Глава 7. До чего иногда доводит «любовь»

 

      Я забыла сказать кое-что очень важное. Навалила на вас огромное количество разных историй, а ведь они все происходили не вот так друг за другом. Сколько было разных событий и времени между каждой из них! Порою месяцы, даже годы. И сколько книг! Следующий эпизод произошёл тоже совсем не сразу.

     …На каком-то конкурсе пересеклись они, Ева и Алексей. Достаточно интересный парень, который почти сразу понравился ей, но лишь за то, что он хорошо отнесся, поддержал бурными аплодисментами работы, представленные на суд жюри. Утешил, когда не все согласились с его словами. Попросил её телефон и позвонил в тот же вечер, полчаса рассказывая о том, как красив сейчас за окном сизый вечер и как красива природа, которую он видел из окна, пока ехал в свой дальний посёлок. Вскоре после этого лирического отступления он говорил много хорошего и о ней. Сравнивал красоту девушки с розами, звёздами. И, казалось, был первым, говорящим такие слова.

      Почти каждый день они созванивались по телефону, несколько раз даже виделись. Вместе ходили в кино, в кафе, объедались шоколадом и прочими-прочими сладостями. Леша проявлял к ней симпатию, и тёплый август приукрашивал эту атмосферу любви. Закаты напоминали сверхновые, а заполненные до отказа автобусы – застеклённые корабли. Алексей увлекался космосом, и Еве нравился космос.

 

- …Ты не спрашивала почему?

- А ты не рассказывал. Расскажи.

- Эта тема вызывает у меня приятные воспоминания. Пожалуй, ещё с самого детства. Помню, мы как-то… - Лёша даже прикрыл глаза. – Помню, тогда я жил у дедушки, с друзьями мы часто лазили на крышу, сидели, смотрели, мечтали… Так прохладно было! Так красиво! Так хорошо!.. А особенно потом, помню, когда спускались по лестнице, иногда босиком; Васька боялся, мы его щекотали, тогда он прыгал, пару раз приземлялся даже в болото; кто-то иногда прыгал сам. Да, и я тоже. Сидел, пока не надышусь, а потом, точно прозревший, и видеть начинал лучше, и слышать – почти каждый звук, пододвигался к самому краюшку крыши, начинал болтать свешенными вниз ногами, опять же босиком, а потом представлял, что я – птица, раскидывал руки в сторону – и летел!

- Прыгал, - хихикала Ева, - вот только так и разбиться мог.

- Нет, не мог, там же трава и сено. Васька и Колька в сено как раз всегда прыгали. А я на траву. Потом бегали по ней, по росе, холодной такой, блестящей и так хорошо было, красиво…

- Красиво! – девушка смущённо опускала глаза и нередко после вздыхала. – Жаль, не могу рассказать ничего такого же интересного, моё детство прошло совершенно иначе. Дома сидела, с бабушками, дедушками, в четырёх стенах. Нет, выходила, конечно, но ни по деревьям, ни по крышам – бабушки запрещали.

      …И потом расходились, счастливые, весь вечер, всю ночь вспоминая тот горький чай или кофе, и подобные истории, и вопросы. И вроде бы всё хорошо было, как раз так, как хотелось ей – и возвышенно, и сдержанно, без малейшей тени сомнений. Но было в тоже время нечто странное, что никак не могла объяснить Ева, не могла зацепиться, просто чувствовала, что это лишь видимость, на деле – немного не так.

      И права она оказалась. Кончилось лето, уехал Лёша в Варшаву. Якобы в Варшаву. И якобы на учёбу. И даже писать прекратил. Набросал несколько фраз о том, что занят теперь, пошёл на работу, целый день сидит – нет ни минутки, а потом вмиг и слог изменил. Теперь он говорил сдержанно, рассказывал лишь о неудачах, про девушек неоднократно рассказывал.

     Ева не ревновала, нет, но чувствовала, что её снова бросили. Признавалась самой себе, понимала, что снова запуталась. Слишком странными стали эти ещё одни «отношения». Привыкшая к свободе и одиночеству, девушка вроде и хотела исправить такое грустное положение жизни и одновременно с тем не хотела, боясь, что всё изменится слишком сильно и резко, и тогда Ева банально не сможет писать. Разумеется, сказать это прямо она не могла, даже себе самой, это прозвучало бы слишком странно и показало бы странной её, а этого ей не хотелось. Она просто никак не могла понять, рада ли она или нет, и пока бегала на свидания целый месяц и отвечала на тысячные звонки, ощущала ужасный стресс. Что-то её смущало.

