Как только Кхаллиус оказался достаточно высоко, чтобы я не мог больше касаться его, моя рука мёртвым грузом упала вниз. Силы начали стремительно покидать тело – глаза закрывались, ноги еле держали.

И только рука, сжимающая верное копьё, продолжала крепко держать его, словно не хотела отпускать надёжного друга даже в случае внезапной смерти. Я засыпал, понимая, что ничего не могу с этим поделать.

Но на грани беспамятства, когда сознание почти покинуло меня, я услышал последние слова праотца, долетавшие, словно эхо, откуда-то издалека:

– Но помни, что ты снова проснёшься и пойдёшь в бой, если я позову тебя, Кальвин».

 

– Что это за бред? – крикнул Мартин, кидая листки с текстом на стол. – И это истинная история Владыки Кальвина?

Человек, принёсший перевод древнего свитка, опасливо кивнул.

– Личное повествование от лица Повелителя всего Парадиса?! – продолжал кричать демон, ударяя кулаком по столу. – Это невозможно! Этого не может быть! Потому что общеизвестно, что Владыка победил Праотца! Он одолел его, принёс мир на земли Парадиса, построил свой замок и до сих пор правит в нём!

– Н-но, г-господин Ц-цепеш, – заикаясь, пролепетал мужчина, – я, всего лишь, помогал переводить текст.

– Ты бы потише, братец, – вмешался в разговор вошедший в комнату Нил, опуская свои маленькие руки на плечи слуги – тот с благодарностью посмотрел на молодого господина. – Он-то ни в чём не виноват.

Мартин зло посмотрел на младшего брата и снова взялся за листки.

– Здесь какая-то ошибка! Не может быть, чтобы встреча Владыки и Прародителя так прошла!

– Можешь идти, Рольф, – Нил кивком головы отпустил мужчину, а сам уселся на стул.

Человек, мелко кланяясь, попятился. Неожиданно наткнувшись на косяк, он коротко вскрикнул от испуга и, ещё раз поклонившись, скрылся в коридоре.

– Почему же? – с улыбкой выдержав яростный взгляд серо-голубых глаз, демон указал на перевод. – По крайней мере, здесь достаточно чётко объясняется происхождение слухов, будто при нависшей угрозе Владыка может явиться в свет и спасти земли.

– И? – Мартин снова вспыхнул, при этом разорвав один из листков. – Глупость и только!

– Что здесь происходит? – братья обернулись. В дверях, с графином эфиерового вина, стоял Санктиер.

– А! Друг мой! – расслабился Цепеш-старший, – скажи этому маленькому бесёнку, что это бред! – он потряс в воздухе клочками текста. – Ты уже читал?

Птицеголовый прищурился, силясь рассмотреть хоть слово в мельтешащем обрывке.

– Да, скажи ему, Санктиер! – вмешался Нил, продолжая демонстрировать радостный оскал. – Ты тоже знаешь перевод свитка.

– А, это, – демон неопределённо качнул головой и повернулся, чтобы закрыть дверь. Затем прошёл в комнату, осторожно поставил графин с драгоценной жидкостью на стол. – Да, читал.

– И? Что скажешь? – Мартин пристально вгляделся в покрытую перьями морду друга.

– Ну… я был удивлён, – демон пожал плечами и принялся осматриваться в поисках бокалов.

– И всё? – казалось, наследный принц дома Цепеш сейчас взорвётся от негодования.

– Да, а что?

– ЧТО?! Да это же полная несуразица! – Мартин в отчаянье схватил себя за голову.

– Почему?

– Потому что это невозможно!

– Не думаю, – Санктиер, наконец, нашёл среди царящего на столе беспорядка три изящных рюмки, выставил их перед собой и теперь аккуратно свинчивал крышку с графина. – Это кажется нелогичным лишь на первый взгляд. С другой стороны, почему мы все верим в то, что Владыка Кальвин уничтожил праотца?

