Глава VI. Вороны с разбойничьей горы

 

1

 

Лишённый покоя Смирре-лис всё гонялся и гонялся за гусиной стаей, да перехитрить мудрую матушку Акку было не под силу. Временами он даже начинал самого себя уговаривать:

«Успокойся ты, Смирре. Наплевать тебе на этих бродяг. Брось о них думать, займись какой-нибудь другой благородной охотой».

Но желание насладиться местью было велико.

«Уж хотя бы этот негодник Тумметотт должен отведать моих зубов и когтей. Как же это я, Смирре-лис, вдруг да спущу ему все свои обиды? А если я загрызу этого коротышку, то тем самым досажу и всей стае».

Но, на свою беду, он потерял след гусиной стаи. Он знал только из подслушанных птичьих разговоров, что гуси направились в провинцию Смоланд. Лис решил последовать за ними туда.

В Смоланде, в юго-западной стороне, есть местность, называемая Суннербу. Довольно унылый край, где на ровных пустошах растёт только вереск и больше ничего не растёт. Если какие-нибудь травы, цветы или злаки решат там поселиться, из этого ничего не выйдет. Вереск этого не допустит. Выживет каждого. Вересковую пустошь пересекает каменная гряда. Среди камней, куда ветры за долгие годы сумели нанести землю, растут и берёзки, и рябинки, и колючие кустики можжевельника. И ещё там обитают вороны. Огромная стая ворон, из-за чего в народе каменная гряда в Суннербу иногда называется Крокосен, или Воронья гряда.

Самым крупным и рослым в вороньей стае был Гарм - Белое Перо. У всех ворон его племени на левом крыле одно перо было белое. Он принадлежал к старинному и благородному вороньему роду. Вороны из его племени никогда не разоряли гнёзд мелких птичек, никогда не охотились на зайчат, а вели себя скромно, питались лишь зёрнами, червяками да личинками.

Ему-то и полагалось бы быть предводителем вороньей стаи. Но ещё до того, как Гарм - Белое Перо появился на свет, власть в стае захватил ворон из другого племени, по имени Вихрь-Иле.

Хуже и злее этого налётчика и разбойника была разве что только его жена Вихрь-Кора.

Над Гармом - Белое Перо за его скромность и тихие манеры все насмехались и подтрунивали и называли Фумле-Друмле, что значит Шляпа-Растяпа.

В дальнем конце вересковой пустоши находился заброшенный глубокий карьер. Когда-то там добывали щебень. Вороны никак не могли взять в толк, зачем это людям понадобилось копать яму и долбить камень. Они часто наведывались туда, чтобы разрешить в конце концов эту загадку.

И вот однажды, трудно сказать почему: то ли потому, что на краю карьера скопилось много ворон, то ли по какой другой причине - южный край карьера обвалился, и на дно его вместе с землёй и щебнем скатился пузатый горшок. Сначала Вихрь-Иле, следом Вихрь-Кора, а затем и вся стая ринулись вниз, чтобы хорошенько его рассмотреть. Горшок был глиняный, с плотно притёртой деревянной крышкой.

Воронам, ясное дело, тут же захотелось узнать, что же там, в этом горшке.

- А ну-ка все прочь! - крикнул Вихрь-Иле.- Я должен открыть горшок и первым заглянуть в него. Кто подойдёт к горшку, получит клювом по голове.

- Уж не мне ли ты дашь по голове? - спросила Вихрь-Кора.- Сам отойди!

Но как ни старались вороны вытащить крышку из горшка или разбить его, ничего им не удалось. Они беспомощно скакали вокруг, хлопали крыльями и оглушительно орали.

- Эй, вороны, не помочь ли вам? - послышался откуда-то сверху чей-то незнакомый голос.

Вороны торопливо задрали головы и увидели сидящего на краю карьера лиса. Лис был крупный, в рыжей шубе. Он мог показаться даже красивым. Но его портило разодранное ухо. Ясное дело, это был Смирре.

- Если хочешь помочь нам,- ответил Вихрь-Иле,- помоги!

Вороны на всякий случай поспешно поднялись в воздух, а лис, наоборот, спрыгнул в карьер.

Он лупил лапами по горшку, грыз крышку, катал горшок носом, но ничего не мог с ним поделать.

- Как ты думаешь, что в нём такое? - спросил Иле.

Смирре крутанул горшок, наклонил к нему своё целое ухо, прислушался.

- Ясное дело, серебряные монеты,- сказал Смирре.- Ты что, не слышишь, как они звенят?

Вороны пришли в страшное возбуждение.

- Что? Серебро?

- Серебро! Серебро!

Это может показаться невероятным, но больше всего на свете вороны любят серебряные монетки.

- Послушайте, слышите звон? - спросил лис и ещё раз крутанул горшок.

- Нет, этого просто не может быть! - кричали вороны.

- Как же нам до них добраться?

Лис стоял, наклонив голову в глубокой задумчивости. Он прикидывал, не удастся ли ему с помощью ворон разделаться, наконец, с мальчишкой, который вечно попадается ему на пути и ужасно вредит.

