Забытая экспедиция Креницына и Левашева (1764-1769)

Плавание Креницына и Левашова

Рождение замысла и подготовка экспедиции Креницына

Ускорившееся с конца 1750-х гг. продвижение русских на восток стало основной исторической предпосылкой организации экспедиции П. К. Креницына. В 1758-1762 гг. состоялось плавание казака Саввы Пономарева и яренского посадского Степана Глотова. Бот "Св. Иулиан", на котором они плыли, был поврежден у о. Медного. Во время зимовки на этом острове в 1758-1759 гг. из железа, оставшегося от пакетбота "Св. Петр" на о. Беринга, сделали два якоря и в 1759 г. продолжили плавание вдоль Алеутских о-вов, открыли о-ва Умнак и Уналашка и привели их жителей в российское подданство. Три года Глотов и Пономарев вели промысел на этих островах. 26 мая 1762 г. они отправились в обратный путь на Камчатку и 12 сентября подали в Большерецкую канцелярию рапорт о плавании, перечислив в нем имена компанейщиков и острова, которые они видели или о которых узнали от жителей Умнака и Уналашки, и зверей, которые водятся на каждом острове.

В феврале 1764 г. Реляцию об открытии Умнака и Уналашки сибирский губернатор Д. И. Чичерин отправил Екатерине II. По итогам плавания купцов и промышленников за период с 1755 по 1764 г. была составлена карта Алеутских о-вов до Северной Америки, где было отмечено, кто какие острова открыл и кто о них "объявил". Карта без градусной сетки, без точного описания островов. Составление ее связывают с именами тотемского посадского человека, участника плавания на боте "Св. Иулиан" Шишкина и казака С. Пономарева, однако известно, что 21 декабря 1766 г. Пономарев объявил, что никакого участия в составлении карты не принимал. Карта была послана в Москву Ф. И. Соймонову, который 26 февраля 1764 г. писал Г. Ф. Миллеру: "Хотя оная почти углем рисована и глиною раскрашена, ежели впредь удача будет, я за достойное признаю в честь и в память таких неустрашимых и ревностных на оной карте все изъясняя и золотыми лаврами раскрася, в государственном архиве содержать". Карта хранится в архиве.

По итогам плаваний промышленников была составлена и "Генеральная карта Алеутских островов". Особо отмечены острова, открытые А. Толстых. Под ними расположены два рисунка: на одном изображена охота алеутов на морского зверя, а на другом - алеут, плывущий на байдаре. На плохо сохранившейся карте в левом углу стоит фамилия И. С. Извекова и две подписи Д. И. Чичерина. С правой стороны карты подклеен лист с планом островов без картографической сетки. На нем заглавие: "Положение вперед островов от Атхи, Амли положены антрентом по уведомлению через верно подданных народов оных островов, также и вывезенных з дальних шемалей Умнака на купецком судне трех человек, которые российскому разговору несколько обучены, и от бывших там промышленных людей, на котором острову какие имеются звери".

Вплотную встал вопрос о проверке полученных от купцов и промышленников сведений, профессиональной описи островов и нанесению их на карту с помощью инструментальной съемки.

4 мая 1764 г. последовал указ Екатерины II об организации экспедиции для описания открытых островов, так как "оное обретение сделано людьми, морского звания и науки не имеющими, которых описания и примечания не столь достаточны, чтоб всю могущую пользу приобрести можно было". Так было положено начало деятельности экспедиции П. К. Креницына - М. Д. Левашова и определены ее задачи.