– Ты сомневаешься в его силе? – удивился Мартин.

– Я не это имел в виду, – смутился птицеголовый, – хотел сказать,

– Что, действительно, почему Повелителю было так необходимо сражаться с отцом-Кхаллиусом? – вставил Нил.

Демон из рода Игл согласно кивнул. Старший Цепеш лишь в недоумении перевёл взгляд с брата на друга.

– Что на вас нашло?

– Мы просто стараемся мыслить шире, – пожал плечами Нил. – Как говорил господин Блэйн, у медали две стороны и ребро,

– И это не считая отражений, – назидательно кивнув и приподняв наполненный бокал, закончил Санктиер.

– Что это вы Блэйна вспомнили, – зло фыркнул Мартин, воинственно скрестив руки на груди.

– Если подумать, – младший Цепеш кивком поблагодарил птицеголового, принимая вино, – именно благодаря Альберту, отец позволил нам развернуть исследования.

– Ты хочешь сказать, он согласился использовать людей, как учёных, – сквозь клыки процедил брат.

– Я удивлён твоей реакции, – пробормотал Санктиер, делая глоток. – Из нас троих именно ты изначально был гуманистом.

– Я и сейчас им остаюсь.

– Что не касается меня, – Игл пожал плечами. – Хотя признаю, что некоторые особи вполне, – он помолчал, обдумывая фразу, – разумны.

– Думаю, перспективы у нас впечатляющие, – согласился Нил, отпивая. – Взять хотя бы вот этот перевод. Не позволь мы людям заняться поисками, у нас бы не было столь интересной пищи для размышлений.

– Не интересной, а несуразной, – старший Цепеш взял целый листок, покрутил его в руках, бросил обратно. Брат и друг только покачали головами.

 

Мартин задумался: с чего всё это началось? Всего лишь с того, что они разрешили одному из людей изучать историю. Сначала тот лишь постигал факты, но вскоре им овладело желание определить исторический момент подчинения людей демонам. В общем-то, даже сам человек не видел в этом ничего противоестественного: нелюди гораздо сильнее простых смертных – не только физически, но и духовно. Более того, они и живут дольше, и многие из них владеют магическими способностями, чего нельзя сказать о людях. Хотя у последних весь этот природный набор недостатков часто компенсируется умом, который, впрочем, всё равно пропадает по невежеству хозяев.

Но, всё же, не могло так быть испокон веков, утверждал человек. Уверенный в том, что такой порядок вещей возник ещё до Владыки Кальвина, учёный муж с особым рвением искал какие-нибудь письменные памятники, что были старше трёх тысяч лет. Ничего подобного он, правда, так и не обнаружил – видимо, письменность пошла от Владыки, но зато, в ходе своих изысканий в архивах, раздобыл один очень интересный документ – тот самый, перевод которого Мартин недавно прочитал.

Подумать только – записи самого Кальвина! Конечно, первые четыре абзаца были общеизвестны, вплоть до слов «безжалостный, хладнокровный, разящий смертью…» – их наизусть знал каждый человек и демонёнок. Считалось, что это начало мемуаров, что Кальвин писал после победы над праотцом. Только начало, поскольку всё остальное, как предполагалось, давно утрачено. Но, как оказалось, не бесследно – тот самый человек, что увлекался историей, нашёл полный текст.

И всё бы ничего – исторический памятник, как-никак – но вновь обретённая часть полностью меняла смысл написанного. Если раньше существовала непоколебимая вера в то, что Кальвин сражался с праотцом и победил (или, по крайней мере, смог приручить), то сейчас получалось, что он и вовсе с ним не сражался. Кальвин – сильнейший демон! – был пленён красотой и могуществом Кхаллиуса, поговорил с ним, попросил мира на землях и… уснул. Но, даже если так, пусть Владыка не вступал в схватку с прародителем, а лишь побеседовал, после чего на Парадисе действительно наступили мир и покой (это неопровержимый факт), но, тогда, откуда взялась эта запись, написанная, как утверждают историки и маги-прорицатели, самим Кальвином?!