- Я, пожалуй, знаю, кто может открыть этот горшок,- сказал он наконец.

- Кто это? Кто это? Говори скорей! - закаркали вороны.

- Я-то скажу,- промолвил лис.- Только сначала вы должны обещать мне, что согласитесь на мои условия.

- Какие? Какие условия?

- Слушайте,- торжественно начал Смирре-лис.- Со стаей Акки с Кебнекайсе летит паренёк. Зовут его Тумметотт. Он сможет открыть этот горшок. Как только он это проделает, вы возьмёте себе все монетки, а парня отдадите мне.

Воронам совсем не был нужен какой-то Тумметотт. Они охотно согласились на условия лиса. Правда, не так легко было отыскать стаю Акки с Кебнекайсе. Никто не знал, где именно находилась в этот момент стая.

Сам Вихрь-Иле, и ещё с полсотни ворон, и даже Фумле-Друмле покинули Крокосен и полетели на поиски.

 

2

 

Утро было холодным. Нильс проснулся на рассвете, весь дрожа от сырости. Его донимал голод. На том островке в заливе Госфьёрден, на котором стая провела ночь, решительно ничего не росло. Он был каменистый и голый.

- Мортен-гусь,- попросил Нильс,- будь добр, отнеси меня на берег.

- Зачем? - спросил Мортен, с трудом просыпаясь.

- Я вижу там на опушке двух белок. Может, выпрошу у них пару орешков. Я очень голоден. Ну, Мортен, пожалуйста!

Когда Мортен доставил Нильса на берег, белки уже скрылись в чаще.

Нильс отправился их искать. А Мортен остался у берега, чтобы понырять и пощипать водоросли, и довольно скоро потерял Нильса из виду.

А Нильс всё шёл и шёл вперёд.

Из-под земли уже появились подснежники. Стебли их были ростом почти с Нильса.

- И где только могут быть эти белки? - недоумевал он.

Вдруг сзади кто-то схватил его за ворот рубашки. Обернувшись, Нильс увидел странного вида какую-то очень чёрную ворону.

- Отпусти! - крикнул Нильс.- Сейчас же отпусти!

Но тут другая ворона ухватила его за штанину. Может быть, Мортен и услышал бы Нильса, позови он на помощь, но Нильс не успел опомниться, как уже оказался в воздухе. Вороны стремительно уносили его в неизвестном направлении.

 

 

Придя в себя, Нильс стал кричать и требовать, чтобы вороны немедленно отнесли его обратно. Однако на него не обращали никакого внимания.

Но вот Нильс услышал, как издали донеслось: «Где ты? Я здесь», «Где ты? Я здесь». Это наверняка Мортен поднял тревогу, и вот дикие гуси ищут его. Он собрался крикнуть изо всех сил, но ворона, летевшая рядом, прошипела:

- Молчи! Если отзовёшься, останешься без глаз.

- Выклюю! Выклюю глаза! - подхватила другая ворона.

У Нильса кружилась голова, ему было страшно неудобно. Вороны несли его за штанину и за ворот рубахи.

- Послушайте-ка,- взмолился Нильс.- Неужели среди вас не найдётся сильной вороны, которая могла бы понести меня на спине? Мне так неудобно!

- Очень надо нам думать о твоих удобствах! - отозвался, по-видимому, вожак вороньей стаи.

- Ты не прав, Вихрь-Иле,- сказал самый крупный из стаи, у которого на крыле виднелось белое перо.- Нам ведь надо, чтобы Тумметотт прибыл в целости и сохранности, иначе как же он сделает то, что должен сделать.

«Они похитили меня для каких-то своих надобностей»,- осенило Нильса.

Тот, кого назвали Вихрь-Иле - вожак вороньей стаи, ответил:

- Коли тебе не лень, Фумле-Друмле, можешь тащить его на своей спине.

- Хорошо, я попробую,- сказал Фумле-Друмле.

Вороны летели всё дальше и дальше.

А утро было прекрасным. Сияло доброе весеннее солнышко, и внизу, в лесу, распевали птицы.

Дрозд пел своей молодой жене: «Ты лучше всех! Ты лучше всех! Ты лучше всех!» Потом он умолкал и начинал свою незатейливую песенку сначала.

Нильс, пролетая над деревом, на котором разливался дрозд, сложил ладони рупором и прокричал: «Хватит! Мы это уже слыхали!»

- Кто это там? Кто это там? Кто это насмехается надо мной?

- Унесённый воронами насмехается над тобой! - крикнул Нильс.

- Замолчи! - снова зашипел предводитель.- Лишишься глаз.

Они летели и летели над лесами и озёрами.

На берёзовой ветке сидела горлица. А её суженый ворковал:

- Ты, ты, ты прекраснее всех в лесу!

- Врёт он всё! - крикнул Нильс.- Он так не думает!

- Кто, кто, кто смеет обманывать мою горлицу? - спросил обиженно молодой супруг.

- Унесённый воронами! Унесённый воронами обманывает! - откликнулся Нильс.

Вихрь-Иле опять велел ему замолчать. Но Фумле-Друмле, на чьей спине летел Нильс, снова вмешался:

- Да пусть его болтает! Так даже веселее!

