Сознание – недостающее звено

Сознание – недостающее звено

Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада

 

 

© Издательство „Бхактиведанта Бук Траст”, 1984 г.

 

 

Москва—Ленинград—Калькутта—Бомбей—Нью-Дели

 

 

***

 

Книги Его Божественной милости

А.Ч. Бхактиведанты Свами Прабхупады

 

по-русски:

 

Вне времени и пространства

Шри Ишопанишад

Совершенство йоги

Кришна — резервуар наслаждения

 

по - английски:

 

Bhagavad-gita As It Is

Shrimad Bhagavatam, Cantos 1-10 (31. vol.)

Shri Chaitanya-charitamrita (17 vol.)

Teachings of Lord Chaitanya

Krishna Consciousness: The Topmost Yoga System

Krishna, the Supreme Personality of Godhead (3 vol.)

Perfect Questions, Perfect Answers

Teachings of Lord Kapila, the Son of Devahuti

Dialectical Spiritualism — A Vedic View of Western Philosophy (3 vol.)

Transcendental Teachings of Prahlada Maharaja

Krishna, the Reservoir of Pleasure

The Science of Self-Realization

Preaching Is the Essence

Life Comes From Life

The Perfection of Yoga

Beyond Birth and Death

On the Way to Krishna

The Nectar of Instruction

Sri Ishopanishad

Krishna Consciousness:

The Matchless Gift

Raja-vidya: The King of Knowledge

Elevation to Krishna Consciousness

Easy Journey to Other Planets

The Nectar of Devotion

 

Книги Его Божественной милости А.Ч. Бхактиведанты Свами Прабхупады переведены на тридцать пять языков. Желающие получить какую-либо книгу по-английски, по-французски и т.д., или дальнейшую информацию по вопросам, затрагивающимся в этой книге, могут обращаться по адресу:

 

The Bhaktivedanta Library

3 Albert Road

Calcutta 17

India

 

или

 

Vedic Classics

P.O. Box 23126

104 35 Stockholm

Sweden

 

 

 

Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада

 

Введение

 

В культурах мира существовала традиция верить в то, что само человеческое «я» является сущностью, отличающейся от грубого физического тела. Многие религиозные авторитеты утверждали, что «я», или душа, обладает качествами, которые совершенно отличаются от материи и переживает смерть физического тела. Однако за последнее время, с развитием современной эмпирической науки многие образованные люди стали скептически относиться к представлениям о существовании «я» как самостоятельной сущности.

Исследователи во многих областях науки: химии, биологии и психологии, в своих экспериментах не обнаружили четких доказательств наличия нефизического сознательного существа, в то время как их попытки объяснить механическими терминами физические явления тела во многом увенчались успехом. Не доказав существования души, философы были не в силах прийти к общему согласию о ее качествах. А приверженцы различных религиозных сект не смогли прийти к единому мнению в описании нефизического «я», которое можно было бы подвергнуть практической проверке. В результате многие ученые совершенно отвергли идею нефизического «я» и приняли точку зрения тех, кто считает, что «я» является лишь взаимодействием явлений в мозге, которые полностью подчиняются известным физическим законам. Вследствие престижности современной науки эта точка зрения принята широкими кругами образованных людей всего мира.

Тезисом этой книги является преждевременность выводов, принятых учеными. В самом деле, современная западная наука на данном этапе развития не в состоянии пролить свет на предполагаемые качества трансцендентного «я». Однако подлинная наука о нефизическом «я» не только возможна, она существует и известна с древнейших времен. Эта наука о самореализации, изложенная в индийской ведической литературе, такой как «Бхагавад-гита» и «Шримад-Бхагаватам».

Как всякая подлинная наука, наука о самореализации состоит как из теоретических принципов, так и из практических методов, которыми эти принципы можно проверить непосредственно на опыте. Представители ведической науки согласны с точкой зрения современных ученых в том, что тело является сложной машиной. Однако они идут дальше ограниченной механистической точки зрения и предоставляют непревзойденное в своей ясности и логической законченности детальное описание сознательного «я» и его отношения к материальному телу. Хотя оно связано со множеством понятий, лежащих вне пределов современного научного исследования, это описание не просто произвольное собрание догм, ибо оно сопровождается взыскательными процедурами проверки и имеет большую практическую ценность. Так ведическая наука самореализации приглашает современных ученых видоизменить и расширить их научное мировоззрение.