      Девушка думала, слишком много думала, наверное, даже больше, чем нужно. Именно по этой причине, а по правде – по причине собственной неуверенности – впоследствии, когда Лёша немного освободился и написал ей, так долго молчала после каждого прослушанного сообщения, молчала и думала, что можно сказать в ответ. Или лучше забыть – выждать какое-то время.

     Но потом решила всё же ответить. Общение шло легко, но больше не вызывало тех чувств, которые были сначала. И Еву то и дело посещали мысли, что, наверное, она виновата, сделала что-то не так, только что? После каждой встречи становилось на миг хорошо. Беспокойство приходило потом – дома. Вначале… На миг ей даже казалось, что вот оно. Неожиданно пришло её счастье, но вот оно, счастье, с ней! Снова, увы, обманулась.

     Девушка также боялась влюбиться в него в ответ. Боялась – не хотела страдать и поэтому была неприступна. Хотела, наконец, с кем-то встретиться, но ради общения, а не отношений, хотела и не хотела – боялась. И в итоге очень расстраивалась. Из-за тревоги в голову даже начинали закрадываться всякие разные мысли, не её мысли, совсем-совсем не её, очень страшные. Депрессия напоминала о себе и пугала очередным рецидивом. А вместе с депрессией в гости начинал стучаться суицид.

    Ева игнорировала переживания, но не могла полностью от них избавиться, снова была напряжена и на нервах. Чуть позднее она поймёт, что примерно в то время подсознательно уже начинала задумываться о своей паре, отрицала это умом, но в душе, в глубине души уже ждала. Парадокс желаний и страхов действовал указанным образом. А ещё она подсознательно уже знала, каким хотела бы видеть своего мужа, но не об этом сейчас.

      …Новый знакомый не переставал баловать комплиментами, его слова звучали очень тонко и нежно. Невольно складывалось впечатление, что всё-таки это не лесть, слова идут от самого сердца, и, должно быть, именно так сказал бы ей её самый любимый герой. Так или почти так, очень подобным образом. А как же она мечтала, как же ждала, как хотела встретить его, этого самого персонажа! И сколько пролила слёз, рыдая ночами в подушку!

     Но что же в итоге? Незнание. Пустой неуверенный взгляд, дрожащие поджатые губы. «Чего ты боишься его? Вдруг он по правде…» Но Ева мотала головой и старалась отложить прослушивание на потом, переключалась на что-то другое, старалась думать о чём-нибудь другом, но снова ловила себя, что мыслью к нему возвращается.

     Снова брала телефон, опять молчала мгновение, после, наконец, отвечала. Она старалась делать голос непринуждённым, и он получался таким. Каким-то удивительным образом сквозил счастьем и даже радостным смехом. А после тот самый парень писал ей про божественный голос…

     «Божественный?! Боже, нет!» - она опять мотала головой уже от собственной глупости, от осознания того, как же она глупа, как могла допустить подобные глупости. И после долго печалилась. «Если так, лучше жить без любви!»

      …И однажды они разминулись. Ей написал кто-то другой, показав очень странные фотографии и рассказав много всего про Него. Это были обычные фотографии, но с очень интересными комментариями. Оказалось, тот человек, действительно, льстил, насмехался подобным образом. Его друг, новый собеседник Евы, уличил Алексея на очередной публикацией, а после нашёл её.

 

- …Алексей хотел посмотреть за твоей реакцией. Это был эксперимент.

- И что же он думал, на что рассчитывал?

- Увезти в Варшаву, а после выставить перед девушкой. Просто всё взять и испортить. Такой уж он есть. Это не в первый раз. Мою сестру чуть не довёл до верёвки… Я таких не понимаю!

    Этот новый друг, как выяснилось потом, до невероятного честный человек, заставил Еву поверить ей. И он не врал. Сказал правду, а после навсегда испарился. Он дал понять, что выполнил до конца свою роль, а большего ему и не надо.

     А что если он соврал? Что если Лёша, действительно, любил Еву? Он молчал или изменился по другим причинам? Рассказывал про девушек не ради хвальбы, а просто? Понял же, что они живут далеко, обещать, что приедет – нет смысла, рядом есть другие и много, можно выбирать и из них, чем снова переезжать в другой город. А может, именно это и указывало на то, что ему она была безразлична.