Они летели всё над лесами и над лесами. Но вот показалась усадьба. К дереву, росшему возле дома, был прибит скворечник. В нём сидела скворчиха и высиживала птенцов. А скворец взлетел на флюгер и, усевшись на самом верху, распевал:

- В нашем домике - красивые яички! В нашем домике - красивые яички!

Когда он пропел свою песенку, наверное, в тысячный раз, пролетавший над ним Нильс прокричал:

- Их унесёт сорока! Их унесёт сорока!

- Кто это там меня пугает? - спросил встревоженный скворец.

- Унесённый воронами тебя пугает. Ты понял - унесённый воронами!

Настало время обеда. Вороны опустились на землю, чтобы чего-нибудь поклевать. Никому из них и в голову не пришло, что Нильс тоже голоден. Только к вожаку вдруг подлетел Фумле-Друмле и положил перед ним веточку шиповника с перезимовавшими красными плодами.

- Это тебе, Вихрь-Иле,- сказал он.- Полакомься-ка.

- Ты в своём уме? - завопил Вихрь-Иле,- Стану я клевать сухой прошлогодний шиповник? Сейчас, дожидайся!

- Что ж, видно, я ошибся! - вздохнул Фумле-Друмле и незаметно пододвинул веточку к Нильсу.

Нильс поел. Сил от еды прибавилось. Вороны стали собираться в путь.

- Эй, подымайся! - крикнул Нильсу Вихрь-Иле.- Тебе предстоит помочь нам в одном деле!

- Об этом я ещё подумаю! - сказал осмелевший Нильс, который испытывал к воронам всё больше и больше отвращения.

- Ах вот как! - рассвирепел Вихрь-Иле.- Я тебе сейчас покажу!

Он, а за ним и другие вороны набросились было на мальчика.

- Нет, нет, нет,- закричал Фумле-Друмле,- не трогайте его, подумайте, что скажет вам Вихрь-Кора, если вы его заклюёте до того, как он достанет для вас серебряные монетки!

И он, раскинув крылья, загородил собой Нильса.

- Какие монетки? - удивился Нильс.

- Увидишь! - отрезал Вихрь-Иле, и вороны вместе с Нильсом снова поднялись в воздух.

 

3

 

Когда они подлетали к Крокосен - Вороньей гряде, чёрная туча, сплошь состоявшая из ворон, рванулась им навстречу.

И Смирре-лис, сидевший за огромным валуном, понял, что Тумметотга разыскали и доставили.

- Хоррошо,- пробормотал он себе под нос.- Ещё немного потерпеть, и Вихрь-Иле передаст его в мои собственные лапы.

И Смирре-лис облизнулся.

- Тумметотт! Тумметотт! - кричали вороны.

Они опустили его на самое дно карьера.

- Немедленно открой вот этот горшок! - приказал мальчику Вихрь-Иле.

«Интересно, что там, в этом горшке, и почему это воронам не терпится его открыть?» - подумал Нильс. А вслух сказал:

- Что ты, Вихрь-Иле. Где уж мне! Я - маленький и слабый.

- Немедленно принимайся за дело! - подлетела к нему злобная супруга вожака Вихрь-Кора.

- Если вы будете так на него кричать, вы его только перепугаете, и он совсем ослабеет от страха,- сказал Фумле-Друмле.

И вдруг из-за валуна Нильс увидел рыжее драное ухо.

«Дело нешуточное,- подумал он,- раз сам Смирре-лис принимает в нём участие. Надо не сплоховать».

- Ты долго будешь волынить? - снова налетел на него Вихрь-Иле.

- Но что же я могу поделать с этим горшком, когда он выше меня вдвое и шире в десять раз?! - хныкал Нильс, а сам прикидывал, нельзя ли как-нибудь удрать отсюда.

- Худо тебе будет! Худо! - грозили вороны.

Нильс попробовал потянуть на себя крышку.

Она не очень-то поддавалась. Тогда он подобрал острый камень и начал колотить им по крышке. Но крышка была хорошо пригнана к горлышку.

Нильс огляделся, увидел неподалёку обглоданную кость и решил попробовать приспособить её, чтобы открыть горшок.

Но в этот момент вожак Вихрь-Иле, потеряв всякое терпение, закричал:

- Да когда же ты, паршивец, наконец откроешь горшок!

И, налетев на Нильса, больно ущипнул его за ногу.

Этого Нильс решительно не мог стерпеть! Как?! Какая-то паршивая ворона, хоть и в три раза больше его самого, будет щипать его так, что кровь выступает! Ну уж нет!

Он выхватил свой маленький острый ножик и, держа его перед собой, крикнул вороньему вожаку, который снова собрался на него напасть:

- Эй ты, берегись!

Но Вихрь-Иле так рассвирепел, что не осознал грозившей ему опасности.

- Я тебе сейчас выклюю глаза, Тумметотт! - заорал он и ринулся на Нильса. И напоролся на ножик. Нильс выдернул нож и хотел нанести ещё один удар, но этого не потребовалось. Злобный вожак вороньей стаи Вихрь-Иле, распластав крылья, замертво рухнул на землю.

