Детские впечатления второй половины восьмидесятых годов

Алексей Вигоров

Алексей Вигоров в 2005 году окончил магистратуру УрГУ им. А.М.Горького (ныне УрФУ им. первого президента России Б.Н.Ельцина). Кандидат химических наук, старший научный сотрудник Института органического синтеза им. И.Я. Постовского УрО РАН. Женат, воспитывает троих детей.

 

Мои девяностые

Девяностые годы ХХ века явились переломными годами российской истории. Старая советская система ушла, и пришла новая система – постсоветская. Дискуссия относительно места и роли 90-х годов в жизни России не утихает. Кто-то называет 90-е годы святыми, кто-то – проклятыми. По моему мнению личная оценка тем или иным человеком 90-х годов зависит, похоже, от возраста – в каком возрасте он застал эти самые 90-е годы.

Я ощутил наступление 90-х годы в августе 1991 года, когда услышал о путче. Ощутил, что времена меняются. Мне тогда было 9 лет, и я перешёл из 2-ого класса в 3-й. Закончились 90-е для меня, наверное, во второй половине или в конце 1999 года, когда начал учиться на первом курсе университета, Путин уже был премьер-министром, началась Вторая чеченская война, а Ельцин сказал: «Я устал, я ухожу». Мне тогда было 17 лет. То есть мои 90-е – это почти весь период обучения в школе. Соответственно, моими проблемами были тогда не политические и не экономические, ибо политикой я тогда практически не интересовался, а еду покупали родители. Основными моими проблемами в 90-е годы были: учёба, отдых, хобби, развлечения, взаимоотношения с ребятами, личностные и межличностные проблемы, а в старших классах выбор профессии. Ну, как у всех ребят, наверное.

Данный текст – это мои мемуары о детстве. Но моим 90-м годам предшествовали мои 80-е – я родился в мае 1982. Поэтому вначале о 80-х – чем они мне запомнились.

Мои восьмидесятые

Где мы жили

Мы жили на окраине Свердловска на ул. Ленинградской в двухэтажном доме 1960 года постройки. Квартиру бабушке с дедушкой дали в 1972 году. Моя мать рассказывала, что отопление там вначале было котлом, который топили углём, а в 1975 году был капитальный ремонт, провели центральное паровое отопление, поэтому никакого котла я уже не застал. Но дровяные сараи во дворах были. Каждой квартире полагалась в таком дровянике каморка, и там хранили всякий хлам.

В 1976 году отец с матерью купили кооперативную квартиру в брежневской новостройке на ул. Онуфриева в Юго-Западном микрорайоне – панельный 9-и этажный дом, где все балконы на одну сторону. За эту квартиру они долго выплачивали, но это была не современная ипотека, а как-то по-другому

Мои родные

В детский сад я не ходил, мать предпочла, чтобы я сидел с бабушкой и дедушкой (её родителями). Дед Некрасов Степан Андреевич (1914–1989). Фронтовик с ранениями, двумя медалями «За отвагу». Дед работал в Свердловске на заводе и к моему рождению был уже на пенсии. Страдал радикулитом – последствия таскания миномёта на фронте. Бабушка Некрасова Мария Алексеевна (1923–1999). Труженик тыла. К моему рождению работала санитаркой в 1-й Областной больнице, окончательно вышла на пенсию в 1983 году и стала со мной водиться. Мать Некрасова Любовь Степановна 1947 г.р. на момент моего рождения была кандидатом наук (1977), старшим научным сотрудником ИЭРиЖ УНЦ АН СССР (ныне УрО РАН). Отец Вигоров Юрий Леонидович 1942 г.р. тоже кандидат наук (1972), тоже с.н.с. того же института, только в другой лаборатории. Мать изучала кровососущих комаров, отец изучал грызунов, крыс в частности. Летом они выезжали на полевые работы, особенно далеко уезжал отец, в 70-80-е годы объездивший почти весь Советский Союз от Калининграда до Курил.

Жил я, как правило, на Ленинградской у бабушки с дедушкой, но иногда бывал на Онуфриева в родительской квартире, окончательно я переехал жить в родительскую квартиру в 1990 году, когда уже 1-й класс закончил, так как к школе было ближе. Дед (отец матери) тогда уже умер, и мы частенько ходили в гости к бабушке, минут 40 спокойного шага было между квартирами.