     …И суть главы была даже не в том, что Еву опять бросил парень, парень, читатель, друг, а просто ещё один человек предал её, ещё один человек снова оказался «не тот», снова не получилось. И сколько ещё таких придётся встретить и пережить? Сколько времени, дней или лет? Сколько ещё будет иллюзий?

 

     …Я не знаю до конца, насколько эта история правдоподобна. Просто так написала она в одной из своих новых работ. Возможно, это только интерпретация. Возможно, Ева даже не до конца поверила тому человеку. Она сделала вывод больше на основании того, что сама не чувствовала уверенности, а после её потеряла, а не на чьих-то действиях. Она не была готова. Он просто был не её. Всё остальное неважно.

 

***

 

     Ева долго не могла уснуть. Ей грезились какие-то кошмары, тени страшных фантазий сливались с тенями от шкафа, всё плыло перед глазами. Душа разрывалась от слёз. Нет, не сказать, что она так сильно была расстроена и рыдала от расставания. Парень не сильно нравился, в любовь девушка не верила, как и прежде, другом особым её не считала, не многое связывало с тем человек. Тут было дело в чём-то другом.

     Как я уже писала выше, не парень, не друг, не читатель, а человек в целом. Целый мир у неё и него, и снова её не поняли! А что мешало этому человеку по-настоящему говорить ей приятное? Почему это была только ложь? Неужели она не заслужила ничего кроме лжи? Почему все, кому нравилась она, в последствие делали так, или это и есть людская природа, а Ева, такие, как Ева, редкость и исключение?

      Она лежала на диване, слёзы катились с глаз, тут лишь, наедине, даже тут, она боялась признать себе эту слабость. Убеждала себя в том, что не плачет. Что-то «попало в глаз». На самом же деле она лежала и думала о том единственном деле, которое спасало её в подобные минуты и утешало. Перед внутренним взором вырисовывался силуэт её муза. Подушка, обхваченная крепко руками, становилась этим самым существом с крыльями. Она рыдала, лежа у него на груди, глаза были крепко сомкнуты. А счастью мешал новый кризис.

      Они о чём-то переговаривались мысленно, она чувствовала, что муз её успокаивает. А ведь это была только мысль, но даже она, выходит, была способна на многое.

 

- …Перестань думать об этом. Это не выход. Я убью тебя, если ты сделаешь так.

- Убьёшь уже мёртвого? Я устала, правда, очень устала и не вижу другого пути.

- Я друг тебе или нет?! – в голосе зазвучала обида. – Найду твою петлю и выброшу, разорву на маленькие кусочки.

- А я свяжу новую, если так...

     Это было уже комично.

- Убиваться из-за них смысла нет. Кто будет писать продолжение? Я – муза, но я не совсем материален. К сожалению, это можешь делать лишь ты. Я устал говорить тоже самое. Думал, что зима кончилась, и ты уже успокоилась. Нет, я не сержусь, просто жаль… - он внезапно затих. Но фантазия на том не исчезла. Ева только ещё сильней сжала края подушки и тут же почувствовала горячее дыхание муза. Её мысли метались, как никогда, точно бешеные, она явно хотела что-то сказать, но могла лишь шептать и нервно шевелить обкусанными губами.

- Я не буду говорить банальными фразами. Ты сама знаешь, что я против смерти.

      А она подыгрывала:

- Почему?

- Говорить об этом нет смысла. Это лучше показать.

     Ева кивнула.

- Наверное.

- Ты точно хочешь это увидеть?

- Да…

     Он только забыл сказать, что покажет это в тоже мгновение и что он покажет. Нервное состояние, должно быть, уже давно перешло в сон. Выключенный свет и ночная тьма прекрасно содействовала атмосфере. И Ева, действительно, не до конца понимала, где находится и что сейчас с ней происходит.

     Она пыталась уснуть, но чувствовала всё нарастающее беспокойство. Ночь заставляла бояться или не ночь – это было неважно. Важно то, что внезапно случилось ещё кое-что. Сон во сне. Спокойное размеренное дыхание, в котором, как в счастье, буквально тонула она, резко сбилось. Начало пропадать, а после пропало полностью. Муз больше не говорил. И как-то стал подозрительно неподвижным.

      Ещё через пару секунд Ева поняла, что его сердце также остановилось вместе с дыханием. …Что началось потом – сложно сказать, передать. Это был ужас, паника, ещё одно море слёз. Она лежала на груди уже мёртвого возлюбленного существа и молила всех богов о спасении. Понимала, как глупо всё выглядит, что, ничего уже не изменить. Винила себя, что достала его, что устал он, возможно, болел и раньше – она не видела, и теперь она точно одна – нет никого из живых! Нет никого, даже музы!