Поднялся невообразимый крик.

- Наш вожак мёртв! Вихрь-Иле убит! - орали вороны.

- Ты должен погибнуть! - заорала Вихрь-Кора.

«Всё,- подумал Нильс,- конец. Сейчас они меня заклюют до смерти!»

Но как-то так получилось, что громче всех кричал и больше всех суетился Фумле-Друмле. Он так хлопал крыльями над Нильсом, как будто хотел его растерзать. Однако он и сам не тронул, и другим не давал подобраться к Нильсу.

Спрятаться Нильсу было негде. Он подумал: может, можно забраться в этот глиняный горшок? И от страха он так сильно дёрнул крышку, что она отскочила, и Нильс, ловко прицелившись, прыгнул прямо в горшок. Но спрятаться там не удалось: горшок почти доверху был набит серебряными монетами. Тогда Нильс стал горстями выбрасывать монеты.

Вороны пришли в полный раж. Погибший вожак был немедленно забыт. Все, даже и Вихрь-Кора, нахватали монет, сколько могли унести, и полетели по своим гнёздам - прятать.

 

 

Всё вокруг стихло. Нильс осторожно выглянул из горшка. В карьере рядом с ним оставался только Фумле-Друмле.

- Благодарю тебя, Тумметотт! - сказал он каким-то новым, торжественным голосом.- Ты сослужил мне такую службу, что даже сам не догадываешься.

- Наоборот, это ты защищал меня и кормил. Думаешь, я не заметил этого? - сказал Нильс.- А тебе-то я чем мог послужить?

- Знай, что я - Гарм - Белое Перо, отпрыск благородного вороньего племени, которое правило в стае до того, как разбойник Иле захватил власть. И меня, и моих сородичей ты избавил от этого грубого и жестокого вожака.

- И теперь предводителем станешь ты? - спросил Нильс.

- Возможно,- скромно сказал Гарм - Белое Перо.- Это решат вороны. А пока я отплачу тебе добром за добро. Я отнесу тебя отсюда в деревню. Я открою тебе секрет: там, за валуном, ждёт Смирре-лис, которому страсть как охота до тебя добраться!

И Гарм - Белое Перо, посадив себе на спину Нильса, полетел с ним до ближайшей деревни.

 

4

 

Смирре до смерти надоело сидеть и ждать за валуном.

«Интересно, что там происходит,- думал он.- То орали-орали, а теперь всё стихло».

Крадучись, он вышел из-за валуна и глянул в карьер. Что такое?! В карьере решительно никого не было. Только на земле валялся пустой глиняный горшок. Смирре взглянул вверх. И почти на самом горизонте увидел быстро удалявшуюся ворону. И при этом мальчишка сидел у вороны на спине!

Они летели по направлению к деревне.

- Ах, так! - вскричал Смирре-лис.- Погодите, вы узнаете, что со мной шутки плохи!

И тут же поскакал за вороной.

 

5

 

Расставшись с Гармом - Белое Перо, Нильс стал задами да огородами подбираться к человеческому жилью. Он был страшно голоден, а там, возможно, удалось бы раздобыть хоть крошечку чего-нибудь съедобного.

Он шёл, поминутно оглядываясь. Ведь Смирре наверняка уже где-нибудь близко. И он, конечно, страшно злится и на ворон, и на него, Нильса. Нильс представил себе, какой злобой и жаждой мести горят жёлтые лисьи глаза.

Нильс уже повернул во двор и направился было к одной из лачужек, как вдруг, оглянувшись, увидел, что лис крадётся за ним по пятам. Нильс прибавил ходу. И лис прибавил ходу. Нильс побежал, и лис тоже. Вот-вот настигнет. Нильс кинулся было к двери, но вдруг рядом с домом увидел собачью будку.

«Тут я, пожалуй, быстрее договорюсь»,- подумал Нильс и нырнул в будку.

Обитавшая там старая собака заворчала:

- Что тебе нужно, чего ты тут шляешься без спросу! Тоже мне манеры - являться в чужой дом без приглашения.

- Не сердись, пожалуйста,- сказал Нильс.- Мне некогда было дожидаться приглашения, за мной гонится Смирре-лис.

- Как? Этот проходимец явился в наши края? Р-р-р!

- Тише. Пусть он не знает, что я здесь. Давай с тобой изловим его сегодня!

Собака в ответ грозно зарычала:

- Что ты там болтаешь? Кто ты такой, что позволяешь себе смеяться надо мной, а? Я же сижу на цепи! Кого я могу изловить? Укушпгу!

- Я - Тумметотт и путешествую с дикими гусями. Ты никогда не слыхала обо мне?

Собака пригляделась к Нильсу. От старости она стала близорука, и глаза её слезились.

- Нет, почему же, слыхала. Птицы говорили. Ты совершил очень много добрых дел.

- Так вот,- продолжал Нильс,- я вовсе и не смеюсь над тобой. Ты, такая большая и сильная, можешь поймать лиса.

- Как же ты не смеёшься! - снова возмутилась собака.- Ты что, слепой? Не видишь, что моя цепь длиной всего в три шага?