В первой части данной книги основные принципы этой науки обсуждаются в беседе между Его Божественной Милостью А.Ч. Бхактиведантой Свами Прабхупадой, самым выдающимся авторитетом в ведической философии, и др. Грегори Бенфордом, профессором физики Калифорнийского университета. Шрила Прабхупада указывает, что ведические принципы, когда их правильно понимают, не вступают в конфликт с фактическими открытиями современной западной науки. Он замечает, однако, что современное научное воззрение слишком узко и потому заключения ученых о том, что они обладают полным представлением действительности в ее основных чертах, явно поспешны и неправомочны. Он предполагает, что ученые могут расширить и усовершенствовать свое представление, систематически принимая во внимание высшие принципы ведической науки о самореализации.

В остальной части книги представлено три статьи, которые показывают, что данное предложение может быть практически принято к действию, эти статьи были написаны двумя профессиональными учеными, др. Т.Д. Сингхом (Бхактисварупой Дамодарой Свами) и Садапутой дасой, оба они ученики Шрилы Прабхупады. В первых двух статьях Садапута даса рассматривает некоторые современные научные теории о природе сознания и показывает, как эти теории могут быть улучшены и расширены при рассмотрении их в свете ведического научного знания. В третьей статье др. Сингх детально рассматривает ведическое понятие нефизического «я» и показывает большую практическую ценность науки самореализации в жизни.

 

Биофизик Гарвардской Медицинской Школы Д.П. Дьюбей сказал:

«Мы можем зайти в тупик, догматично придерживаясь предположения, что жизнь всецело может быть объяснена тем, что мы знаем о законах природы, в данный момент оставляя же себя открытыми к идеям, которые заложены в ведической традиции Индии, современные ученые смогут увидеть свои области науки в новой перспективе и способствовать осуществлению цели всех научных исследований: поискам истины».

 

Глава 1

ЦЕЛЬ ПОЗНАНИЯ

Глава 2

О ВДОХНОВЕНИИ

Садапута даса

 

В этой статье мы рассмотрим, как люди овладевают знаниями в науке, математике и искусстве. Наше внимание, в первую очередь, будет сосредоточено на формировании идей и гипотез в науке и математике, т.к. их формальная природа имеет тенденцию ставить явления, которыми мы занимаемся, в особо ясную перспективу. Мы покажем, как явление, называемое вдохновением, играет существенную роль в овладении знаниями в современной науке и, математике и в творчестве (музыке). Мы приведем доказательства того, что явление вдохновения нельзя объяснить механистическими моделями природы, которые сообразны сегодняшним теориям физики и химии. Как альтернатива этих моделей, будет сделан набросок теоретической структуры немеханистического описания природы. Рамки прямого объяснения вдохновения достаточно широки, чтобы включить современные теории физики, как частный случай.

Современные ученые овладевают знаниями, по крайней мере, в принципе, так называемым гипотетически-дедуктивным методом. Используя этот метод, они формулируют гипотезы и затем проверяют их экспериментальными наблюдениями. Исследователи считают, что гипотезы действительны только нас только, насколько они соответствуют данным, найденным посредством наблюдения, и, в принципе, они должны отклонять всякие гипотезы, которые не согласуются с этими наблюдениями. Дедуктивная сторона гипотетически-дедуктивного метода неоднократно анализировалась, но равный по важности процесс формирования гипотез был упущен. Итак, мы спрашиваем: «Откуда появилась гипотеза?»

