Китс: Её явно переоценивают.

Он наклонился вперед, слушая, что я говорю, его взгляд сосредоточился на мне, и я с легкостью рассказывала о себе. Мне нравилось, что он не переставал расспрашивать.

— Итак, Скаут, кем ты станешь, когда вырастешь?

Я пожала плечами.

— Ну, может быть, биологом, но я не уверена, что это мое. То есть да, я в этом хорошо разбираюсь, но...

Китс приподнял бровь.

— Я словно хвастаюсь, да? Но я не хотела, честро.

— Да нет, ты всего лишь похвасталась почерком, ресницами и балансом. Ничего страшного, продолжай.

— Эй! — сказала я, в мгновение превратившись в улучшенную версию себя, которая умела флиртовать.

Он улыбнулся.

— Меня не очень интересует наука... конечно, это здорово и всё такое... — Мой голос затих.

— А что тебя интересует?

Я хотела ответить: «Кроме тебя?»

— Слова, мне очень, очень нравятся слова.

Он потер подбородок и внимательно на меня посмотрел. Такое пристальное внимание смущало, и я перевела взгляд на свою кружку.

— Отлично, — произнес он. — Значит, литературный редактор. Тебе точно есть, что сказать, чтобы сделать Керуака лучше.

— Нет, обещаю, я дам ему еще один шанс!

— Я шучу. Ты милая, когда краснеешь.

Я покраснела в четыре раза сильнее.

— А кем ты станешь, когда вырастешь? — спросила я.

Он рассказал, что, начиная с прадедушки, все мужчины в его семье заканчивали Йельский университет (там было даже крыло здания, названное в их честь), и что Беккет в настоящее время прокладывает для Китса путь в студенческое братство. Его родители хотели, чтобы он занимался финансами, он же сам хотел стать писателем-фантастом.

— Думаю, отец отречется от меня, если после выпуска я не получу работу в «Голдман Сакс Групп». Но ведь я должен следовать за мечтой, да?

— Возможно, ты мог бы получить обе степени?

— Ты не считаешь идею с фантастикой бредовой?

— Нет конечно! — поспешно ответила я, качая головой. — Говорю же, я люблю слова.

— Эмили считала это глупым выбором для будущей профессии.

Я наклонилась к нему с желанием сжать его руку, но не была до конца уверена, могу ли я уже к нему прикасаться.

— Думаю, это очень крутая идея. И очень смелая.

— Правда? — Китс с надеждой посмотрел на меня, и в этом момент он казался очень уязвимым и искренним.

— Правда. Я думаю, это потрясающе.

Он довольно кивнул, ямочки на щеках выдавали, как сильно он был рад.

— Хочешь, уйдем отсюда?

— Конечно, давай.

Я смотрела, как он рассчитывался у барной стойки. Между джинсами и поношенными оксфордами выглядывали носки: один — в шотландскую клетку, другой —в черно-белую. Он выглядел просто до боли милым.

Он вернулся и протянул мне фирменный спичечный коробок кафе «Джитан», но вместо спичек в нем были крошечные листочки, как в маленькой записной книжке.

На первой странице было написано: Скаут.

Да!

Улыбка начала пробиваться, словно солнце сквозь облака.

Твой нос.

Я прикрыла нос рукой, но он покачал головой.

— Читай дальше.

То, как ты кусаешь губу.

Следующая страница.

То, как ты говоришь о словах.

— Это то, что мне больше всего нравятся в тебе.

Я почувствовала, что краснею и начинаю нервничать, поэтому попыталась успокоить сердцебиение и замедлить движение крови в сосудах.

— Идём же, — сказал он, направляясь к двери, — давай выбираться отсюда.

Проходя мимо барной стойки, я схватила еще один спичечный коробок-тетрадь для Эфа и опустила его в карман. Наверняка он захочет изрисовать его крошечными динозаврами.