Мартин снова схватился за голову – он никак не мог этого понять.

«Возможно, будь здесь этот Блэйн, он смог бы увидеть нечто разумное», – подумал Цепеш и чертыхнулся.

Все, кто был знаком с этим человеком, слишком сильно восхваляли его ум. Конечно, сам Мартин «имел честь» лицезреть Странника не больше пары минут, но, учитывая, что Альберт сделал для него, имел право испытывать неоднозначные чувства.

Двадцать три года назад, по своему легкомыслию и неосторожности, Мартин превратился в человека. Только помощью праотца и Владыки он не погиб, скитаясь, а попал в слуги к собственному другу – Санктиеру. Раскрыться Мартин не посмел, потому что Игл, искренне презирающий людей, не поверил бы его словам. Да и его гордость демона была сильно уязвлена нелепым превращением.

Ситуация усугублялась тем, что Мартин, старший из двух сыновей Зара Цепеша, был наследным принцем, а вскоре должна была пройти церемония совершеннолетия, сопряжённая с вступлением в права на дом. Хотя, это было не так печально, как факт прохождения в ближайшем будущем «Бала теней». Если церемонию наследования можно было перенести, то неявка даже одного наследника на «бал» каралась для всего дома лишением земель и привилегий: таковы правила среди знати Парадиса.

Мартин в отчаянье искал выход из своей ситуации, но не находил. К тому же, Санктиер в то время путешествовал по миру, и у Цепеша, как у его слуги, не было возможности даже взглянуть на свой дом, не то, что попытаться как-то объяснить близким своё исчезновение. Игл вернулся в родное гнездо только за полгода до «Бала Теней» и, поскольку ещё до отъезда был в ссоре с Мартином из-за увлечения последним гуманизмом, даже не подумал навестить Цепеша.

Пока наследный принц в образе человека не находил себе места от беспокойства, время шло. О пропаже старшего сына Зара ничего не было слышно, и Мартин ничего не понимал вплоть до дня «бала». Санктиер, сильно привязавшийся к своему новому слуге (поскольку тот чем-то напоминал ему друга детства, ха-ха), решил взять «человека» с собой. Это не возбранялось, но слуга всё время должен был ходить в повязке на глазах и, следовательно, ничего не мог видеть. Мартина не радовала такая перспектива, однако сам факт поездки на «Бал Теней» вселял в него хрупкую надежду увидеться с отцом, братом и возлюбленной Грандией.

Он не знал, что придумал Зар, чтобы не лишиться земель, но подозревал, что либо нашёл замену, либо признал сына умершим. Мартин ожидал даже двойника, но верил, что Игл распознает подмену. Какого же было удивление Цепеша, когда, следуя за своим «хозяином» он услышал, как Санктиер обратился к кому-то по его имени. Невольно подслушав разговор, Мартин оказался более чем сбит с толку – незнакомец говорил и, кажется, даже пах как он сам в своём истинном облике! К тому же, этот демон был в курсе отношений с Санктиером.

«Хотя, в этом нет ничего удивительного», – пришёл к выводу Мартин, пока его друг Игл проходил все церемонии «бала». – «Если отец решил подготовить двойника, он должен был сделать это с максимальной осторожностью и тщательностью. Но это удивительно, что Санктиер признал его. С другой стороны, «мы» не виделись три года».

Мартин был сконфужен и обрадован одновременно – самозванец быстро исчез, но перед этим назначил с птицеголовым встречу после «бала».

Церемонии следовали одна за другой. Цепеш вместе с «хозяином» ходил по огромному замку Владыки, пребывая в полной темноте, искусственно созданной шёлковой повязкой. Это сильно измотало даже демона. И когда, казалось, у него совсем не осталось сил (Санктиер опять забыл накормить слугу), наступило утро – «Бал Теней» окончился.