Ясно, что ученые не могут использовать какой-то прямой ступенчатый процесс, чтобы вывески гипотезы из необработанных экспериментальных данных. Чтобы вообще заниматься такими данными, они должны иметь какие-то рабочие гипотезы, иначе эти данные представляют собой не больше, чем озадачивающее нагромождение символов (или картин и звуков), в которых смысла не больше, чем в таблице случайных цифр. Относительно этого Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Для эвристических целей может быть и не лишено смысла учитывать данные, полученные в результате наблюдений. Но в принципе совершенно неправильно пытаться обосновывать теорию только на одних экспериментально полученных величинах. В действительности все происходит наоборот.

Именно теория определяет то, что мы можем паблюдать».¹

Чистая математика содержит эквивалент гипотетически-дедуктивного метода. В этом случае вместо гипотез предлагаются системы математических доказательств, которые должны ответить на частные математические вопросы. Вместо экспериментальной апробации гипотезы используется ступенчатый процесс проверки, правильны ли отдельные доказательства или последовательность математических доказательств. Этот процесс проверки прямой и, в принципе, может быть проведен с помощью компьютера. Однако аналогичного систематического ступенчатого метода, порождающего математические доказательства и системы идей, как теория струн или теория интеграции Лебеска не существует.

Если гипотезы в науке и системы доказательств в математике не получаются в результате какой-либо систематической процедуры, откуда тогда они возникают? Оказывается, что они почти всюду возникают в уме исследователя в результате внезапного озарения. Классический пример тому – открытие Архимедом закона относительной силы тяжести. Перед греческим математиком была поставлена задача определить, сделана ли царская корона из чистого золота, не пробуравливая в ней отверстия.

После долгого периода бесплодных попыток, принимая ванную, он вдруг нашел решение проблемы, пришедшее к нему как внезапное вдохновение.

Вдохновение такого типа обычно приходит внезапно и неожиданно у людей, которые перед этим сознательно, но безуспешно пытались решить какую-то проблему, оно обычно возникает, когда сознательно не думаешь о проблеме, и оно часто указывает совершенно другой путь ее рассмотрения, путь, о котором исследователь никогда не задумывался в процессе сознательных усилий найти решение. Обычно вдохновение появляется, как внезапное осознание того, что тебе известно решение проблемы, сопровождающееся уверенностью в том, что решение правильное и окончательное. Причем решение осознается в целом, хотя его полное описание может быть длинным и сложным.

Вдохновение играет поразительную и существенную роль в решении сложных научных и математических проблем. Как правило, исследователи могут успешно решать одними сознательными усилиями только обычные проблемы. Значительные скачки в науке почти всегда связаны с внезапным вдохновением, что во многом доказано жизнью крупных ученых и математиков. Типичным примером является математик девятнадцатого века Карл Гаусс. После многолетних безуспешных попыток доказать теорему чисел Гаусса внезапно осенило решение, он описал пережитое им следующим образом: «Наконец, два дня назад, мне посчастливилось... Как внезапная вспышка молнии загадка неожиданно была решена. Я сам не могу сказать, какая ведущая нить связала мои прошлые знания с тем, что сделало возможным успешное решение».²

Мы могли бы привести много подобных примеров внезапного вдохновения. Вог еще один, данный известным французским математиком конца девятнадцатого века Анри Пуанкаре. После некоторого времени работы над частными проблемами теории функции. Пуанкаре представился случай пойти на геологическую экскурсию, на время которой он отложил в сторону свою математическую работу. Во время экскурсии на пего снизошло внезапное озарение, касающееся сего исследования, которое он описал следующим образом: «В тот момент, когда я поставил ноту на ступень, меня осенила идея, без всякой связи с моими прошлыми мыслями, которые могли бы проложить дорогу к ней, о гом, что преобразования, которые я использовал, были тождественны преобразованиям неэвклидовой геометрии»³. Позднее, после проведения безрезультатной работы, не имевшей, как будто, никакого отношения к этому вопросу, он внезапно осознал «с той лаконичностью, внезапностью и немедленной уверенностью»⁴, что эта работа могла бы в сочетании с его прежним вдохновением дать значительный толчок вперед в его поисках, касающихся теории функции. Затем, третье внезапное вдохновение дало ему окончательные аргументы, необходимые для завершения работы.