Деда со стороны отца – Вигорова Леонида Ивановича – я не застал, он умер в 1976 году [https://ru.wikipedia.org/wiki/Вигоров,_Леонид_Иванович]. Бабушка со стороны отца Трибунская Анастасия Яковлевна (1914–1995) жила в общаге на углу 8 Марта-Большакова со своим сыном Борисом, мы ходили изредка к ней в гости. Но я общался с ней мало.

Мои девяностые

Вместо заключения

В данном автобиографическом очерке я попытался отразить основные вехи 80-х и 90-х годов, как они запомнились лично мне, как протекала моя жизнь в те годы, учёба, какие были интересы и увлечения, как я относился к политике, ну и выбор мною профессии. По моим нынешним ощущениям прожить «лихие 90-е» без потерь мне помог мой возраст, а именно детская пластичная психика. Я воспринимал трудности не как трудности, а как данность и/или как приключения. Ну, всяких кроликов в городской квартире, шесть соток картофеля, поездки в деревню на электричке с пересадкой. На первый план выходили не проблемы экономического или политического свойства, а проблемы общения со сверстниками. Это, наверное, у всех ребят так. Моему профессиональному становлению в качестве учёного-химика поспособствовала атмосфера в семье – мои родители демонстрировали приверженность идеалам Науки, талантливый учитель химии в гимназии № 9, увлечение пиротехникой, переросшее в более глубокое изучение химии и участие в олимпиадах школьников по химии.

Алексей Вигоров

Алексей Вигоров в 2005 году окончил магистратуру УрГУ им. А.М.Горького (ныне УрФУ им. первого президента России Б.Н.Ельцина). Кандидат химических наук, старший научный сотрудник Института органического синтеза им. И.Я. Постовского УрО РАН. Женат, воспитывает троих детей.

 

Мои девяностые

Девяностые годы ХХ века явились переломными годами российской истории. Старая советская система ушла, и пришла новая система – постсоветская. Дискуссия относительно места и роли 90-х годов в жизни России не утихает. Кто-то называет 90-е годы святыми, кто-то – проклятыми. По моему мнению личная оценка тем или иным человеком 90-х годов зависит, похоже, от возраста – в каком возрасте он застал эти самые 90-е годы.

Я ощутил наступление 90-х годы в августе 1991 года, когда услышал о путче. Ощутил, что времена меняются. Мне тогда было 9 лет, и я перешёл из 2-ого класса в 3-й. Закончились 90-е для меня, наверное, во второй половине или в конце 1999 года, когда начал учиться на первом курсе университета, Путин уже был премьер-министром, началась Вторая чеченская война, а Ельцин сказал: «Я устал, я ухожу». Мне тогда было 17 лет. То есть мои 90-е – это почти весь период обучения в школе. Соответственно, моими проблемами были тогда не политические и не экономические, ибо политикой я тогда практически не интересовался, а еду покупали родители. Основными моими проблемами в 90-е годы были: учёба, отдых, хобби, развлечения, взаимоотношения с ребятами, личностные и межличностные проблемы, а в старших классах выбор профессии. Ну, как у всех ребят, наверное.

Данный текст – это мои мемуары о детстве. Но моим 90-м годам предшествовали мои 80-е – я родился в мае 1982. Поэтому вначале о 80-х – чем они мне запомнились.

Мои восьмидесятые

Где мы жили

Мы жили на окраине Свердловска на ул. Ленинградской в двухэтажном доме 1960 года постройки. Квартиру бабушке с дедушкой дали в 1972 году. Моя мать рассказывала, что отопление там вначале было котлом, который топили углём, а в 1975 году был капитальный ремонт, провели центральное паровое отопление, поэтому никакого котла я уже не застал. Но дровяные сараи во дворах были. Каждой квартире полагалась в таком дровянике каморка, и там хранили всякий хлам.