Игл, следуя уговору, направился в прихожую для встречи с Цепешем. Мартин шёл рядом и мысленно собирал остатки сил, потому что решил раскрыться, чего бы ему это не стоило. Он ждал лишь появления двойника, чтобы заявить о себе, но всё пошло не так, как он предполагал.

Прибывший «Цепеш» поприветствовал Санктиера, а после, даже не заводя с ним разговора, приблизился и сорвал маску с Мартина. Глаза, всю ночь проведшие в темноте, долго привыкали к свету. Но когда смогли видеть, открыли наследному принцу удивительную картину: перед ним стоял он сам – демон из рода Цепеш – и ослепительно улыбался. Этот двойник был удивительным: телосложение, внешность, даже глаза были такими же! Хотя, нет, если присмотреться, можно было найти отличия, и достаточно существенные, которые тщательно скрыли косметикой.

Но самым важным было то, что он знал, кто настоящий наследник.

Мартин хорошо запомнил слова человека, которого, как он позже узнал, звали Альбертом Блэйном: «Сейчас неважно кто я, и почему так похож на тебя. На настоящего тебя», – он сделал паузу, позволяя осознать фразу. – «Значит, я прав. Вот, держи», – он протянул ладонь, на которой разместился небольшой кожаный мешочек с неким сыпучим веществом, – «это оборотное зелье. Оно универсальное, я не уверен, что поможет. Но, думаю, ты не откажешься попробовать?»

Ещё бы Мартин отказался попробовать! В тот момент его даже не посетила мысль о возможном отравлении – так он был рад избавиться от ненавистного облика человека. Демон уже потянулся взять порошок, как вмешался Санктиер. Игл хотел выхватить неизвестный мешочек, но реакция у двойника оказалось молниеносной – он увернулся. Однако лёгкое зелье из-за резкого движения взмыло вверх и парой облачков опало на демона и человека. Прихожую замка Владыки озарила световая вспышка, из-за которой Мартин с двойником будто бы поменялись одеждой. Первые несколько секунд никто, кроме Блэйна, не понимал, что произошло. Только Цепеш ощутил, что снова стал самим собой и в удивлении смотрел на человека Альберта, внешность которого теперь походила на искривлённое отражение того, кем Мартин был до сих пор.

Заявив, кто является настоящим Мартином Цепешем, бывший «двойник» зачем-то побежал к лестницам. Взобравшись на уровень второго этажа, Альберт развернулся, сорвал с себя золотые серьги с сапфирами, по праву принадлежащие демону и, пожелав Мартину не уронить честь дома, исчез. В прямом смысле этого слова – просто растворился в пространстве, без всякой магии.

В прихожей ещё долго царил переполох по поводу двойного превращения, но Мартин без особых усилий доказал, что он действительно настоящий, так что от него быстро отстали.

Как Блэйн смог догадаться о том, что Мартин превратился в человека – непонятно, но он спас Цепеша, пусть и притворялся три года демоном.

Когда всё более-менее успокоилось (Альберта расспросить о подробностях не представлялось возможным), старик Зар впервые сам заговорил о том, что «в людях что-то есть» – сильно его, видимо, впечатлили действия Блэйна. Благодаря сыновьям, он глубже познакомился с гуманизмом, но сам отказался принимать участие в новом проекте. Лишь предоставил Нилу с Мартином полную свободу в средствах и людях.

Нил после исчезновения «двойника» тоже заинтересовался новыми веяниями и, стоит сказать, проявлял в деле гораздо больше рвения и смекалки, чем старший брат. Санктиер, после инцидента на «балу» помирившийся с Мартином и проникшийся внезапным уважением к Альберту, считал, что именно длительное общение с «тем человеком» давало возможность младшему Цепешу мыслить шире.

 

«Интересно, где он теперь? Его ум нам бы сейчас не помешал», – с долей горечи решил старший Цепеш. – «Но, что это я? Нет, значит, нет. Больно надо!»

