженных бандитов. Большинство из них были отправлены в лагеря трудового перевоспитания. Какова ныне судьба этих лиц?

В одном из таких лагерей, что в окрестностях столицы, проходил перевоспитание среди сотен других некто по имени Конг. В прошлом грабитель, «промышлявший» в квартале Донпалан. Квартал этот прежде считался «веселым местом» Вьентьяна. Конг был взят под стражу в первые же месяцы после победы революции. Вот что он рассказывал полтора года спустя:

— Работать еще не так давно я считал для себя зазорным. Обкрадывать наркоманов и иностранцев, заполнявших вьентьянские курильни опиума, публичные дома и бары Донпалана, было привычным делом. Случалось, что выкрадывали и детей, а затем возвращали за большой выкуп. Порой пускали в ход оружие. [383] Кинжал, пистолет были в арсенале каждого вора, сутенера, бандита. Полицейские появлялись в этом темном квартале нечасто. А если кто из бандитов и попадался полиции, то всегда можно было откупиться. «Свобода» продолжать грабежи стоила лишь несколько долларов. Впрочем, полицейские и сами были грабителями, но только в официальном мундире. По законам Лаоса, передавать и дарить недвижимость было запрещено. Но купить бар, гостиницу, ипподром за 5-10 долларов было можно.

Новая власть окончательно покончила с «дном» — чревом Вьентьяна. Закрыты были игорные и «веселые» дома, курильни опиума. Бывшие бары переоборудованы под жилье. Общественный порядок поддерживался надежно.

Контрреволюционеры потеряли в Лаосе почву для вербовки агентуры. Поэтому эмигрантские центры для борьбы с народной властью