В 1976 году отец с матерью купили кооперативную квартиру в брежневской новостройке на ул. Онуфриева в Юго-Западном микрорайоне – панельный 9-и этажный дом, где все балконы на одну сторону. За эту квартиру они долго выплачивали, но это была не современная ипотека, а как-то по-другому

Мои родные

В детский сад я не ходил, мать предпочла, чтобы я сидел с бабушкой и дедушкой (её родителями). Дед Некрасов Степан Андреевич (1914–1989). Фронтовик с ранениями, двумя медалями «За отвагу». Дед работал в Свердловске на заводе и к моему рождению был уже на пенсии. Страдал радикулитом – последствия таскания миномёта на фронте. Бабушка Некрасова Мария Алексеевна (1923–1999). Труженик тыла. К моему рождению работала санитаркой в 1-й Областной больнице, окончательно вышла на пенсию в 1983 году и стала со мной водиться. Мать Некрасова Любовь Степановна 1947 г.р. на момент моего рождения была кандидатом наук (1977), старшим научным сотрудником ИЭРиЖ УНЦ АН СССР (ныне УрО РАН). Отец Вигоров Юрий Леонидович 1942 г.р. тоже кандидат наук (1972), тоже с.н.с. того же института, только в другой лаборатории. Мать изучала кровососущих комаров, отец изучал грызунов, крыс в частности. Летом они выезжали на полевые работы, особенно далеко уезжал отец, в 70-80-е годы объездивший почти весь Советский Союз от Калининграда до Курил.

Жил я, как правило, на Ленинградской у бабушки с дедушкой, но иногда бывал на Онуфриева в родительской квартире, окончательно я переехал жить в родительскую квартиру в 1990 году, когда уже 1-й класс закончил, так как к школе было ближе. Дед (отец матери) тогда уже умер, и мы частенько ходили в гости к бабушке, минут 40 спокойного шага было между квартирами.

Деда со стороны отца – Вигорова Леонида Ивановича – я не застал, он умер в 1976 году [https://ru.wikipedia.org/wiki/Вигоров,_Леонид_Иванович]. Бабушка со стороны отца Трибунская Анастасия Яковлевна (1914–1995) жила в общаге на углу 8 Марта-Большакова со своим сыном Борисом, мы ходили изредка к ней в гости. Но я общался с ней мало.

Детские впечатления второй половины восьмидесятых годов

Детские впечатления 80-х годов – проезд 3, 5 и 6 копеек на трамвае, троллейбусе и автобусе, соответственно. Люди сами покупали билетики и пробивали их компостером. Контролёры были редки. Жёлтые Икарусы (много гармошкой). Фронтовики на 9-е Мая на Широкореченском кладбище, улица с приятелями и гуляние на улице до темноты. Помню прогулки с родителями в Юго-Западном лесопарке и поездки на электричке в пригороды Свердловска. Родители иногда ставили палатку, разводили костёр. Автомобиля у нас не было. Сада-огорода тоже вначале не было.

Запомнились поездки в санатории и на курорты. Получить путёвку на летние месяцы было трудно, поэтому мы ездили в санатории зимой. В 1987 году в Цхалтубо и в 1989 году в Евпаторию. А летом ездили с родителями на юг дикарями. В 1985 году в Оренбургскую область, в 1987 году в Голубицкую на Азовское море. Снимали комнату и жили недели 3-4. Отдельные обрывки впечатлений сохранились в память до сих пор.

Деньги у родителей в 80-е годы были, в Академии наук платили тогда неплохо, сначала 150-180 р/месяц, затем 300 р/месяц. Но мы не шиковали, у нас это было как-то не принято, ну, и товары были в дефиците. Телевизор тогда у нас был чёрно-белый, холодильник «Бирюса». Был проигрыватель грампластинок, которые сейчас называют винилом. На моей памяти (конец 1980-х) родители купили магнитофон «Россия М-311 С». Знакомые давали нам послушать кассеты. Слушал я тогда Визбора, Бернеса, Высоцкого (с грампластинок), немного Талькова (с кассет). Было много грампластинок со всякими детскими сказками, детскими песнями, а также два фильмоскопа с диафильмами. Отец любил слушать классическую музыку (с пластинок), но я её так и не полюбил.

Мультфильмы по телевизору показывали мало, да и программ (каналов) было всего два или три. Мы отмечали в программе телепередач в газете интересные передачи, чтобы не забыть посмотреть. Торопились с улицы, чтобы успеть на «Спокойной ночи, малыши!» или на другие мультики. На улице ссорились с ребятами из соседних домов, но драк не было, не помню я уличных драк от слова вообще. Мы – мелкотня 6-7 лет – задирались на ребят постарше 8-9 лет, иногда они нас обижали, например, отбирали наши игрушки.