- Да подожди ты! Чуть что - уже ворчишь. Я тебя сейчас научу, что надо делать. Только давай спрячемся в будке поглубже, а то лис ненароком услышит.

Они забились в самый дальний угол будки и долго шёпотом о чём-то договаривались.

Через некоторое время появился Смирре-лис. Он крался, озираясь по сторонам и принюхиваясь.

- Ага,- сказал лис.- Чую носом - этот паршивец забрался в собачью конуру. Хорошо. Очень хорошо. Если не удастся придумать, как его оттуда выманить, можно и подождать. Нам не к спеху.

Вдруг на пороге показалась сама собака.

- Р-р-р! - зарычала она.- Пошёл прочь отсюда. Не то сейчас поймаю тебя, в клочки разорву!

- Ха! - дерзко сказал лис.- Да твоей цепи хватит всего на три шага, как это ты меня поймаешь? Буду тут сидеть, сколько захочу!

- Ладно,- сказала собака.- Только не говори, что я тебя не предупреждала.

Одним прыжком она оказалась возле лиса. Нильс отстегнул ошейник, хоть ему и пришлось немало повозиться. Через минуту Смирре-лис лежал не шевелясь, прижатый к земле собачьей лапой. Затем собака схватила его за загривок и поволокла к будке. Оттуда навстречу им вышел Нильс, волоча цепь с ошейником. Он дважды обернул ошейник вокруг рыжей шеи, ошейник был всё равно велик.

- Не расстраивайся, Смирре-лис,- сказал Нильс.- Мы тебе из него поясочек сделаем.

И он просунул кончик ошейника лису под брюхо. Лис жутко боялся огромных собачьих зубов, поэтому вёл себя тихо и даже не сказал ни одного грубого слова.

- Ну, привет тебе,- сказал Нильс.- Я пошёл. Надеюсь, ты хорошо поработаешь цепной собакой!

Смирре рванулся было за ним. Но какое там! Цепь натянулась, и Смирре мог сделать только три шага!

 

6

 

Нильс вышел из деревни и пошёл, как ему показалось, в том направлении, где должен был располагаться скалистый островок в заливе Госфьёрден. Там он последний раз видел гусей. Надежды, что гуси не улетели без него, у Нильса было мало. Мальчик шёл, понуро свесив голову, вспоминая события этого дня. И страшного вороньего вожака, которого звали Вихрь-Иле. И спасшего ему жизнь Гарма - Белое Перо. Потом Нильс стал думать о Мортене и опечалился. Кто теперь поможет ему в нелёгкой жизни, которую ведут дикие гуси?

А затем он вспомнил родной дом, и матушку, и отца… И чуть было не заплакал, как вдруг услышал:

- Где ты? Я здесь! Где ты? Я здесь!

- Мортен! Мортен-гусь! Вот он я, я тут! - заорал он что было сил.

Мортен тут же его увидел и опустился рядом.

- Как же ты разыскал меня, Мортен-гусь? - спросил Нильс, обнимая своего друга за шею.

- Да я бы и не нашёл тебя ни за что на свете. Мне подсказали горлица, дрозд и скворец. Мы летали и искали тебя всей стаей. И услышали, как птицы вовсю ругают какого-то обидчика, который называл себя Унесённый воронами. Мол, он насмехался над ними и мешал им петь весенние песенки. Вот так мы и напали на твой след. А теперь летим назад к Акке. Она так устала от этого поганого Смирре-лиса. Нет конца его преследованиям.

- Есть! - сказал Нильс.

- Что - есть? - не понял гусь.

- Конец есть. Я посадил его на цепь!

- На какую цепь?

- На собачью,- с гордостью объяснил Нильс.

Когда они подлетали к старой Акке, Мортен-гусь ещё издали начал кричать:

- Матушка Акка! Смирре сидит на цепи. Тумметотт посадил лиса на цепь!

 

 

Глава VII. ПОДВОДНЫЙ ГОРОД

 

1

 

Поутру, выстроившись аккуратным клином, гуси летели в сторону замка Глиммингехюс. Они летели над морем не так уж далеко от берега. Море было синеватым с белой каймой пены у берегов, а дальше становилось бирюзовым и сливалось с линией горизонта.

Было не холодно. Дул южный ветер. Правда, он всё усиливался и усиливался, и это Акке не нравилось, потому что было всё труднее его преодолевать. Ветер относил стаю на север, в открытое море, а ей надо было, наоборот, лететь в южном направлении, чтобы достичь материка. Вот уже показались береговые скалы. Думалось - ещё немножко, и гуси достигнут берега. Но тут вдруг в мгновение ока всё изменилось. Вода в море почернела. По небу поплыли тёмные грозовые тучи. Ветер стал дуть всё сильнее, всё яростнее. Он настигал диких гусей, швырял в разные стороны, гнал прочь от берега.

 

 

- Все вниз! Все вниз! Снижаемся! Садимся на воду! - скомандовала Акка.