Улица нас встретила ветром и опустившимися на город сумерками. Мы даже не договорились, куда пойдем, поэтому просто прогуливались по Мотт Стрит, где от магазинчиков шел приятный уютный свет. Мы остановились перед зданием с огромным черно-белым рисунком скелета крысы на стене.

— Выглядит жутковато, но нарисовано просто потрясающе, — произнесла я.

Мы внимательно разглядывали его, пока Китс внезапно не выпалил:

— Холодно!

Я потрогала рукав его тонкого пальто.

— Почему парни вечно одеваются так, что потом мерзнут?

Китс усмехнулся и положил мою руку себе на предплечье.

— Ты тёплая, — сказал он.

В районе Маленькой Италии мы пробирались по тротуарам, заполненными мерзнувшими туристами, петляли под гирляндами, висящими над улицами, и мне сложно было представить, что когда-то смогу снова чувствовать холод.

Когда мы добрались до Кэнал Стрит, я поманила его за собой.

— Я должна тебе кое-что показать.

Я провела его мимо продавцов, торгующих фруктами и овощами, мимо людей с мешками для мусора, полными дизайнерских сумочек. Я обернулась и поймала на себе его вопросительный взгляд.

— Почти пришли, — улыбнулась я.

Я нашла маленький серебристый киоск на колесах на Бакстер Стрит, вытащила из кошелька доллар и протянула его женщине-продавцу, которая заливала тесто в формочки на сковородке.

 Китс потянулся к теплу, исходящему от киоска, к моему теплу, и я почувствовала твердость его тела и близость. Одним незаметным движением женщина открыла форму и извлекла из неё маленькие, идеально сформированные пироженки, переложила их в бумажный пакет и протянула ему.

— Мини-пирожные, — объявила я Китсу, протягивая ему пакет.

Он попробовал одно.

— Боже, у тебя конечно сомнительный вкус в книгах, но эти штуки просто отличные.

Я слегка ткнула его в живот локтем, он одной рукой схватил его и сжал.

— Как ты отыскала это место? — спросил он, беря еще одно пирожное из пакета и откусывая половину, изнутри вырвалось облачко пара.

— Эф показал, его маме рассказали об этом месте друзья, которые раньше здесь жили.

Я тоже взяла пирожное из пакета и забросила в рот, оно было сладким и теплым, как блинчик, но лёгким и воздушным, как сама доброта.

Мы бродили по Чамберс Стрит и поедали купленные мною сладости. Когда настало время расставаться — он должен был идти к своему поезду, а я — к своему, — я заставила его взять пакет с оставшимися тремя пирожными. Передавая его, я неожиданно оказалось у Китса в объятьях, вдыхая аромат хвои и думая: «Китс, Китс, Китс, наконец-то это происходит».

— Ты мне очень нравишься. — Слова вылетели прежде, чем я успела их остановить, очень не вовремя, совсем не к месту.

Но Китс одарил меня уже знакомой улыбкой, левая сторона улыбалась чуть шире, и ямочка с этой стороны была глубже.

Он сделал шаг назад, держа в руках пакет, и подмигнул мне.

— Увидимся, Скаут.

В поезде было тепло, и я чувствовала легкость, словно съела еще одно пирожное. Хотя обожженный язык давал о себе знать.

Фигурка Санта-Клауса

Блошиный рынок Бруклина

Бруклин, Нью-Йорк

Кат. № 201Х-14

Подарок Эфраима О’Коннора

Следующим утром, стоило будильнику только прозвенеть, я, бодрая и полная сил, вскочила на кровати. Все мои мысли были о Китсе. Я потянулась, как обычно это делает Форд, и почувствовала на кончиках пальцев разливающееся счастье, а затем с довольным вздохом плюхнулась обратно на кровать и стала нежиться в лучах солнца.

Оказывается, когда ты влюблен (или очень близок к этому), то просыпаешься с весной в сердце. Всё внутри тебя вибрирует, а вокруг, на фоне голубого неба, расцветают белые цветы.