     …Она лежала, безутешная, сжимая до белизны кулаки, несколько раз даже била ими его, вспомнив, как в каких-то фильмах один удар кулака в грудь иногда делает своё бравое дело. Но куда там. …А после просыпалась несколько раз, в ужасе отшатываясь от него, уже совсем окоченевшего, посиневшего. И всё также лежала рядом с любимым, пусть даже и мёртвым музом.

- Это всё сон… Сон… - шептала в безумии девушка. И была, несомненно, права.

     Через ещё какое-то время, почти смирившись с потерей, обезумевшая от неожиданности и утраты, дева почувствовала, как что-то рядом с ней изменилось. Она сама чуть не умерла в тот момент, когда в воздухе «щёлкнуло» электричество. Это было слишком страшно для человека, и мистика страшила едва ли даже не больше, чем смерть.

      Но на сей раз всё было уже по-другому. Тот, кто умер, воскрес, точнее просто проснулся. Он начал шевелиться, вздохнул. Тепло вернулось в закоченевшие члены.

- Что это было?! Что случилось? Как ты?!.. – Ева снова захлёбывалась от слёз.

     Муз долго молчал. И тогда она всё поняла. На миг стало неловко и стыдно.

- Со мной всё нормально. Я могу управлять этим телом. Останавливать сердце и снова запускать его, например. Могу выглядеть как угодно. Это тело – лишь оболочка. Она также эфемерна, как мысль. Моя настоящая суть подчиняется другим законам природы. Это не более, чем игра. Я сидел рядом и наблюдал. На это, правда, смотреть было больно …

     Я просто хотел показать то, что я обещал. Полагаю, наглядность намного лучше слов. Теперь тебе расхочется это делать. Но если я не прав, то, увы… Но ты знаешь, что ты не воскреснешь. Ты – человек, но тот человек, который мне нужен. Я не знаю, что ещё надо сказать, чтобы убедить тебя в своей преданности и любви, ты нужна мне! Лучше умру я, мне можно, - чуть тише добавил он, а девушка тут же продолжила:

- Только если «умрёшь» так, как сейчас.

- По-другому я не могу. Во всяком случае, раньше тебя. Возможно, убив себя, ты погубишь и своё вдохновение. Без «возможно». Это, действительно, так. Просто помни об этом. И том, что я не хочу умирать. И, если ты не хочешь убить меня, верь до конца, ты должна двигаться дальше! И тогда я никогда-никогда не покину тебя!.. Если тебе не дорога жизнь, не умирай хотя бы ради меня. Я хочу жить. Я и без того слаб и болен. Без тебя меня встретит лишь смерть.

- Из-за того, что ты сделал сейчас?

- Нет. Ты всё знаешь. Мне плохо не от того, а в целом от этого мира. А ты единственная, кто может утешить больное сердце. Единственная, кто заставляет испытывать радость, восторг. Единственная, поверь и пойми… Я тоже одинок. И больше не нашёл никого. Возможно, это судьба. Коли так, мы так сильно похожи.

      …И Ева рыдала в подушку, рыдала и телом, и духом. Она начинала догадываться, что тот давний незнакомец с фотоаппаратом был, наверно, прав. Не так сильно ей нравилось своё одиночество. Ей тоже, как и другим, хотелось хоть какого общения. И она хотела бы видеть своего парня (и мужа) таким, каким есть её муз. Муж как муз. И муж, который сам муза. Последнее очень логично, учитывая её книжную деятельность.

     «Он должен был быть красивым, но в первую очередь внутренне. Нежным, возможно, ранимым и слабым. Важно, чтоб у него была сила, но сила духа, а остальная – необязательно. Простота, возможно, наивность, чтобы не был слишком строг и кричал. Пусть лучше читает мысли. А ещё немного старше меня, потому что с молодыми всё ясно …»

 

      «Мой человек не должен прийти и уйти. Он должен быть рядом, ведь любовь – не курортный роман. Мне не хочется чувства на один месяц. Месяц пролетит быстро – я снова останусь одна. Если вы не считаете такие отношения болью, нам лучше даже не пробовать. Тем более, если даже на месяц вы не испытывали ко мне настоящих искренних чувств. Оставьте игры для других партий.»

 

PS: Убиться – наложить руки на сердце. Именно на него, не себя, хоть это тоже самое. Этакая игра слов, но, кажется, намного логичнее. И, правда, что грусть вдохновляет! Этого не отнять.