С огромным трудом Акке и её стае удалось опуститься на волны, которые вздымались всё выше и выше. Их гребни становились всё круче и круче, и бурлили, и пенились, и грохотали. Тёмное небо нависло над самой водой.

Гуси поднимались вместе с волной, а затем вместе с волной падали вниз. Но волны для них были не так страшны, как ветер, который мог разметать стаю в разные стороны. На волнах им было даже весело качаться. Вверх - вниз, вверх - вниз.

Ветер продолжал бушевать, вихрем кружился над ними. Мимо гусей летели песок и мелкие камешки, подхваченные с берега порывами ветра.

Маленькие птички, гонимые ветром в открытое море, завидовали гусям:

- Вам-то хорошо, вы можете качаться на волнах! А нас уносит, уносит ветер!

Но завидовать было нечему. От бесконечной качки гуси начинали задрёмывать: то один заснёт, то другой.

Акка непрерывно их тормошила.

- Не спите, не спите, дикие гуси! - кричала она.- Уснувший отобьётся от стаи, отбившийся - погибнет!

Но это плохо помогало. Гуси просыпались, вертели головами, стараясь отогнать дрёму, потом засыпали снова. Даже у самой Акки стали слипаться глаза. Вдруг она увидела, что над гребнем волны поднимается что-то круглое, что-то тёмное.

- Тюлени! Тюлени! Тюлени! - раздался её пронзительный крик.

Отчаянно хлопая крыльями, она устремилась ввысь, а вся стая - за ней.

Гуси успели взлететь вовремя, потому что один из тюленей подплыл уже так близко, что едва не схватил за лапы уснувшего было гуся.

И вот они снова оказались в воздухе, а буря всё бушевала и бушевала, и пыталась разогнать стаю, и гнала всё дальше и дальше в открытое море.

А море было бескрайним, беспредельным, и нигде-нигде не было видно суши и даже самого маленького островка.

Невыносимо было бороться с ветром. Отлетев подальше от тюленьей стаи и немного осмелев, гуси снова опустились на воду. Но всё повторилось сначала. Гуси стали засыпать, а тюлени опять подобрались близко-близко. И если бы не было с ними недремлющей Акки с Кебнекайсе, наверно, погибла бы вся стая.

Ах, какой это был ужасный день! Буря не унималась до самого вечера. Даже мужественная Акка стала приходить в отчаяние.

«Нет больше сил,- думала она,- должно быть, и моя стая обречена на гибель».

Сколько ни всматривалась она в даль, нигде не было видно хоть какого-нибудь пристанища.

- Я смертельно устал, Тумметотт,- простонал Мортен.

- Что же делать, Мортен-гусь? - грустно откликнулся Нильс.- Должно быть, приходит нам конец. Видно, я никогда больше не увижу своего отца и добрую мою матушку.

И он едва удержался, чтобы не заплакать.

 

2

 

Бешеный ветер разогнал тучи. На западе проглянуло багряное солнце. Но оно сразу же закатилось за горизонт. Сумерки стали быстро сгущаться.

На небе появилась луна, но её тут же затянуло тучами. Ночь грозила всем неминуемой гибелью.

Нильс сидел неподвижно, точно примёрз к спине белого гуся. Он, не отрываясь, смотрел вниз, на волны.

Вдруг ему показалось, что они стали шуметь ещё громче прежнего. Он поднял глаза и неожиданно перед собой увидел поднимавшуюся из воды скалу. Акка вела стаю прямо на острые её уступы.

Казалось, что гуси сейчас налетят на скалу и разобьются.

«Как это Акка не замечает скалы? - подумал Нильс.- Что ж это будет? Все сейчас просто разобьются!»

И тут он разглядел полукруглый вход в пещеру, который не заметил раньше. Туда-то и направляла Акка полёт всей стаи, и в мгновение ока гуси оказались в безопасности.

В пещере было тихо и сухо. Сюда не задувал ветер.

- Молодец, Акка! - говорили гуси.- Ты нашла такой великолепный ночлег.

- Мы не зря гордимся нашей Аккой! Такого предводителя нет больше ни у одной гусиной стаи,- восхищались другие.

А белый гусь не говорил ничего. Он просто рухнул на пол пещеры и тут же уснул.

Сквозь полукруглый вход проникал тусклый вечерний свет. Из осторожности Акка стала внимательно вглядываться в глубь пещеры. Сначала она ничего не заметила и было успокоилась. Но вдруг ей показалось: в самой глубине мерцают какие-то зелёные огоньки.

- Да это же глаза! - закричала она.- Там какие-то большие и страшные звери!

Мортен проснулся. Гуси кинулись вон из пещеры.

Но Нильс, который лучше других видел в темноте, остановил их.

- Что вы! Не бойтесь! Это всего-навсего мирные овцы!

Гуси остановились. Освоившись с темнотой, они сумели разглядеть в глубине пещеры нескольких овец, прижавшихся к ним маленьких ягнят и крупного круторогого барана.

Акка направилась прямо к нему.

- Мы приветствуем вас на вашей скале,- вежливо сказала она.

Но баран и овцы ничего не ответили.

- Извините нас, что незваными вторглись в ваше жилище. Но мы попали в страшную бурю. Нам негде переждать её. Мы побеспокоим вас только на одну ночь.