Телефон брякнул, и моё сердце подпрыгнуло.

 

Спасибо за вчерашний день, Скаут. Сегодня ужинаю с родителями и братом. Отец говорит о бизнес-школе. Отстой. Как продвигается Керуак? К.

Китс!

Меня переполняло счастье, и я, развалившись на кровати, разглядывая листья за окном: какие-то уже стали краснеть, у других появился оранжевый оттенок, а некоторые уже стали полностью желтыми. Наступило воскресенье, и я еще никогда не чувствовала себя такой красивой и такой безумной, как будто я была невесомой, манящей и прекрасной.

Сейчас мне очень не хватало Одри, хотелось рассказать ей, что это чувство к Китсу сродни чуду, что это именно то, о чем всегда мечтала Дельфин. Я хотела показать ей спичечный коробок с его записками и рассказать о рисунке лапы на моём горячем шоколаде. Я сомневалась, стоит ли звонить Эфу. Что я ему скажу? «Ты меня поцеловал, а на следующий день я потеряла голову от красивого парня?».

Нашего социального треугольника больше нет. Так что я пролистала телефонную книгу в поисках одного-единственного контакта.

Привет, Грейс. Это Пенелопа. Не хочешь сходить на бруклинский блошиный рынок сегодня?

 

Отправить.

Как только сообщение ушло, я поняла, что поторопилась. Хоть мы и встречались на собрании клуба «Nevermore», и я иногда подсаживалась к ней и Майлзу на обед, когда у меня хватало сил видеть Одри и Черисс в столовой, но что если мы не сможем стать друзьями? Вдруг нам не о чем будет поговорить? А если неловкие паузы затянутся или я стану не смешно шутить? Может, мне написать ей «Проехали»?

Я представила перед собой Эфа и подумала, что бы он сказал про Грейс. Возможно что-то в духе: «Пэн, расслабься. Если она странно к этому отнесется, то ты в любом случае не захочешь с ней встретиться» или «Не усложняй себе жизнь».

Ладно, ладно. Перестань сходить с ума.

Телефон звякнул.

 

Хочу! В 11?

Отлично. Возможно, мне и правда не нужно все постоянно усложнять.

 

Отлично! Увидимся там.

 Я отправила ответ и решила взять на заметку этот случай. Грейс хотела встретиться и провести вместе время. Я тоже этого хотела. Готово.

Мне нравится Китс, я нравлюсь Китсу. Готово.

Не всё должно быть сложно.

Я встала с кровати и направилась к шкафу, раздумывая, что надеть. Я остановилась на сером свитере Эфа и черных лосинах с высокими черными ботинками, на голове попыталась соорудить что-то наподобие локонов Эллен. Бросив в сумку «В дороге» (дам ему еще один шанс, ради Китса), спустилась вниз что-нибудь перекусить.

На столешнице стояла сумка, из которой выглядывал пакет с рогаликами, а дорожка из кунжута на полу явно указывала, что в пакете уже кто-то побывал.

— Пааап, один из них мой? — крикнула я.

— Конечно, — прокричал мне в ответ голос из гостиной.

Я направилась на звук, на ходу жуя рогалик с корицей и изюмом.

— Дорогая дочь, — отец отложил «Таймс», — тебя-то я и хотел видеть.

— Ммм?

— Мы с мамой хотели пойти в кино сегодня, присоединишься к нам?

— А где она? — поинтересовалась я, стряхивая крошки.

Интересно, Китс любит рогалики?

— Экстренная встреча на кофе с Эллен, но к трём она вернется.

— Всё нормально?

— Понятия не имею, — пожал отец плечами.

Я снова вспомнила странное поведение Джорджа в книжной лавке и касающуюся его локтя Аннабет с хвостиком, и волна беспокойства накрыла меня с головой.

Я ковырнула пол носком.

