IV. «шивантопель»: гипнотическая арама

Пограничные явления — или, если вам будет угодно, работа мозга в полусонном состоянии — являются особенно интерес­ными мне, и я верю, что их детальное и разумное рассмотре­ние сделают много в прояснении тайн так называемых «духов» и развеют суеверия в их отношении. Именно с этой мыслью в сознании я посылаю вам наблюдение, которое в руках кого- нибудь менее осторожного в отношении точной истины или менее усердного в отношении украшательств и усилений мо­жет положить начало некоему фантастическому роману, вы­думанному сплетениями ваших медиумов. Я переписала после­дующее наблюдение настолько тщательно, насколько возмож­но из заметок, которые я сделала сразу же после полусна — между сном и явью, и ограничила себя до вставок между скоб­ками [] одной или двух ремарок и писем, относящихся к объяс­нению последующих заметок.

Наблюдение 17 марта 1902 года.

Полчаса после полуночи.

1-я фаза. — После вечера проблем и тревог я легла спать в половине двенадцатого. Я чувствовала беспокойство; не мог­ла заснуть, хотя была очень уставшей.

У меня было впечатление, что я находилась в восприимчи­вом настроении. В комнате не было света. Я закрыла глаза, и у меня появилось ощущение чего-то, что должно произойти.

Затем я почувствовала, как огромное расслабление овладело мной, и я оставалась настолько пассивной, насколько возмож­но. Затем появилось впечатление того, что мне собираются что- то сообщить. Казалось, как будто сами собой повторялись во мне слова — «Говори, Господи, твоему внемлющему слуге — открой ты мои уши». Голова сфинкса вдруг появилась в поле зрения, в египетском окружении, затем она исчезла. В это мгно[817] вение мои родители воззвали ко мне, и я сразу же им ответила совершенно связным образом, в доказательство того, что я не спала.

2-я фаза: — Вдруг виденье ацтека, завершенное в каждой детали: рука открыта, с большими пальцами, голова в профиль, вооружен, с головным убором, напоминающим головной убор североамериканских индейцев. В целом, все это напоминает изображения на камнях мексиканских монументов [примеча­ние А]. Имя «Ши-ван-то-пель» создается кусочек за кусочком и, кажется, принадлежит предыдущему персонажу, сыну инка из Перу [примечание В]. Затем толпа людей. Лошади, битва, вид на город мечты [примечание С]. — Странное хвойное де­рево с узловатыми ветвями, плывет по заливу в лиловой воде, перепендикулярный утес. Смешение звуков, напоминающих Ва-ма, ва-ма и т. д.

(Пропуск) — Декорации превращаются в лес. Деревья, ра­стения, кустарники и т. д. Фигура Шивантопеля поднимается с юга, верхом на лошади, задрапированного в одеяло ярких цветов красного, голубого и белого. Индеец, одетый в оленью кожу, в бусах и украшенный перьями [примечание D] ползет украдкой вперед, готовясь запустить стрелу в Шивантопеля, который оголяет свою грудь в знак угрозы [примечание Е]; и индеец, загипнотизированный этим видом, ускользает и исче­зает в лесу. Шивантопель опускается на холмик, заставляет лошадь пастись на привязи, а сам произносит следующий мо­нолог, весь на английском*:

С вершин хребтов этих континентов [наверное, намек на Анды и Скалистые горы], с самых отдаленных равнин, я

бродил за сотню лун после того, как покинул дворец моего отца [примечание F], всегда преследуемый моим безумным желанием найти «ее, которая поймет». Камнями я соблаз­нил много красивых женщин; поцелуями я пытался вытя­нуть секреты их сердец, отважными делами я заслужил их восхищение. [Он рассматривает одну за другой женщин, которых он знал.] Чи-та, принцесса моего племени... она была глупой, надута, как индюк, без единой мысли в голо­ве, кроме как о безделушках и духах. Та-нам, крестьянская девушка... Ба! Совершенная свинья, грудь и брюхо, не ду­мающая ни о чем, кроме наслаждения. И еще Ки-ма, жри­ца — просто попугай, повторяющий пустые фразы, усво­енные от жрецов, все напоказ, без настоящего понимания и искренности, недоверчивая, жеманная, лицемерная!.. Алас! Не та, которая понимает меня, похожа на меня или душа которой дополняет мою (дословно: как сестра для меня) [примечание G]. Нет ни одной среди их всех, кото­рая бы понимала мою душу, ни одной, которая читала бы мои мысли, — далеко от этого; ни одной, способной искать блестящие вершины со мной или расшифровывать со мной сверхчеловеческое слово Любовь!

(Пропуск) — Он скорбно кричит: «Во всем мире нет ни одной! Я искал среди сотен племен. Я постарел на тысячу лун после того, как начал. Никогда не будет никого, кто узнает мою душу? — Да, всемогущий Бог, да! — Но десять тысяч лун прибудут и убудут прежде, чем ее чистая душа родится. И из другого мира ее родители придут в этот. Ее кожа будет бледной, у нее будут русые волосы. Она будет знать печаль еще до того, как мать родит ее. Страдание бу­дет ее спутником, она тоже будет искать — и не найдет никого, кто понимает ее. Много поклонников пожелают ухаживать за ней. Соблазн часто будет нападать на ее душу, но она не уступит... В ее снах (мечтах) я буду приходить к ней, и она поймет [примечание I]. Я пришел за тысячу лун до ее времени, и она пришла на десять тысяч лун позднее. Но она поймет\ Да, но раз в десять тысяч лун рождается душа, как у нее».

23 Символы трансформации

(Пропуск) — Зеленая гадюка стремительно вынырива­ет из кустов, скользит к нему и жалит его в руку; затем она нападает на его лошадь, которая первая умирает. Затем Ши- ван-то-пель говорит своей лошади: «Прощай, преданный брат! Войди в свой покой! Я любил тебя, и ты служил мне хорошо. Прощай, я присоединюсь к тебе скоро!» Затем змее: «Благодарю, младшая сестра, ты положила конец моим странствиям (бреду)». Теперь он вопит от боли и взы­вает в молитве: «Всемогущий Бог, возьми меня скорей, я искал, чтобы узнать тебя и следовать твоим законам. О-о, терпи мое тело разврата и упадка и стань падалью для ор­лов!» Огнедышащий вулкан появляется на расстоянии [при­мечание К], слышен гул землетрясения, за которым следу­ет оползень. Ши-ван-то-пель кричит в сильнейшей муке, в то время как земля покрывает его тело: «А-а, она поймет! Джа-ни-ва-ма, Джа-ни-ва-ма, ты, которая понимает меня лучше всего!»