Рапорт Глотова и Пономарева в Болылерецкую канцелярию от 12 сентября 1762 г. стал отправной точкой в истории экспедиции Креницына. В документе, сообщавшем об открытии о-вов Умнак и Уналашка — центральных в группе Лисьих, приводились полученные от местных жителей сведения, что далее к востоку есть еще много островов с лисицами и морскими бобрами, причем на некоторых из них — «Алахшаке» (Аляске), Кадьяке и «Шугачьтанах» есть «лес стоячей» (Алеутские о-ва безлесны), а на «Алахшаке» и «Шугачьтанах» водятся животные, доселе не встречавшиеся промышленникам на островах: медведи, олени и др. На о-ве «Шугачьтаны», сообщалось в приложенном к рапорту списке, «жители имеют палаши и копья, зеркалы и чернильницы», а на о-ве «Чихмил» «судно найдено выкинутое, иностранное». Это должно было непременно привлечь внимание правительства как свидетельство близости владений «цивилизованных» стран. Представляется, однако, что «палаши» — это, вероятно, тлинкитские металлические кинжалы, достигавшие внушительных размеров, а под «зеркалами» и «чернильницами» понималась (при плохом переводе) какие-то предметы быта народов Северо-западного побережья. Так, В.А. Перевалов предполагал, что «зеркала» — это полированные медные пластины, а «чернильницы» — сосуды, в которых аборигены Северной Америки разводили и хранили краски для татуировки и раскрашивания. Соединение в слове «Шугачьтаны» этнонима «чугач» (эскимосы Южной Аляски) и тлинкитского слова «тан» («житель») позволило предположить, что «Шугачь-таны в представлении алеутов, заимствованным Глотовым, обозначало общее название жителей Аляскинского залива».

Вместе с тем следует обратить внимание на сообщение о народе «шувачи тана» в «Описании» П. Лисенкова (1765) и дополнении к нему. Там содержатся полученные от аборигенов сведения о некоем «острове» (по-видимому, это Аляска), где находят минерал, напоминающий «каленой уголь» («луч от него в ношном времяни сияет»), и о военных походах за ним людей под названием «шувачи тана»: их одежда подобна русской, они имеют «шпаги, лицем беловатые, волосы русыя, а на голове волосы завязывают назаде». Напомним, что месторождения угля известны, например, на Кенае. Но в первую очередь следует иметь в виду упоминаемый М. Д. Левашовым янтарь («ентарики»), который алеуты Уналашки доставали «на острове Аляксе меною... а более войною».

Официальным каналом была «Реляция» губернатора Д. И. Чичерина Екатерине II от 11 февраля 1764 г. В «Реляции», сообщая об открытии Умнака и Уналашки и отмечая, что «сей доныне скрытой талант... выходит на театр чрез самых простых и неученых людей», Чичерин со ссылкой на порученную ему «Секретную комиссию» ставит вопрос о квалифицированном описании островов, сообщая о сделанном им распоряжении относительно присоединения к промысловым экспедициям профессиональных моряков (эти идеи были затем использованы в указе Екатерины II и в инструкции Адмиралтейств-коллегий). 

«Реляция» вместе с комплектом документов об экспедиции Глотова — Пономарева вызвала интерес у Екатерины. 13 апреля 1764 г. запиской она велела секретарю доставить ей «письмо, присланное от Чичерина, и журнал, писанной от Большерецкого острогу». Ее интерес, безусловно, был усилен эффектом от прибывших в Петербург невиданных мехов черных лисиц. Екатерина удостоила купцов Снигирева и Буренина аудиенции, в частности, «для словесного с ними изъяснения» и не скрывала своего любопытства к теме тихоокеанских открытий. Указом от 21 сентября 1764 г. 12 купцов-пайщиков были пожалованы золотыми медалями, первыми наградными медалями России, связанными с освоением Америки и Сибири.

Итак, благодаря поездке купцов-«компанейщиков», заинтересованной реакции на открытия Ф. И. Соймонова и Д. И. Чичерина (а в дальнейшем М. В. Ломоносова и А.И. Нагаева) резонанс получился достаточно сильным, и информация об открытии Умнака и Уналашки вызвала интерес на самой вершине государственно-иерархической пирамиды Российской империи.