Хотя вдохновения, как правило, приходят после продолжительного периода интенсивных, но безуспешных усилий сознательного решения проблемы, это не всегда так. Вог пример из другой сферы деятельности. Вольфганг Моцарт однажды описал, как он сочиняет свои музыкальные произведения: «Когда я хорошо себя чувствую и в хорошем настроении или когда я прогуливаюсь пешком или в карете, мысли наполняют мой ум с такой легкостью, которую только можно пожелать. Откуда и как они приходят? Я не знаю и я к тому не причастен... Стоит только возникнуть теме, появляется другая мелодия, связывающая сама себя с первой, в соответствии с требованиями всей композиции... Тогда моя душа пылает вдохновением, если ничто не отвлечет мое внимания. Работа растет, я все время расширяю ее, воспринимая ее более и более ясно, пока вся композиция не завершится у меня в голове, хотя она может быть длинной... Она приходит ко мне не последовательно в своих различных частях, разработанных в деталях, какими они будут позже, но во всей своей полноте, сразу так, что мое воображение позволяет мне услышать ее целиком».⁵

В этих примерах мы обнаруживаем две существенные особенности явления вдохновения: первое, его источник лежит вне сознательного восприятия субъекта; и второе, он снабжает субъект информацией, непостижимой при сознательных усилиях. Эти свойства позволили Пуанкаре и его последователю Адамару приписать вдохновение действию существа, которое Пуанкаре называл «подсознательным я», тождественным подсознательному или несознательному «я» психоаналитиков. Пуанкаре пришел к следующему интересному заключению, касающемуся подсознательного «я»: «Подсознательное «я» ничуть не хуже сознательного «я»; оно не только совершенно автоматично, но и в состоянии выделять правильное, у него есть такт и деликатность, оно знает, как выбирать и предугадывать. Что я говорю? Оно знает лучше, как предугадывать, чем сознательное «я», так как ему удается то, что не удается тому. Словом, разве подсознательное «я» не превосходит сознательное «я»?⁶ Подняв этот вопрос, Пуанкаре затем отступил от него: «Неужели факты, которые я только что привел, принуждают нас ответить положительно? Я признаюсь, что со своей стороны не хотел бы согласиться с этим».⁷ Затем он предлагает механистическое объяснение тому, как подсознательное «я», рассматриваемое как автомат, дает объяснение наблюдаемым явлениям вдохновения.

 

Механистическое объяснение

 

Давайте же тщательно рассмотрим аргументы такого механистического объяснения вдохновения. Этот вопрос особенно важен в наше время, так как преобладающая материалистическая философия современной науки придерживается мнения, что ум есть не что иное, как машина и что все умственные явления, включая сознание, являются не чем другим, как продуктом механического взаимодействия. Умственной машиной считается прежде всего мозг, а ее основными функциональными элементами считаются нервные клетки и, возможно, внутри этих клеток какие-то системы взаимодействующих макромолекул. Многие современные ученые считают, что вся активность мозга является просто результатом взаимодействия этих элементов в соответствии с известными законами физики.

Никто (насколько нам известно) еще не сформулировал адекватного объяснения о различии между сознающей и несознающей машиной или даже не указал, как машина могла бы стать сознающей. На самом деле, исследователи, пытаясь описать «я» механистическим языком, сосредотачиваются исключительно на копировании внешнего поведения механическими средствами; они совершенно не учитывают субъективный опыт сознательного самосознания каждой индивидуальной личности. Этот подход к «я» характерен для современной бихевиористической психологии. Он был сформулирован британским математиком А.М. Тьюрингом, который утверждал, что человеческое существо является просто машиной, так как компьютер в состоянии имитировать все, что может делать человек.

Сейчас мы проследим этот бихевиористический подход и просто рассмотрим вопрос, как явление вдохновения может быть скопировано машиной. Пуанкаре предполагал, что подсознательное «я» случайно объединяет многие комбинации математических символов, пока, наконец, не найдет комбинацию, удовлетворяющую желание сознательного ума, ищущего математический результат определенного рода. Он предполагал, что сознательный ум не замечает все ненужные и нелогичные комбинации, пробегающие в подсознании, но сразу же отмечает удовлетворительную комбинацию, как только она сформируется. Поэтому он предположил, что подсознательное «я», наверное, в состоянии сформировать огромное количество комбинаций за короткое время и что они могут быть оценены подсознательно во время их формирования в соответствии с критериями удовлетворительного решения, определенного сознательным умом.