– Мне нужен Кхерис! – наконец сказал он, поднимаясь.

– Это тот самый, что нашёл отрывок? – спросил Санктиер, неопределённо взмахнув когтистой лапой, покрытой короткими серо-бурыми пёрышками – он успел выпить бокал вина, а алкоголь делал его безразличным ко всему.

– Да-да, – раздражённо отозвался Цепеш. – Если эта бумажка не врёт, то я хочу знать, как Владыка Кальвин смог это написать, если, в соответствии с записью, сразу уснул?

– Он не знает ответа на этот вопрос, – покачал головой Нил.

– Это почему это? – Мартину очень хотелось уничтожить хоть что-нибудь, любую мелочь.

– Потому что я его уже спрашивал, когда сам прочитал перевод.

– Я что, последний об этом узнал?

– Да. Но кто виноват, что ты с отцом уехал смотреть новые земли?

– Никто, – буркнул брат, опускаясь на стул.

– И как они?

– Кто?

– Новые земли, – Нил не сдержал улыбки. – Братец, ты очень нервный сегодня.

– Земли как земли, – Мартин принялся усиленно приглаживать ко лбу свою длинную чёлку. Остановился, с ненавистью посмотрел на листки. – Но как тут не нервничать, если вот это, – он ткнул в текст когтем, – меняет всё моё представление о мире!

– Почему? – Нил нахмурился. Санктиер продолжал потягивать вино и определённо не собирался участвовать в дискуссии.

– Как почему?! Получается, что Владыка Кальвин вовсе не Владыка!

– Почему? – повторил младший Цепеш.

– Ты надо мной издеваешься? – прорычал брат, обнажая клыки.

– Нет, мне искренне интересно, – на лице Нила действительно не было даже тени усмешки.

Мартин смутился. С минуту он, нахмурившись, смотрел на брата, затем медленно произнёс:

– Но он не побеждал отца-Кхаллиуса.

– Однако благодаря Кальвину на Парадисе успокоилась природа, – парировал Нил.

– Но усмирил её не он!

– Но именно Владыка попросил сделать это. И Прародитель выполнил просьбу.

– Но тогда, – Мартин понял, что доводов больше у него нет.

– Ко всему, эта запись подтверждает то, что Владыка-Повелитель Кальвин – сильнейший демон Парадиса.

– В каком месте? – уже без особой злобы фыркнул Мартин.

– Да хотя бы эта фраза о многом говорит, – младший брат порылся в листочках и, вытащив один, процитировал: «Сейчас, когда я стою здесь, над обрывом Бездонного моря, и могу без опаски оглянуться назад, я понимаю, что все мои товарищи погибли, и остался лишь я».

– И?

– Что «и»? – Нил ухмыльнулся, сверкнув изогнутыми клыками. – Кроме него никто до прародителя не добрался.

– Это не доказательство,

– Это единственное доказательство о тех временах, – вдруг вставил Санктиер. – Это первый письменный источник. Да ещё написанный рукой самого Владыки Кальвина! – демон икнул, мутными глазами посмотрел в пустой бокал, что держал в руках. – Хотя, если он и правда уснул, выглядит странным, что он мог писать, – птицеголовый поднял глаза на Цепешей и резко расхохотался. – Однако в этом есть определённый смысл!

– Какой? – в голос спросили братья.

– Ну, если он до сих пор спит, – Санктиер помолчал, мерно раскачиваясь, – то мне интересно, кто пишет приказы?

– И, правда, – Мартин поправил чёлку.

– А вот если он и во сне может писать, то в этом трактате нет ничего странного, – Санктиер снова икнул и потянулся к бутылке.

– Хватит с тебя на сегодня, – буркнул старший Цепеш, убирая графин в недосягаемость для друга.

Птицеголовый смешно надул щёки и процедил:

– Я, между прочим, ещё не потерял координации.