По улице перед окнами время от времени текли канализационные воды – из-за засоров переполнялись колодцы, и вода начинала подниматься в унитазе. Дед пробил дырку в стенке колодца рядом с домом, и канализационные воды текли по улице, для них было сделано подобие русла. Приезжала аварийная машина, прочищала засор, и все становилось хорошо. Потом всё повторялось.

Помню взрыв на станции Свердловск-Сортировочный осенью 1988 года. Я спал на Ленинградской на диване под окном. Что-то бахнуло, я, кажется, слетел с дивана. Стёкла уцелели. Было темно и в окне на тёмном небе было видно красное зарево. Когда рассвело, то из окна был виден столб дыма. Как только утром стал ходить общественный транспорт, моя бабушка Маня поехала к своей сестре бабушке Ире на Сортировку (Сортировка – название микрорайона вдоль железной дороги от станций Свердловск-Сортировочный до площадки ВИЗ). Баба Ира жила недалеко от места взрыва трёхэтажной «сталинке». Дом устоял, только одну из стен её квартиры оторвало. Бабу Иру и других лишившихся жилья разместили сначала в гостинице, затем быстро-быстро выстроили несколько панельных шестнадцатиэтажек на Новой Сортировке и расселили пострадавших от взрыва туда. А ту «сталинку», где бабушка Ира жила до взрыва не стали сносить и отремонтировали. Мы с родителями тогда ездили на Сортировку пофотографировать разрушения, но нам не разрешили. Кажется, какой-то милиционер заставил отца засветить плёнку или просто запретил фотографировать. Напечатанных фотографий с повреждёнными взрывом домами я у отца никогда не видел. У отца был фотоаппарат «Зенит», отец сам проявлял плёнку и печатал фотографии, так многие в СССР делали. Цветные фото в 80-е годы делали только в фотоателье, куда меня водили фотографироваться раз в год. А фотографические киоски, где можно было купить цветную фотоплёнку, проявить её и напечатать цветные фото, я помню только года этак с 1995-ого. Именно с 1995 года в наших фотоальбомах появились цветные фото.

В первый класс я пошёл осенью 1989 года. По прописке на Онуфриева я должен был пойти в какую-то из школ Юго-Западного района, но родителям меня удалось записать в школу № 39 с углублённым изучением французского языка между Автовокзалом и Южной. С Ленинградской туда нужно было ехать довольно долго на трамвае, поэтому я после 1-ого класса переехал жить в отцовскую двухкомнатную квартиру на Онуфриева, оттуда до школы надо было ехать 15 минут на троллейбусе. Во 2-м классе – осень 1990 – меня приняли в октябрята.

Жилой микрорайон Юго-Западный застраивался в 1970-е годы, до этого, по словам отца, там были болота и коллективные сады. Микрорайон застроен брежневскими панельными 9-и этажками с вкраплениями панельных 12-и и 16-и этажек. «Каменные джунгли». Во двор на Онуфриева гулять я не ходил, и приятелей в тамошнем дворе у меня не было. Все мои дворовые знакомства остались во дворах на Ленинградской, где дровяники, гаражи, частный сектор, колонки для воды.

Во второй половине 80-х годов гражданам СССР разрешили покупать дома в сельской местности без прописки, и родители летом 1989 года (перед моим 1-м классом) купили у знакомых старенький дом в деревне Талица за 120 км от города на запад по Московскому тракту. Мы туда ездили или на автобусе Свердловск-Красноуфимск, или на поезде – вначале на электричке до Дружинино, затем на рабочем поезде Дружинино-Красноуфимск. Дорога занимала несколько часов. Лето и деревня мне очень-очень нравились.

Дефицит продуктов питания второй половины 80-х годов я помню плохо, я его как-то не отразил. Помню талоны, колбаса у нас на столе была довольно редко, как-то мы без колбасы обходились. Но мне было на это пофиг! Я вообще об этом не думал, так как что-то поесть было всегда. Супы, каши. Мясо иногда бывало, возможно, с рынка. Где родители и бабушка с дедушкой его доставали – я не знаю, но хорошо помню, что иногда крутили из мяса фарш и делали пельмени.

Мой отец тогда был человеком с активной гражданской позицией, например, весной 1989, когда были выборы в Совет народных депутатов СССР, туда баллотировались Л.С.Кудрин и акад. Г.А.Месяц, то отец расклеивал агитацию за Кудрина, мы с отцом тогда на Химмаш ездили распространять эти листовки.

Мои девяностые