Новость об открытии совпала с подготовкой секретной экспедиции в Северный Ледовитый океан, инициатором которой был М. В. Ломоносов. Исходя из своей ошибочной гипотезы, что центральная часть Арктики свободна от льда, он предлагал направить экспедицию через полюс к Тихому океану. Увлеченный этой идеей, Ломоносов пишет к своей работе о северо-восточном проходе «Прибавление второе. Сочиненное по новым известиям промышленников из островов Американских...», где ошибочно утверждает, «что Лесной остров, называемой Алахшак, находится у северных берегов Северной Америки, около половины разстояния от Камчатского устья до Шпицбергена». Первым догадавшись, что «лесной остров» может быть материковым «мысом», он неверно рассчитал координаты этих земель. Ломоносов был озабочен в основном подготовкой экспедиции на север (ее возглавил В. Я. Чичагов), но, имея определенное влияние на Екатерину II, он, видимо, способствовал зарождению идеи аналогичной экспедиции в Тихом океане. Однако вывод, что «Прибавление второе» легло в основу указа об экспедиции на Алеутские о-ва, сравнительным анализом этих текстов не подтверждается. Хотя указы о двух экспедициях разделяют всего 10 дней и руководство Адмиралтейств-коллегий рассчитывало на возможность их координации в Тихом океане, степень взаимосвязи этих проектов не следует преувеличивать, как это нередко случается.

4 мая 1764 г. вышел указ Екатерины II Адмиралтейств-коллегий об организации новой тихоокеанской экспедиции. Ссылаясь на полученные от Чичерина известия об открытиях («плоды... прошедшей Камчатской экспедиции»), императрица, следуя его реляции, отмечала непрофессиональность и несовершенство описаний первооткрывателей и повелевала Коллегии «по представлению губернатора Чичерина исполнить, отправя немедленно туда, по своему разсуждению, сколько надобно афицеров и штюрманов, поруча над оными команду старшему, которого бы знание в морской науке и прилежание к оной известно было». Указом предписывался режим строжайшей секретности, который строго соблюдался. Сама же экспедиция именовалась «Комиссией для описи лесов по рекам Каме и Белой».

Указ содержал только общую задачу экспедиции, одно «кадровое» замечание, меры поощрения и требование секретности. Конкретные цели, способы и район действий, непосредственные задачи — все это не раскрывалось и было предоставлено для разработки Адмиралтейств-коллегий. Офицеры, назначенные в эту (как и Чичаговскую) секретную экспедицию, были поставлены в исключительно привилегированное положение. Одновременно с назначением они повышались в чине й получали до возвращения двойное жалование.Члены Коллегии 5 мая 1764 г. «разсматривали довольно морским афицерам список и за способнаго избрали в... экспедицию старшим послать капитан-лейтенанта Петра Креницына, да к нему еще однаго афицера, которые имеют быть каждый на особом судне».

Кандидатуру Петра Кузьмича Креницына (р. 1728 г.) предложил член Коллегии, известный гидрограф и картограф вице-адмирал А.И. Нагаев. Свои первые плавания Креницын совершил под руководством его, а также Харитона и Дмитрия Лаптевых; он участвовал в возглавляемой Нагаевым гидрографической экспедиции в Балтийском море, а также в Семилетней войне, где отличился при осаде крепости Кольберг в 1761 г. (по этому периоду его знали и ценили члены Коллегии Г. А. Спиридов и С.И. Мордвинов). 7 мая на предложение Коллегии отправиться в «некоторую дальную экспедицию» Креницын «всеохотно» согласился и выбрал себе в помощники лейтенанта Левашова. 

Михаил Дмитриевич Левашов (р. 1738 г.) знал Нагаева и братьев Лаптевых, служил под командой Креницына, с ним участвовал в осаде Кольберга; в апреле 1764 г. был досрочно произведен в лейтенанты. Руководитель экспедиции и его напарник сочетали личные способности, молодость, практический опыт и отличное образование. Они принимали эстафету у воспитанного Петровской эпохой поколения морских офицеров, осуществившего героическую Вторую Камчатскую экспедицию.

Конкретизация задач и способов деятельности экспедиции была «многоступенчатой»: указ Екатерины, инструкция Адмиралтейств-коллегий, дополнения к ней Д. И. Чичерина и, наконец, решения, которые на месте принимал Креницын.