– Ещё один бокал – и потеряешь, – кивнул Нил.

– Вот именно, – согласился Мартин. – Но, возвращаясь к вопросу о отрывке,

– Нет, во сне он приказы писать не может, – возразил младший брат.

– Почему?

– Леший в лесу, – фыркнул Нил. – Зачем нам понадобился бы тогда переводчик?

– Не понял.

– Братец, ты, временами, ещё и туп, – разочарованно качая головой, потёр висок младший Цепеш.

Мартин нахмурился, погрозил брату когтем.

– Тогда либо все приказы были бы на языке времён Кальвина, – вставил Санктиер.

– Либо этот свиток не потребовалось бы переводить. Согласись, если он спит, он не может обучаться.

– А вдруг может, – съязвил Мартин.

– Что за глупости?

– Это же Владыка Кальвин!

– Не издевайся,

– Плохая примета наговаривать на Владыку, – вставил Игл.

– Вот-вот, – согласился Нил.

– Да я пошутил, – Мартин потрепал волосы. – Мы вообще о чём?

– Мы – ни о чём, – Нил дёрнул плечом. – Это у тебя глупые вопросы относительно перевода.

– А у вас их нет? – изогнул бровь старший брат.

– Я бы не сказал, – продолжая пошатываться, заявил птицеголовый.

– Тебя сейчас спрашивать бесполезно, – махнул рукой Мартин.

Повисла пауза.

Старший Цепеш продолжил испепелять взглядом несчастные листочки. Вдруг Нил спросил:

– А как выглядит Повелитель?

– Ну… такой большой, рогатый, – Санктиер в очередной раз икнул, – с копьём. – Друзья хмуро посмотрели на него, но демон проигнорировал их взгляды. – Железное древко, тройной наконечник длиной с локоть. Говорят такое сделать невозможно, – он мечтательно улыбнулся. – Точнее, возможно, но сражаться с ним даже самому крупному родственнику Тора было бы неудобно.

– Чем тебе Тор не угодил? – Мартин отодвинул от себя нетронутый бокал вина.

– Он медведеподобный демон, так?

– Да.

– Так вот, они самые крупные среди нас. А по легенде, Владыка Кальвин даже больше, чем,

– Нет, Кроки ещё большими бывают, – заметил Нил.

– Эти рептилии? – Игл поморщился, – не напоминай мне про них.

– Да, не стоит, – Мартина передёрнуло.

– Неприятные воспоминания? – ухмыльнулся младший брат.

– Ещё какие.

Санктиер нахмурился.

– А ты откуда знаешь? Тебя не… – он замолчал, потом хлопнул себя по лбу. – А, ты тогда человеком был. Да-да, тебя ещё чуть не съели.

– Спасибо, что напомнил, – огрызнулся Цепеш.

– Будет вам, – вставил Нил. – Вернёмся к Владыке, – он вытащил один из листочков, перечитал конец. – Если верить этому тексту, то Повелитель Кальвин до сих пор спит.

– В замке, – равнодушно бросил Мартин.

– Или умер во сне, – Санктиер снова потянулся к бутылке. Мартин передал графин Нилу, тот отставил его на соседний стол.

– Надеюсь, жив, – вздохнул младший Цепеш.

– Нет, я, конечно, понимаю, легенда и всё такое, – Игл на всякий случай отодвинулся в зону недосягаемости от рук братьев. – Но, скажи честно, Нил, какая разница – жив он или нет?

– Меня беспокоит последняя фраза.

– О том, что при угрозе он должен проснуться? – изогнул бровь старший брат.

– Верно, – Нил поставил локти на стол, положил подбородок поверх скрещенных ладоней. – Три тысячи лет мы живём в мире и спокойствии. Даже особых войн не случалось со времён Владыки.