Овцы долго молчали. Время от времени молчание прерывалось тяжёлыми вздохами. Наконец заговорила старая овца с печальной вытянутой мордой:

- Мы не отказываемся приютить вас на ночь. Но в нашем доме поселилась скорбь, и мы не можем быть гостеприимными хозяевами, как бывало раньше.

- Да вы ни о чём таком не тревожьтесь,- сказала Акка.- Если бы вы только знали, что нам довелось пережить сегодня! Мы рады любому прибежищу.

Старая овца поднялась на ноги.

- Думается, вам бы лучше оказаться на любом штормовом ветру, чем в этой пещере. Но не в наших обычаях отпускать гостей голодными.

У нас уже выпили зимние запасы, которые нам привозили крестьяне, наши хозяева. Но кое-что ещё осталось. Угощайтесь. Вот пресная вода, а вот здесь есть ещё немного отрубей.

Гуси были счастливы. Они тут же занялись едой.

- Подумать только! - говорили они между собой.- Вот повезло так повезло!

Насытившись, они собрались уж было спать. Только Акка заметила, что овцы чего-то боятся, чего-то всё время опасаются.

Круторогий баран подошёл к Акке.

- Я вижу, что ты тут старшая,- сказал он.

Акка молча и с достоинством наклонила голову.

- Прежде чем вы решитесь заснуть, я должен сообщить тебе кое-что,- продолжал баран.- Это место небезопасно.

- Почему же? Что у вас тут происходит?

- Я расскажу тебе. Знай, что этот островок называется Лилла Карлсён. Тут, на горе, круглый год роскошные пастбища, поэтому хозяева оставляют нас здесь.

- Ну и прекрасно. Вам, видно, живётся лучше, чем многим. Так в чём же ваша печаль?

- Этой зимой стояли жестокие холода. И море замёрзло. И каждую ночь по льду сюда повадился ходить лис с рваным ухом. Он уже перетаскал множество наших ягнят. Днём я могу постоять за себя и защитить свою семью. Но мы не видим в темноте. Да к тому же ночью хочешь не хочешь, а заснёшь. Лёд уже вскрылся, но льдины ещё плавают по морю. А к тому же мы не знаем, не притаился ли этот кровожадный злодей где-нибудь на острове. Вот почему я сказал, что ночевать в этой пещере опасно и вам.

- С рваным ухом? - переспросила Акка.

- Да,- подтвердил баран.- С рваным ухом и большим пушистым хвостом.

- А не знаешь ли ты случайно, как его зовут?

- Точно не знаю. Но однажды, когда он бродил возле пещеры, мне показалось, что он сказал себе под нос: «Ты молодец, Смирре». Вроде бы он был один и говорить ему было не с кем.

- Смирре? Ты сказал - Смирре?

И тут все гуси разом разразились весёлым смехом.

- Стыдно вам смеяться над чужим горем,- сказал баран.

- Не сердись на нас,- сказала Акка.- Мы смеёмся, потому что мы знаем кое-что, чего не знаешь ты.

- Чего же я такого не знаю? - продолжал баран обиженным голосом.

- Смирре-лиса посадил на цепь в собачьей будке наш дорогой Тумметотт, отважный защитник слабых и обиженных.

И она подтолкнула Нильса к барану.

- А уж что с ним было дальше, мы не знаем,- продолжала Акка.

Овцы не могли поверить своим ушам. После того как затихли радостные возгласы и счастливый смех и гуси заснули, спрятав голову под крылом, баран подошёл к Нильсу и сказал:

- Заройся поглубже в мою густую шерсть, Тумметотт, и выспись хорошенько.

 

3

 

Ветер утих так же внезапно, как начался. На небе светила ясная луна. Нильсу снился сон, как будто он опять дома и лежит в своей постели, а кот Миссе ходит вокруг и дует, дует, как ветер на море, и раскачивает его кровать. А потом будто бы тихонько скрипнула дверь и вошли отец с матерью. И были они совсем не такие, как он их знал, а постаревшие, сгорбленные, в морщинах.

«Что с вами случилось, матушка?» - спросил Нильс.

«Ах,- ответила она, тяжело вздохнув,- мы так скучаем по тебе, сынок, мы так о тебе тревожимся! Жизнь потеряла смысл с тех пор, как ты исчез из дома».

Нильс вскрикнул и проснулся. Лунный свет лился сквозь полукруглое отверстие в пещере. Гуси и овцы мирно спали.

Осторожно, чтобы никого не разбудить, Нильс выбрался наружу. Пользуясь уступами, как ступенями, он спустился к морю. Море лежало у ног тихое и спокойное. По нему бежала серебристая лунная дорожка. Нильс решил немного побродить по берегу. Он сделал всего несколько шагов, как ощутил под своими деревянными башмаками что-то твёрдое.

«Что бы это могло быть? - подумал Нильс. Он нагнулся и подобрал старую медную монетку. Она была покрыта зеленью и почти вся стёрлась.- Вряд ли эта находка может пригодиться»,- подумал Нильс и отшвырнул её в сторону. Монетка звякнула, ударившись о камень, и Нильс тут же о ней забыл.

