Поверишь, что энергией твоей питаются против твоей же воли — будешь чахнуть, действительно отдашь энергию свою.

Всё существует, что существующим сам посчитаешь ты.

С рожденья самого, значенье человека — сына Бога — принижать пытаются. Но ты заметь, Владимир, всегда за этим кто-то есть, себя стремящийся возвысить. Он не высок, на самом деле, против человека и возвыситься не может. Ему и остаётся путь один — высокого принизить и не дать ему расти.

— Да, Анастасия, ты точно здесь права. Я что-то не могу даже и припомнить ни одной книги или кинофильма, где бы человека представляли как самое сильное существо Вселенной. Всегда самыми сильными выступают инопланетяне, а если и люди, то связанные с внеземными силами какими-нибудь. Теперь я понимаю, какому серьёзнейшему и длительному внушению подвергается человек и, конечно же, это не случайно. Кому-то это очень нужно.

Если бы действительно человек был слабым и не обладал какой-то загадочной и неведомой силой, то чего его бояться? Зачем тратить столько усилий, доказывая обратное?

Ты одна, Анастасия, рассматриваешь человека как сына Бога и самое сильное существо Вселенной. Но это означает, что твоей трактовке образа человека будет противостоять множество других образов. У них отработанные тысячелетиями технологии.

Они уже создали множество образов бессильных людей. Много разных учений, принижающих человека. На них работает всемирная пресса, сценаристы и режиссёры, и их много, очень много. Ты, похоже, одна, Анастасия. И всё же ты на что-то надеешься. На что ты надеешься? На что, Анастасия?

— На первозданный образ свой. И твой, Владимир, первозданный образ. На первозданность образов людей, которые уже поместья строят. Того, кто в будущем навстречу подлинному своему образу пойдёт.

— Анастасия, а ещё они говорят, что нет тебя совсем. А про меня, что я не тот и не такой, как в книгах выгляжу. Теперь я понял, такими действиями они пытаются стереть в людях идущую от твоего образа информацию. Частично у них получается. Есть читатели, даже среди тех, кто строит родовые поместья, которые говорят, что давайте, мол, не будем упоминать имени Анастасии, не будем говорить о книгах, давайте не будем свои родовые поместья называть родовыми поместьями, раз властям кто-то внушает, что названия эти нехорошие. Им за это даже разные уступки предлагают.

— А ты, Владимир, как к такому предложению относишься?

— Если честно, Анастасия, то и я подумал: раз эти слова кого-то раздражают, может, лучше и не произносить их? Ну, чтобы дело быстрее двигалось. Теперь понял, дело внешне, может, и будет двигаться, только в не совсем нужную человеку сторону. Теперь я понимаю, хотят, чтобы слова «Анастасия», «родовые поместья», «Звенящие кедры России» не произносились потому, что за ними сразу возникают сильные образы и информация. Их-то и хотят людей лишить. Я правильно понимаю?

— Конечно, Владимир, за каждым словом действительно стоит образ и информация. Бывает, всего за одним словом стоит столь огромный объём информации, что и в ста томах книг не отобразить её, не заменить всего одно это слово.

— Но ведь есть слова, которые пробуждают в людях разные образы. Например, слово «война». Одни за этим словом могут подразумевать освободительную войну, другие — захватническую.

— Но всё-таки когда это слово произносят, в представлении у людей сразу возникает множество картин сражений, воюющих стран, оружия и многого другого. И пусть картины разными немножко будут, их множество и сходных, а слово ведь одно.

— «Родовое поместье», за этими словами тоже множество образов разных может быть?

— «Родовое поместье» — это словосочетание, за которым стоят самые сильные образы, способные поместить человека в Божественную среду обитания. Сам посуди, Владимир, первые три буквы этого словосочетания являют собой слово «род». А род — это приходящие в жизнь друг за другом люди, и первый из них от Бога. Каждый рождённый сегодня человек становится во главе этой великой цепочки. В его власти поместить свой род в ту или иную среду обитания. В каменную ячейку или в прекрасное пространство своего родового поместья. Или — вообще разорвать родовую цепочку. В его власти питать свой род Божественным твореньем иль пищей, не несущей энергии Души.

— А причём здесь пища, Анастасия? Если предки моего рода уже давно не живут,

— Живут частички предков всех в тебе, Владимир. Из них и тело, и дух твои.

— Ну, да из них. Но... Но это означает, что на каждого вновь рождённого человека возлагается колоссальная ответственность за судьбу целого рода.

— Да, возлагается, Владимир, и каждому даётся власть решать судьбу свою и рода своего.

— Согласен, власть даётся. Но большинство людей вообще о своём роде не думают, и их предки, тоже, возможно, не думали. Значит, распался род, идущий от первоистоков, от Бога самого, рассыпался, и нет теперь его?

— Родовое поместье, ты вдумайся, пожалуйста, Владимир. Родовое поместье, два слова. Словосочетание одно. Как только произносится оно, так человек, ещё, быть может, не осознавший в полной мере, но в подсознании своём стремление своё озвучил: «Я собираю род свой весь и помещаю его здесь».