Впечатления о путче 1991 года. Перемены 1991-1992 гг. Кролики. Летние месяцы в деревне

Путч августа 1991 года. Мне 9 лет. Каникулы после 2-ого класса. Нахожусь на Ленинградской, какие-то свои детские планы – надо сбегать туда, сюда. И вот, значит, путч. Чего-то по радио объявляют. Это уже позднее утро было. Мы с матерью в тот же день стартанули на электричке в деревню. На случай, как я сейчас понимаю, боёв или беспорядков в городе. Но тогда родители мне ничего такого не говорили. Через пару дней отец приехал, привёз ворох газет с новостями. Помню, что путчистов посадили, министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго застрелился. Путчисты воспринимались однозначно негативно. И вот в общем-то все впечатления. На митинги, которые были у нас в Свердловске, мы не ходили.

Перемены стали чувствоваться в конце 1991 года. Был упразднён Советский Союз и объявлено о создании СНГ. Отец привёз из деревни печку-буржуйку и положил её на балконе на Онуфриева. Бабушкину квартиру на Ленинградской обокрали – выставили окошко и залезли, решёток тогда ни у кого не было.

В конце 1991 года мы купили 2 пары кроликов. Стали держать их в городской квартире на Онуфриева. Кролики жили в деревянных ящиках. Вонь, сор и тараканы. Отец соорудил в коридоре стойку, на которой стояли эти самые ящики с кроликами, пол в ящиках был решётчатый (из толстых прутьев) и кроличья моча стекала по жёлобу в ведро. Мы ходили в лесопарк, приносили кроликам сухую траву, ветки, варили им кашу из перловой крупы и картошку. Я всё это не воспринимал как трудности, а наоборот, как увлекательное приключение – мне нравилось возиться с кроликами, тем более, что родители-биологи с детства мне привили интерес ко всякой живности, например, водили меня в виварий у них на работе. Весной 1992 года мы вывезли кроликов в деревню и осенью забили на мясо.

Я, кролик и бабушка Маня. Лето 1992 г, деревня Талица

Тогда же – в 1992 году стал ощущаться рост цен. Появились новые деньги (старые деньги с Лениным были в ходу до 2-й половины 1993 года). Помню, лето то ли 1992, то ли 1993 года – прихожу в деревне в магазин за хлебом, а хлеб – чик – раза в 1,5 дороже! Я офигел и то ли вообще не стал покупать, то ли купил только одну булку. Вообще поход за хлебом в магазин в деревне, где у нас была дача – это целый ритуал. Хлеб привозили из соседнего села с пекарни после обеда. В первой половине дня хлеба не было. В обеденный перерыв (он был в магазине с 13 до 15) у магазина собирался народ – местных побольше, дачников поменьше. Иногда хлеб задерживался и мы ждали до 16 – 16:30, но, как правило, к концу обеденного перерыва хлеб уже был. Мне, пацану, тусоваться в очереди было не трудно – всё равно делать нечего. Местные деревенские брали хлеба помногу, так как не только сами ели, но и скотину им кормили. Дачникам продавали не более двух булок в одни руки, а если хлеба привозили мало, то по одной булке, а изредка вообще отказывали, но в принципе мы из-за этого не расстраивались. Но в целом хлеба хватало. А когда отец или мать приезжали в деревню из города, то везли в рюкзаке по 3-4 булки хлеба. Вообще, едучи в деревню, родители всегда нагружались как ишаки. Я жил с бабушкой летом в деревне с 1989 по 1995 гг, в 1996 году бабушка была уже слабая и в деревню летом не ездила, в конце 1996 года бабушка слегла, больше уже не ходила, постепенно угасала и умерла в возрасте 75 лет в феврале 1999 года, когда я 11 класс заканчивал. Старшая сестра бабушки – баба Зоя (Мурзина Зоя Алексеевна) – жившая в Каменске-Уральском, умерла в 2017 году в возрасте 96 лет, а младшая сестра – баба Ира (Мальцева Ираида Алексеевна) – 1926 г.р. жива до сих пор. Они все – труженицы тыла. У бабы Зои муж погиб на фронте под Харьковом, второй раз она замуж не выходила.