На первой стадии оценки этой модели давайте подсчитаем количество комбинаций символов, которые могут быть произведены в уме за ограниченный период времени. За верхний предел этого числа примем выражение 3.2 х 10¹⁶. Мы получили это выражение предположив, что на протяжении ста лет в каждом кубическом ангстреме мозга отдельная комбинация формируется и оценивается один раз за миллиардную долю секунды. Хотя эта цифра огромное преувеличение того, что мозг в состоянии делать в пределах нашего теперешнего понимания законов природы, она все равно бесконечно мала по сравнению с общим числом возможных комбинаций символов, которые человек должен был бы сформировать, чтобы иметь возможность найти подтверждение определенной математической теоремы средней сложности.

Если мы попробуем разработать путь математического рассуждения, мы обнаружим, что на каждой ступени встречается множество возможных комбинаций символов, которые можно записать и, таким образом, рассмотреть данное математическое доказательство как путь через дерево, которое имеет много последовательных уровней разветвления.

Эго проиллюстрировано на следующем рисунке. Число ветвей такого дерева растет экспоненциально с числом последовательных выборов, а число выборов приблизительно пропорционально длине доказательства.

 

Отношение между разными возможными линиями математического размышления может быть представлено деревом. Каждый узел представляет выбор между разными возможностями, которые ограничивают дальнейшее развитие аргумента.

 

С возрастанием длины доказательства, число ветвей очень скоро перейдет пределы 10¹⁰ и 10¹⁰⁰ (за 1 следует 100 полей). Например, представим, что мы пишем предложения каким-то символическим языком и грамматические правила этого языка позволяют нам, в среднем, два выбора на каждый последующий символ. Тогда будет, приблизительно, 10¹⁰⁰ вариантов грамматических предложений для предложения, состоящего из 333 символов.

Даже самые короткие математические доказательства часто становятся очень длинными, если их полностью записывать, и многие математические доказательства требуют многих страниц очень сжатого изложения, в котором читателю придется дополнять ряд существенных ступеней, упущенных в тексте. Таким образом, существует только очень малая вероятность того, что подходящее доказательство может появиться как случайная комбинация в механической модели процесса вдохновения Пуанкаре. Ясно, что явление вдохновения требует процесса выбора, который в состоянии привести более или менее прямо к решению, оставляя в стороне подавляющее большинство возможных комбинаций доказательств.

 

Несколько поразительных примеров

 

Требования, которым этот процесс выбора должен удовлетворять, проиллюстрированы следующими поразительными примерами математического вдохновения. Часто бывает, что решение трудной математической проблемы зависит от открытия основных принципов и фундаментальных систем математических отношений. Только когда эти принципы, и системы поняты, проблема принимает форму, поддающуюся обработке; поэтому трудные проблемы часто остаются долгие годы нерешенными, пока математики постепенно не разовьют различные сложные идеи и методы доказательства, что сделает решение возможным. Однако интересно заметить, что некоторые случаи внезапного вдохновения полностью обошли этот постепенный процесс развития. Существует много примеров, когда известные математики без доказательств формулировали математические результаты, которые последующие исследователи доказывали только после того, как появились на свет сложноразработанные системы основных взаимоотношений. Вот два примера этому.