– По сути, мы вообще не знаем, что такое война, – кивнул Мартин. – Межродовые распри не в счёт. Если верить слухам, дошедшим до наших дней, то до того момента, как Повелитель Кальвин побе… хм, попросил прародителя о спокойствии на Парадисе, шли непрерывные войны между всеми демонами,

– Которые даже не были объединены в дома, – согласился Санктиер, сонно потирая глаза. Видимо, он начинал трезветь.

– И это не считая того, что неспокойна была и природа.

– Но сейчас-то мы живём в раю, – ухмыльнулся Игл.

– А! – Мартин открыл рот, и целую минуту сидел молча, что-то обдумывая. – Но над Бездонным морем уже год, как бушуют ураганы.

– Можешь думать, когда хочешь, – криво усмехнулся Нил.

– Ты намекаешь что что-то должно случиться, раз погода изменилась?

– Как один из вариантов.

– А у меня ещё такой вопрос, – Санктиер почесал клюв. – А что стало с праотцом? Владыка наш уснул, это ясно. Но запись не говорит, куда и зачем улетел Кхаллиус. Если вообще улетел, конечно.

– Вот! – младший Цепеш направил на Игла коготь.

– Может тоже уснул? – пожал плечами Мартин.

– Возможно, но, – покачал головой Нил, – я думаю, здесь что-то иное.

– Что, например?

– Скажем, – Нил взял другой листок, пробежался глазами. – Вот, обратите внимание на эти строки.

Друзья склонились к тексту, читая вслух кусок, на который указывал Цепеш:

– «И великая тайна открывается мне. Во всём Кхаллиусе нет даже крупицы тьмы – лишь истинный свет, облечённый в эту необычную форму. Он не хочет творить зло, он желает лишь созидать. И всё это время…»

– И всё это время что? – мотнул головой Мартин.

– Разрушал вопреки своей воле? – предположил Нил.

– Не умничай, – толкнул его в плечо брат.

– Хочу и умничаю, – фыркнул тот. – Просто самый логичный вывод о праотце Кхаллиусе из этого, – он кивнул на перевод, – то, что он и есть наш мир. А в последнее время погода неспокойна. На памяти ни одного из наших предков такого не было, – Нил скрестил руки на груди. – Я почти уверен, что это связано с праотцом.

– Прямо с Кхаллиусом? – недоверчиво покосился на него Мартин.

– А с кем ещё? Больше некому отвечать за погоду.

– До встречи Владыки с прародителем велись войны и бушевала природа, – кивнул Санктиер. – А дракон смог всё усмирить.

– А как это у него получилось? – нахмурился старший Цепеш.

– Не наших умов дело, – фыркнул Нил.

– Отец говорил, в этом даже сильнейшие маги не разбираются, – Игл окончательно протрезвел. – Погода на Парадисе необычайно постоянна. Необычайно, потому что тем, кто бывал в других мирах, доводилось видеть… э… сезоны в году.

– Да-да, Альберт упоминал об этом. Сменная погода.

– Меняющаяся? Это как?

– Когда несколько месяцев подряд держится схожая погода, а потом становится другой.

– Какой?

– Изменяется либо на лучшую, либо на худшую, – Нил отмахнулся. – Я в этом плохо разбираюсь. Там что-то с «временами года». У нас этого нет – благодаря праотцу.

– Ты хочешь сказать: «не было»?

– Да. Но скоро будет, – Нил кивнул головой. Потом потряс когтем, отрицая собственное утверждение. – Нет, будет хуже. В легендах говорится о «постоянных грозах, сильных ветрах, неурожаях и…»

– «…пагубном нападении огромного чёрного дракона, из-за разрушения, что несёт он, называемого «Кхаллиус» – закончил Санктиер.

– Вы меня пугаете, – нахмурился Мартин.

– Мы делаем предположения, – вздохнул младший брат.

– А, может праотец это не дракон вовсе, а фигуральное выражение, которое подразумевает непогоду, а?

Нил хмуро посмотрел на брата и громко ударил рукой по листкам. Санктиер усмехнулся.