— Ты знаешь кого-нибудь в музее по имени Аннабет? Кажется, она пишет диссертацию?

Отец нахмурил лоб.

— Нет, но ты же знаешь, я даже фамилию наших соседей запомнить не могу.

— Что есть, то есть, — согласилась я.

— Итак, ты присоединишься к нам с мамой? Будут показывать «Головокружение».

— Я поеду на блошиный рынок, но ненадолго, думаю, к трём как раз успею вернуться.

— Отлично, дорогая дочь, до встречи.

Папа не выглядел обеспокоенным из-за родителей Эфа. Может, я опять зря всё усложняю?

 

* * *

 

 Когда я вышла на улицу, у меня перехватило дыхание. Стоял прекрасный, удивительный, восхитительный осенний день, небо будто нарисовали карандашами. Тротуар был усыпан яркими красными и оранжевыми листьями, и я прокладывала себе путь сквозь них.

Мне нравилось чувствовать себя такой же, как все. Мне нравилось это головокружительное чувство, когда не нужно притворяться, а можно быть самой собой. Мне нравилось всё вокруг.

Телефон звякнул.

Ты получила моё сообщение? Я тебя чем-то обидел? К.

Что? Нет! Я стала набирать ответ так быстро, как только могла.

Да! И нет! Прости! Еду в Бруклин. Жду встречи на химии.

Я прервалась, пытаясь решить, как лучше закончить, и, набравшись храбрости, добавила смайл с поцелуйчиком, нажала «отправить» и стала ждать.

Ух ты, Бруклин. До завтра, Скаут.

Ладно, ладно. Успокойся. Кажется, теперь все в порядке?

Пришло еще одно сообщение, на этот раз от Эфа.

Где ты?

Я снова вспомнила «странности» того поцелуя. Но ведь в этом не было ничего особенного. Во всяком случае, в самом поцелуе. Но вот человек, с которым я целовалась, увеличивал странность просто в геометрической прогрессии.

Странно: Эф намочил штаны во втором классе, потому что учитель рисования не отпустил его в туалет.

Дважды странно: иногда, когда мы смотрели фильм, Эф снимал свои ботинки, и его ноги воняли так сильно, что я буквально пыталась не дышать.

Трижды странно: Эф отказывался читать что-либо кроме графических романов, комиксов и «Хоббита». Думаю потому, что чтение для него до сих пор сродни некому испытанию, и я это понимаю. Но для меня чтение важная часть моей жизни.

Бесконечно странно: однажды я видела, как две разные девушки плакали на весеннем балу, когда узнали, что он одновременно встречался с обеими.

Я целовалась с этим человеком.

Целовать Эфа = странно.

(Но мне понравилось?)

Нет. Эф не был парнем моей мечты. Им был Китс.

Определенно мне нужно время, чтобы переварить случившееся.

Поехала на блошиный рынок с Грейс.

 

Я отправила ответ. Да, так и должно быть.

Отлично, встретимся там.

 

Да чтоб тебя!

Я была так увлечена перепиской с Эфом и Китсом, что совершенно не обращала внимания на то, куда иду, и — бац! — чуть не сбила кого-то с ног.

— Смотри под ноги, — сказали мне.

Я подняла взгляд. К несчастью, это оказалась Черисс. Еще хуже — с ней была Одри. Более полутора миллиона человек живет на Манхэттене. Полтора миллиона! Конечно, Одри живет в десяти минутах ходьбы от моего дома, но какова вероятность встретить их сейчас, в этот самый момент, когда вся моя новоприобретенная уверенность висела на волоске; когда я переживала, не обидела ли я чем-нибудь Китса, и не могла перестать думать о губах Эфа?

Кажется, жетон Бородатой Леди вышел из строя.

Черисс была одета в бело-розовых тонах, будто ее выходные проходили в «Хэмптонс»[18]. Я скривила губы, представляя, что сказал бы Эф. Возможно, что она выглядит как престарелая светская львица по имени Банни.