Первый пример касается функции дзета, изучавшейся немецким математиком Бернхардом Риманном. После смерти Риманн оставил записку, описывающую некоторые свойства этой функции, которые относятся к теории простых чисел, он не дал доказательств этим свойствам, и прошли многие годы, прежде чем другие математики смогли доказать их все кроме одного. Оставшийся вопрос до сих пор не решен, хотя к тому было приложена много усилий за последние семьдесят пять лет. Об уже доказанных свойствах функции дзета математик Жак Адамар сказал: «Все эти дополняющие числа могли бы быть приведены в публикации Риманна только с помощью фактов, которые были совершенно неизвестны в то время: а как он нашёл одно из свойств, сформулированных им, не используя некоторые основные принципы, о которых даже не упомянуто в его бумагах, и вовсе грудно себе представить».⁸

Аналогичным случаем представляется нам работа французского математика Эвариста Галуа. Галуа известен своей статьей, произведшей революцию в алгебре, которая была быстро написана им в схематической форме прямо перед смертью. Однако пример, который мы приведем ниже, касается теоремы, изложенной Галуа без доказательств в письме другу. Согласно Адамару, эта теорема не могла бы быть даже понятой в пределах математического знания того времени; она стала понятной только много лет спустя, после открытия особых основных принципов. Адамар замечает, «(1) что Галуа каким-то образом постиг эти принципы; (2) что они, должно быть, неосознанно находились в его уме, т.к. он не ссылался на них, хотя они сами по себе являются крупным открытием».⁹

Таким образом, кажется, что процесс выбора, лежащий в основе математического вдохновения, может использовать фундаментальные разработанные и сложные принципы, которые совершенно неизвестны сознательному уму данного человека. Некоторые открытия, ведущие к доказательству некоторых теорем Риманна, очень сложны, требуют многих страниц (и даже томов) очень сжатого математического изложения. Действительно, трудно себе представить, как такой механический процесс проб и ошибок, который описал Пуанкаре, может использовать эти принципы. С другой стороны, если существуют другие, более простые решения, не нуждающиеся в использовании таких разработок, то они до сих пор неизвестны, несмотря на обширные поиски, посвященные этому вопросу.

Процесс выбора, лежащий в основе математического вдохновения, должен также использовать чрезвычайно утонченные критерии отбора, которые трудно поддаются определению. Высококвалифицированная математическая работа не может быть оценена просто приложением трафаретных правил логики. Скорее, ее оценка включает в себя эмоциональную восприимчивость и понимание красоты, гармонии и других тонких эстетических качеств. Об этих критериях Пуанкаре сказал: «Почти невозможно точно изложить их; они скорее чувствуются, чем формулируются».¹⁰

Это же касается критериев, которыми оценивается художественное творчество, такое, как деятельность композитора, эти критерии очень реальны, но в то же время их очень трудно точно определить. Однако ясно, что они полностью были включены в этот загадочный процесс, снабдивший Моцарта изысканными музыкальными композициями без каких-либо особых усилий с его стороны и даже без понимания того, как это все происходит.

Если процесс, лежащий в основе вдохновения, не является развернутым процессом проб и ошибок, как предполагал Пуанкаре, а скорее таким, который, в основном, зависит от прямого выбора, тогда мы можем объяснить это языком современных механистических идеи, только постулируя существование мощного алгоритма (системы правил вычисления), встроенного в нервную систему мозга. Однако совсем не ясно, как мы можем удовлетворительно объяснить вдохновение, ссылаясь на такой алгоритм. Здесь мы можем только кратко рассмотреть гипотезу, прежде чем очертим альтернативную теоретическую основу понимания вдохновения.

 

Гипотезы мозгового алгоритма подводят к следующим основным вопросам:

 

(1) Происхождение. Если математическое, научное и художественное вдохновения – результат работы нервного алгоритма, как тогда появляется узор нервных связей, включающих этот алгоритм?

Приняв в расчет сложность автоматических алгоритмов для доказательства теорем, которые до сих пор составляли исследователи, работающие в области искусственного интеллекта, мы можем понять, что эти алгоритмы не могут быть простыми.¹¹ Эти алгоритмы не могут даже приблизиться по сложности к тому, на что способен развитый человеческий ум, и все-таки они чрезвычайно разработаны. Но если наш гипотетический мозговой-алгоритм очень сложен, то как он возник? Вряд ли это можно объяснить обширными случайными генетическими мутациями или рекомбинациями в одном поколении, т.к. тогда возникла бы опять проблема случайного выбора из огромного количества возможных комбинаций. Поэтому следует предположить, что только несколько относительно вероятных генетических трансформаций отделяют генотип Моцарта от генотипа его родителей, которые, хотя и были талантливы, не владели равным музыкальным дарованием.