– Да-да, он дракон, признаю, – поднял руки Мартин. – Но у нас есть любители путешествовать, – он кивнул на Игла, – даже ты к ним относишься. Но никто за три тысячи лет, прошедших с событий, описанных в этом отрывке, не видел ни одного живого дракона. Не говоря уже о праотце. Хотя его многие искали.

– Искали, – согласился Нил. – А что толку от этих поисков, если ты не Кхаллиус?

– Но раньше демоны… и даже люди могли видеть его! Почему не могут сейчас?

Младший Цепеш ударил себя ладонью по лбу и покачал головой:

– Братец, ты туп, в самом деле! Раньше он летал и крушил всё вокруг. А теперь у нас мир, покой и Кхаллиуса не видно.

– Было, – вставил Игл.

Братья резко обернулись на него.

– Ты… кто-то его видел?!

– Да нет же, – отмахнулся Санктиер. – Штормы. Над морем и вообще. Я согласен с Нилом, это плохое предзнаменование. – Он помолчал. – Да и, должен сказать, все в моём роду уже давно переживают по этому поводу.

– Это из-за того, что вы – маги воздуха?

Птицеголовый кивнул.

– У меня нет никаких сил, в отличие от отца и сестры с братом, но даже мне не по себе последние полгода.

– Как именно? – насторожился Нил.

Санктиер посмотрел в окно.

День почти завершился, и светило окрасило небеса в лилово-алые краски. Где-то далеко на горизонте, за верхушками леса, ещё переливались золотые нити, но и они должны были вскоре растаять в клубящейся чуть выше тьме.

– Небо, – Игл опустил взгляд на свои руки, сжал кулаки. – Оно словно давит на нас.

Друзья помолчали, погружённые каждый в свои мысли.

– Я думаю, что праотец и есть наш мир, – повторил Нил. Он сделал паузу, глубоко вдохнул, а потом медленно произнёс: – Он не уснул и не пропал, а растворился. Превратился в мир и покой Парадиса. Создал его из собственного тела.

Мартин с Санктиером переглянулись.

– Постой, но это значит, – Цепеш почувствовал, как посреди горла встал ком.

– Что с возвращением непогоды Кхаллиус возьмёт и материализуется.

– Ты бредишь, братик, – заметил старший.

– Хотел бы…

– Нет, – перья Санктиера, казалось, резко выцвели, – это логично. Если праотец забирает спокойствие из нашего мира… если он по частицам собирается прямо в небесах, то это объясняет наше чувство тяжести.

– Он подавляет вас?

– Драконов в Парадисе нет. Настоящих, я имею в виду, – Игл нервно пригладил оперение на голове. – Но до времён Владыки, когда, как говорят, они ещё были… драконы считались повелителями неба.

– А Кхаллиус, как самый могущественный и единственный, о ком есть достоверные сведения,

– Должен иметь прямую власть над нами, демонами-птицами.

– Логично, – медленно произнёс Мартин. – Но вы представляете, что будет, если ваши догадки верны?

– Поэтому я и надеюсь, что Владыка действительно спит, – кивнул Нил.

– Даже если так, – в глазах старшего Цепеша засветилось беспокойство. – Пока он доберётся до вернувшегося праотца, Парадис лишится половины своего населения.

– С чего ты взял? – нервно дёрнулся Санктиер.

– А ты можешь представить мощь Кхаллиуса? – Мартин нервным движением выдернул из чёлки седеющий волос. – И то, насколько «сильны» наши маги?

– Во дворце Владыки собраны…

– Братец прав, – подал голос Нил. – Три тысячи лет мы живём в мире и покое. У нас не было и нет необходимости воспитывать воинов с могущественными заклинателями. Наши сильнейшие маги сегодня никто по сравнению с теми, кто был раньше.

– Но, – попытался возразить Игл.

Его прервал оглушительный раскат грома. То ли из-за дальности, то ли из-за громкости, он очень походил на рёв.