Но возвращаюсь к летним деревенским воспоминаниям. Деревня оставила неизгладимый след в моей памяти. Можно сказать, что лучшие моменты моего детства связаны именно с деревней. Это называется импринтинг (запечатление).

Я рано пристрастился к рыбалке. В деревенском пруду рыба не клевала. Там жили караси и запущенные туда карпы, которые выросли до размеров поросят, но не размножались, так как копаный пруд весной не разливался. Ниже плотины в ручье клевал гольян, какая-то рыба из вьюновых с усиками, а также король тех ручьёв – хариус. Я тогда интересовался рыбами и даже хотел стать ихтиологом, но родители меня отговорили, так как ихтиологи с их работы (ИЭРиЖ) ездили на полевые работы на север, возились там в холодной воде и потом болели всякими артритами, остеохондрозами.

Поскольку во дворе в «каменных джунглях» на Онуфриева у меня не было приятелей, то я ждал летних каникул как манну небесную, чтобы в деревне бегать с приятелями – с другими дачниками и с местными. Межличностных конфликтов в детстве в деревне особо не было. Конфликты с ребятами в деревне начались в юношеском возрасте, когда мне лет 16 уже было (1998). Некоторые местные ребята относились к дачникам довольно заносчиво, тем более, что многие местные были между собой в родстве. В клубе (Дом культуры деревни Талица), где мы тусовались, в начале 90-х была кинобудка, но к концу 90-х от неё ничего не осталось. Был бильярдный стол с выщербленными шарами, которые при попадании в лузу падали с грохотом на пол, сеток не было. Кий натирали мелом об потолок. С ребятами 14-17 лет тусовался вернувшийся из армии парень лет 20. Он разводил нас – дачников – чтобы мы покупали водку. Мы доставали где-то деньги, покупали пару бутылок, это всё выпивалось на 10-15 человек. Один раз мой друг, тоже дачник, Лёха Пухлый выпоил страждущим водку, не дождавшись прихода дембеля, за что получил от дембеля по морде. Водка тогда стоила 24 рубля 50 копеек (это было первое лето после деноминации, лето 1998 года). Водку продавали в любое время суток, но ночью приходилось ехать в соседнюю деревню. Для местных ребят с мотоциклами это была не проблема.

Работать в огороде меня в моём детстве особо не заставляли. Я помогал родителям и бабушке. Но именно помогал, а не вкалывал как проклятый. У нас были большие плантации садовой земляники («виктории»), варили десятки литров земляничного варенья. Выращивали почти весь спектр овощей. Хорошо росли смородина, облепиха.

В деревне я научился обычным деревенским делам – рубить дрова, растапливать печь, ходить с вёдрами за водой на колодец, копать грядки, полоть, поливать и т.д.

В деревне было тогда два коровьих стада – совхозное и стадо местных жителей. Постоянного пастуха не было, пасли коров сами местные жители по очереди. Подростки помогали взрослым пасти коров. А совхозные коровы жили в коровнике, мы как-то с отцом ходили туда, году в 1996, наверное. Там были доильные аппараты, трубки и т.д. Всё это пришло в запустение позже, сейчас вместо совхозного коровника одни руины.

Совхозные поля в 90-е годы пахали, и сеяли какие-то зерновые. Но, кажется, что это делали как бы по инерции. А сейчас поля вокруг деревни Талица заросли молодым лесом.

Первые годы после покупки дома в деревне (1989-1991) воры к нам туда не лазили. Но после 1991 года воры начали лазить регулярно каждый год. Просто сбивали навесной замок или выдёргивали петли ломом, заходили в дом и обшаривали. Мы всё прятали. По приезде в деревню нужно было всё найти и достать, на это уходило часа два, наверное. Перед отъездом из деревни всё спрятать обратно. Это вошло в привычку, особенно у моих родителей.

Как я уже писал – поскольку в деревенском пруду в Талице рыба не клевала, а в речке Талице ловилась мелочь, и очень редко – хариус, то мы с отцом ходили рыбачить на реку Бисерть, которая протекала в 5 км. Самостоятельно (без взрослых) я сходил на Бисерть в 12 лет, а в 13-16 лет бегал туда постоянно. Иногда уходил на рыбалку рано утром, приходил на реку мокрый по пояс от росы, брал с собой только кусок чёрного хлеба – азарт был сильнейший!