— Привет, Пэн, — поздоровалась Одри, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Стоило мне взглянуть на нее, как я поняла, насколько сильно соскучилась.

— Ты должны смотреть, куда идешь, Пенелопа. Терпеть не могу людей, которые в толпе только и делаю, что пялятся в свой телефон, а не смотрят по сторонам.

Что-то не особо в это верилось.

— Прости, Черисс, я писала Китсу.

Воодушевление Черисс упало сразу на пару градусов.

В яблочко.

— Ты же знаешь, как это бывает. — Я попыталась выдавить смешок, как у влюбленной по уши девушки, но вышло так, как будто я вдохнула гелий из шарика на дне рождения.

Черисс стала грызть ногти, а Одри хмуро посмотрела на меня. Я сразу почувствовала себя какой-то злодейкой.

— Эм, так куда вы направляетесь?

— Мы собирались навестить мою бабушку, — ответила Одри.

— О, — только и смогла выдавить я из себя. Еще месяц назад я бы шла туда с Одри.

— Да, — тихо отозвалась Одри.

— Мне жаль... — начала говорить я, но Черисс взяла Одри под руку.

— Од, нам пора идти, если мы хотим купить круассаны и успеть на следующий поезд.

— Они веганские? — Я не смогла удержаться.

Глаза Черисс зло сверкнули, но Одри вмешалась.

— Они для моей бабушки.

И вот тогда я почувствовала себя мелкой и гадкой.

— Передавай ей привет, — попросила я Одри.

— Обязательно, — ответила она и улыбнулась такой искусственной и ничего не значившей улыбкой, словно я ей совсем не нравилась.

Да я и сама не была уверена, что себе нравлюсь.

 

* * *

Добравшись до Бруклина, я снова начала все усложнять, хотя так старалась этого избежать. Я возненавидела «В дороге». Разумеется, я дочитаю её, потому что я всегда дочитываю книги, и потому что это много значит для Китса. Но (боже мой!) Керуак отвратителен!

А вдруг Китс обидится за то, что мне не понравилась книга?

Что если я уже обидела его, потому что не сразу ответила этим утром?

Почему я опустилась до уровня Черисс?

Одри же не расскажет своей милой бабушке, как ужасно я себя вела?

Что если Эф захочет поговорить о поцелуе?

Я присела на ступеньки школы у блошиного рынка, обняла колени и положила на них голову. Из фургончиков с едой доносились соблазнительные ароматы: приготовленная в печи пицца, пупуса[19], курица на гриле и жареное тесто. Сегодня на рынке было очень много людей, и продавцы пытались продать как можно больше, пока погода совсем не испортилась. Там были палатки с винтажной одеждой и начищенной до блеска обувью из искусственной кожи; можно было найти стеллажи с пластиковыми игрушками и со старыми деревянными ящиками из-под соды. Люди продавали переливающиеся на свету изящные ожерелья и забавные футболки с изображением нарвалов, восковые свечи разных форм и «музыку ветра» из морского стекла.

— Пэн! — Грейс села рядом со мной и вытащила из огромной сумки солнцезащитные очки в винтажной оправе. — Погода просто чудо!

— Это точно! — согласилась я. — Всегда думаю, что больше всего люблю весну в Нью-Йорке, но каждый год осень заставляет меня передумать и понять, как я ошибалась.

— Поддерживаю. А еще осенью можно пить яблочный сидр, и только одно это даёт осени сто очков вперед. Ну что, пойдем смотреть?

— Эм, тут такое дело... Мой друг сам себе предложил присоединиться к нам... Надеюсь, ты не против?

— Конечно, все в порядке! Я предлагала Майлзу, но у него свидание с парнем из «Старбакса».

— Вау! Круто! Как это произошло?