Однако те, кто работает с алгоритмами, как правило, не встречались с тем, чтобы несколько замещений или рекомбинаций символов могли бы решительно улучшить деятельность алгоритма или дать совершенно новую способность, которая могла бы на нас произвести внушительное впечатление. В общем, если бы это случилось с определенным алгоритмом, мы подумали бы, что он представляет собой лить ошибочную версию другого алгоритма, который был изобретен прежде, чтобы проявить эту способность. Это обозначало бы, что алгоритм уникальной музыкальной одаренности Моцарта существовал в скрытой форме в генах его предков.

Эго приводит нас к общей проблеме объяснения происхождения человеческих качеств. Согласно наиболее распространенной на сегодня теории, эти качества были отобраны на основе относительного воспроизводящегося преимущества, которое они дают своим обладателям или родственникам тех, кто ими обладает. Большая часть процесса отбора для наших гипотетических скрытых алгоритмов должна была произойти в очень раннее время и в силу сложности этих алгоритмов, и в силу того, что они часто находятся в скрытой форме. Принято думать, что человеческое общество в продолжении большей части своего существования было, в лучшем случае, на уровне охотников и собирателей. Очень грудно себе представить, как в таких обществах личности подобные Моцарту и Гауссу могли иметь случай полностью проявить свою необыкновенную одаренность. А если бы они этого не сделали, тогда бы отсеивающий процесс, установленный теорией эволюции, не мог бы эффективно селекционировать эти способности.

Таким образом, мы стоим перед дилеммой: происхождение наших гипотетических порождающих вдохновение алгоритмов оказывается так же трудно объяснить, как и самое вдохновение.

(2) Субъективный опыт. Если явление вдохновения вызвано деятельностью нервного алгоритма, тогда почему вдохновение чаще всего появляется как внезапное осознание полного решения без сознательного осмысливания промежуточных ступеней субъектом? Примеры с Риманном и Галуа показываю г, что некоторые люди достигли результатов как бы прямым путем, в то время как другие смогли проверить эти результаты только посредством трудоемкого процесса, охватывающего многие промежуточные ступени. Относительно легкие проблемы мы решаем обычно сознательным ступенчатым процессом. Почему тогда вдохновенные ученые, математики и деятели искусства должны оставаться в неведении относительно важных промежуточных ступеней процесса решения грудных проблем или создания изысканных художественных произведений, и осознавать заключи тельное решение или произведение только в краткий момент осознания?

Итак, мы видим, что явление вдохновения не может быть легко объяснено с помощью механистических моделей природы, соответствующих с нынешними теориями физики и химии. Ниже мы предлагаем альтернативную модель.

 

Альтернативная модель

 

Среди ученых стало совершенно обычным искать соответствие между современной физикой и древним восточным мышлением и находить интересные предложения для гипотез в Упанишадах «Бхагавадгите» и им подобных ведических текстах. В частности, «Бхагавад -гита» Дает описание универсальной действительности, в которой явление вдохновения естественно находит свое место. Используя некоторые фундаментальные понятия, представленные в «Бхагавад-гите», мы очертим теоретическую структуру для описания природы, которая дает прямое объяснение вдохновению, но при этом остается все еще достаточно широкой, чтобы включить современные теории физики, как частный случай. Так как здесь мы только предлагаем эти концепции, как темы для размышления и обсуждения, мы не пытаемся дать окончательную или точную концепцию.

Картина универсальной действительности, представленная в «Бхагавад – гите», отличается от той, которую описывает современное научное мышление, в двух фундаментальных отношениях.

(1) Сознание понимается как фундаментальная черта действительности, а не как побочный продукт комбинации не обладающих сознанием сущностей.