Нильс сделал ещё несколько шагов - и вдруг остановился, как громом поражённый. Что это всё может значить?! Перед ним поднялась высоченная городская стена с башнями в том самом месте, где только что был песчаный берег.

«Уж не сплю ли я? - подумал он.- Или тут какое-то колдовство? Может, здешние тролли решили подшутить надо мной? Или это опять проделки домового? Такого просто не может быть! Вот я сейчас закрою глаза и снова открою - и опять будет только пустынный берег».

Он зажмурился и тут же открыл глаза. Стена была на месте.

«Вот я сейчас дотронусь до этой стены, и она рассыплется!» - решил Нильс.

Ничего подобного. Ладонь его ощутила твёрдый камень, и стена как стояла, так и продолжала стоять.

В полном смятении Нильс сделал ещё несколько шагов - и вдруг очутился перед городскими воротами. Ворота были приоткрыты. Он решил через них прошмыгнуть.

За воротами сидели стражники. На них была диковинная пёстрая одежда. Отставив в сторонку оружие, они играли в кости. Игра, видно, сильно их занимала, потому что на маленького человечка, проскользнувшего мимо, никто не обратил внимания.

Сразу за воротами расстилалась широкая площадь, вымощенная белыми каменными плитами. Вокруг площади плотно, один к другому, были выстроены высокие дома с островерхими крышами.

Дома выглядели нарядно и богато.

«Господи,- с ужасом подумал Нильс,- куда это меня занесло?»

По площади прогуливались дамы и господа. Как они только не были разодеты! Мужчины в бархатных плащах с меховой отделкой, в шёлковых панталонах и диковинных шляпах с перьями. Женщины в расшитых золотом дорогих платьях и в шёлковых чепцах.

Такое Нильсу доводилось видеть только на картинках в старинной книжке сказок, которая хранилась вместе со старинной одеждой у матушки в том самом злополучном сундуке.

Нильс просто не мог поверить своим глазам.

«Надо скорее всё осмотреть,- думал Нильс.- Такого я уж больше в жизни не увижу».

И он двинулся по одной из улиц.

Улочка была узенькой, потому что противоположные её стороны отстояли одна от другой буквально на два шага. Но дома были красивые - с фонарями и балкончиками. В нижних этажах располагались богатые лавки и мастерские.

И чего там только не было! У Нильса, который родился и вырос в бедной крестьянской усадьбе, аж дух захватило.

Оружейники ковали тонкие металлические кольчуги и изготавливали острые мечи.

Сапожники шили великолепные сапоги из мягкой кожи, ткачи, ловко работая на больших деревянных станках, ткали тончайшее полотно, ювелиры делали изящные кольца и браслеты и оправляли в золото сверкающие драгоценные камни.

«Вот это да! - восхищался Нильс.- Вот это мастера!»

Он обошёл уже немало улиц и вдруг неожиданно оказался у других ворот - они вели в порт. В порту было полно старинных парусных судов. Одни принимали на борт груз, другие, наоборот, разгружались. Важно расхаживали богатые купцы, с тюками на спинах сновали портовые грузчики. Было оживлённо, шумно и весело.

«Куда же это всё-таки я попал? Где я очутился?» - не переставал удивляться Нильс.

Он решил, что не всё ещё осмотрел, и быстро вернулся назад, в город. Вскоре он оказался на площади, на которой высился собор из белого камня. У него были высокие стрельчатые окна, высоченная колокольня и стены, изукрашенные резной каменной скульптурой.

Нильс вспомнил их бедную приходскую церковь и как в тот последний день в родном доме он отказался пойти туда с родителями. На глазах у него навернулись слёзы.

Он вошёл в храм и встал у дверей. Оттуда мальчику были видны золотой алтарь, золотой сверкающий крест и два священника в золотых ризах.

- Какая красота! - прошептал он.

Напротив собора стоял дом с высокой башней посередине. Нильс догадался, что это - городская ратуша.

Мальчик уже слегка устал и был переполнен впечатлениями. Ему было жарко. Хотелось пить.

«Пора мне возвращаться,- думал он.- Только как я найду дорогу?»

Он было испугался, что заблудился в этом странном и незнакомом городе. Но потом сообразил, что надо пройти к стене и двигаться вдоль неё, тогда когда-нибудь выйдешь к тем самым воротам, через которые вошёл. Он немного успокоился и двинулся вдоль улицы, которая, как ему казалось, вела в нужном направлении. По обеим её сторонам тянулись богатые лавки.

«Здесь, должно быть, горожане и покупают свои роскошные наряды»,- думал Нильс.

Народ толпился возле лавок, а купцы наперебой предлагали свой товар. И чего тут только не было! И заморский шёлк, и атлас, и бархат, и парча. Сквозь лёгкую дымку кружев просвечивало солнышко, кашемировые шали переливались всеми цветами радуги.

Но вот что странно: покупатели подходили, рассматривали товар, затем, обменявшись с продавцом печальными взглядами, тяжело вздыхали и уходили прочь.