Составленная А.И. Нагаевым инструкция Адмиралтейств-коллегий Креницыну от 26 июня 1764 г. включала в задачу экспедиции исследование, определение координат и нанесение на карту всех земель к востоку от Камчатки, которые были указаны на карте Шишкина и в списках островов, с точной фиксацией полученных сведений. Экспедиции предстояло от Камчатки следовать прямо к Умнаку и Уналашке, которые мало интересовали Коллегию; она, доверившись рапорту Пономарева, считала их уже известными, с приведенными «в подданство ея И.В.» жителями. Получив у обитателей этих островов подтверждение информации, привезенной Пономаревым, и узнав «о курсах и разстояниях» до лесных островов, следовало плыть прежде всего к «острову Шугачьтаны, или Тыгачтаны, на которых показано жители имеют у себя палаши, зеркалы и чернильницы с перьями («перья» в рапорте отсутствуют. — А.И.), чем является знак, что они получают оные от европейцев, приезжающих к ним с американского берега, отстоящаго от них блиско». На «Шугачьтанах» разведать, далеко ли «матерая американская земля, под какою из тамошних народов или европейскою державою обстоит», есть ли на материковом побережье города, какие, где, «под каким правлением» и т. д. Особо Коллегию интересовало, нет ли сквозь материк «до другова моря к востоку или к северу проливов? И не проходят ли сквозь те проливы из другова моря... мимо их большия корабли», а также откуда жители «Шугачьтан» достают «палаши, зеркалы и чернильницы», от кого научились писать «и на своем ли языке пишут».

Этот повышенный интерес к «Шугачьтанам» и содержание вопросов открывают главную задачу экспедиции, которая была задачей политической. Европейское влияние на далеких островах — вот что беспокоило организаторов экспедиции. Насколько близки к зоне деятельности русских владения европейцев? Какова политическая география этой неведомой части Северной Америки? Не открыт ли уже северо-западный проход (из Атлантического в Тихий океан)? Именно эти вопросы волновали правящие круги России. Речь шла о прояснении реальной геополитической ситуации на северо-западе Северной Америки.

С этим связана и секретность: русское правительство, как и раньше, стремилось скрыть от европейских держав и свои действия в северной части Тихого океана, и свой интерес к этому региону, рассчитывая упредить конкурентов, приближение которых почувствовало из рапорта Глотова и Пономарева: «палаши и чернильницы» произвели в Петербурге сильное впечатление. С желанием опередить чужую экспансию, особенно Англии, где в это время готовилась экспедиция Байрона, возможно, связана та поспешность, с которой отправляли Креницына, хотя ее можно объяснить и желанием синхронизировать плавания Креницына и Чичагова, и просто властным нетерпением императрицы и ее адмиралов.

Вторая важнейшая задача, которую, по сути, ставила Адмиралтейств-коллегия, касалась перспектив российской экспансии на Тихом океане: после «Шугачьтан» Креницыну предписывалось плыть обратно к Умнаку, проходя мимо всех островов, о которых «умнацкия жители объявили», причем так, чтобы «мимо... безлесных проходить в виду и можно их было пеленговать», а для обследования приставать только к «большим» и «лесным»: «Кадьяку, Алахшану и к протчим» — то есть к наиболее богатым ресурсами и перспективным для колонизации землям, уже лежавшим на пути русских промышленников. Для зимовки был рекомендован «остров» Алахшан (Аляска) в связи с имевшимся прецедентом и возможностью «питаться ловлею зверей», а также обстоятельно осмотреть «остров» и его окрестности. По пути следования экспедиции надлежало собирать сведения о местных природных ресурсах, флоре, фауне, этнографии.

Дальнейшую ориентацию экспедиции Коллегия препоручала Чичерину. Следуя его идее, предписывалось распределить команду по промысловым судам, но допускались различные альтернативные варианты. В проводники следовало взять людей, имевших опыт плаваний на острова и общения с алеутами. Начальнику экспедиции были вручены два секретных пакета: первый (инструкция) — для вскрытия в Тобольске в присутствии Чичерина; второй подлежал вскрытию на Камчатке перед уходом в плавание и содержал «Секретное прибавление» — оно информировало о возможной встрече с экспедицией Чичагова, включало описание ее судов и системы сигнализации и паролей, необходимой для опознания. В местах высадки предписывалось «ставить знаки с надписьми, какие суда и в какое время на том месте были».

Вопреки распространенному в литературе мнению, перед экспедицией не ставились задачи юридического закрепления за Россией открытых земель, организации сбора ясака, контроля за деятельностью промышленников, хотя сбор ясака подразумевался, видимо, неформально.