(2) Конечный причинный принцип, лежащий в основе действительности, понимается как бесконечно сложный и как средоточие бесконечного множества организованных форм и деятельности. В частности, «Бхагавад-гита» постулирует, что основополагающей, абсолютной причиной всех причин является универсальное сознательное существо и что проявления материальной энергии выражают сознательную волю этого существа. Индивидуальные субъективные «я» живых существ (таких как мы) понимаются как мельчайшие частицы абсолютного существа, которые обладают такой же природой самосознания. Эти мельчайшие сознающие «я» взаимодействуют с абсолютным существом, непосредственно через сознание и косвенно – с материей, посредством контроля абсолютного существа над материей.

В современной науке идея конечной причины, лежащей в основе феноменального проявления, выражается через концепцию законов природы. Так в современной физике принято считать, что все причины и следствия можно свести к взаимодействию фундаментальных физических сущностей в соответствии с основными законами силы. В настоящий момент некоторые физики считают, что фундаментальные сущности включают такие частицы, как электроны, мюоны, нейтрино и кварки, а к силовым закономерностям причисляют сильные, электромагнитные, слабые и гравитационные. Однако история науки показала, что было бы неразумным считать этот список законченным. Слова физика Девида Бома констатируют:

«Всегда открыта возможность для существования неограниченных разновидностей добавочных свойств, качеств, сущностей, систем, уровней и т.д., к которым применимы соответствующие новые типы законов природы».

Картина действительности, представленная в «Бхагавад – гите», могла бы примириться с мировоззрением современной физики, если бы мы рассматривали математическое описание действительности как, в лучшем случае, некоторое приближение. Согласно этой идее, когда мы пытаемся формулировать математические приближения, более и более точно отражающие действительность, наше формальное описание обязательно будет неограниченно отклоняться в направлении бесконечно возрастающей сложности. Будут существовать многие уравнения, описывающие ограниченные аспекты действительности в разной степени точности, но не будет единственного уравнения, которое сможет объединить все принципы причинности.

Мы можем думать об этих уравнениях, как о приблизительных законах природы, представляющих стандартные принципы, принятые абсолютным существом для проявления физической вселенной. «Бхагавад гит а» описывает абсолютное существо в выражениях, кажущихся парадоксальными, как одновременно единое существо и, вместе с тем, пронизывающее пространство и время. Однако эта концепция также приложима и к законам физики в соответствии с современным уровнем их понимания, поскольку каждый из этих законов требует, чтобы единый принцип (такой, как закон силы тяжести с универсальной константой g) одинаково действовал в пространстве и времени.

Разница между понятиями современной физики и понятиями, содержащимися в «Бхагавад-гите» заключается в той форме, в которой конечный причинный принцип обнаруживает единство. Цель многих ученых найти какое-то единственное, необыкновенно простое уравнение, которое выразит все причинные принципы в единой форме. Согласно «Бхагавад-гите», однако, единство абсолютного существа трансцендентно к математическому описанию. Абсолютное существо является единственным, самосознающим существом, которое владеет неограниченным знанием и могуществом. Поэтому математическое описание этого существа должно было бы быть бесконечно сложным.

Согласно «Бхагавад-гите», явление вдохновения – результат взаимодействия между всепронизывающим абсолютным существом и локализованными сознательными «я». Так как неограниченное могущество абсолютного существа вседоступно, все виды артистического и математического творчества могут прямо проявляться в уме каждого индивида. Это творчество проявляется волей абсолютного существа, в согласии с желанием индивидуального существа и некоторыми психологическими законами.

 

Заключение

 

Мы увидели, что попытки объяснить вдохновение механистически, на основе известных принципов физики встречают две фундаментальные трудности. Первая, процесс вдохновения может быть объяснен механически, только если мы постулируем существование разработанного алгоритма в нервной системе мозга. Однако обнаружить источник такого алгоритма так же трудно, как и происхождение самого вдохновения. Вторая, даже если принять возможность существования такого алгоритма, механическая картина не даст нам понимания субъективного опыта вдохновения, при котором человек получает решение проблемы, посредством неожиданного откровения, без какого бы то ни было осознания промежуточных ступеней.

Если в самом деле невозможно описать вдохновение в терминах известных причинных законов, тогда необход<