— Майлз его наконец-то пригласил. Думаю, это ты его вдохновила. Они уже должны были встретиться и выпить кофе где-то за пределами «Старбакса», а потом прогуляться по Хай-Лайн. У него чёткие инструкции: как только появится возможность, он должен сразу же мне написать. Я дам тебе знать, что у него там происходит. Кстати говоря, как прошло твоё свидание?

Я ей всё в подробностях рассказала и даже то, как сильно Китс хотел, чтобы я прочитала «В дороге».

— Фу, не люблю ее, — поморщилась Грейс.

— Правда? Я бы хотела, чтобы мне понравился Керуак, но... — Я замолчала.

— Вот, что я могу предложить: если он хочет, чтобы ты прочитала его любимую книгу, заставь его прочитать свою. Это справедливо.

— А это хорошая идея! — Мне понравилась мысль уровнять наши книжные весы. — Вы с Кираном тоже заставляете друг друга читать свои любимые книги?

— На самом деле, мы с ним на одной волне, поэтому обычно читаем одно и то же. Главное успевать читать в одном темпе, чтобы никто не спойлерил, — ответила она. — Мы оба в восторге от Терри Брукса. Знаешь его? Это писатель-фантаст.

Я покачала головой.

— Он просто великолепен! Однажды Киран закончил книгу раньше меня, но так как он не получил моего сообщения, то взял и сообщил мне о смерти главного героя, и я не стану говорить, какого именно из главных героев, вдруг ты всё-таки решишь его почитать. Я не разговаривала с ним пять минут. Это была наша самая страшная ссора.

Она вздохнула.

— Целых пять минут? — усмехнулась я.

Грейс покраснела.

— Знаю. Майлз всегда смеётся над нами, потому что наши с Кираном ссоры и не ссоры вовсе. Он называет это «драматИк за минусом драмы, отчего остаётся ик». Но мой бывший был ужасен, и на самом деле в ссорах нет ничего хорошего, так что меня вполне устраивает «ик». Это лучше, чем влюбиться в плохого парня и страдать.

Я прикусила губу, вспомнив предупреждения Одри о Китсе.

— Но ведь у Майлза прямо перед носом есть замечательный парень. Разве Оскар не классный?

— Я всё еще не могу перестать смеяться с его шутки про Майли Сайрус.

— Он был такой невозмутимый, блестяще сыграл!

И тут я заметила Эфа. Я помахала ему, но он меня не увидел, потому что всё его внимание было приковано к симпатичной кудрявой темноволосой девушке, явной поклоннице панк-рока. Она всё время касалась его локтя. Я закатила глаза. А как же эльфийка Миа? Или она тоже была из разряда «ничего особенного»? Эф набрал что-то на телефоне девушки (скорее всего, свой номер), и они попрощались. Когда он повернулся к ней спиной, я увидела, как она тихонько завизжала и запрыгала вместе со своими друзьями.

Эф улыбался, безмерно довольный собой, но тут он увидел, что я за ним наблюдаю, и тут же сделал серьезное лицо. Он направился к нам, со скейтбордом под мышкой и в черной вязаной шапочке, в которой казался еще выше. Я попыталась спрятать любые напоминания о поцелуе (ничего особенного, Пэн!) как можно дальше.

Когда он наконец подошёл к нам, то осмотрел меня с ног до головы.

— Знаешь, однажды я захочу забрать у тебя этот свитер.

В нашу последнюю встречу, мы поцеловались, и это всё, что он может мне сказать?!

— Эф, — произнесла я, борясь с желанием назвать его придурком, — это моя подруга Грейс.

Потому что она была моей подругой! Да, у меня появился новый друг.

— Грейс, это Эф.

— Эфраим, — поправил он.

Я закатила глаза, Грейс пожала его руку.

— Крутая футболка, — сделал комплимент он, рассматривая её рубашку с Hüsker Dü, а затем, как в какой-то сцене из ужасной комедии про студенческие братства, его взгляд слишком долго задержался на её груди.

Лицо Грейс покраснело. Я толкнула его в живот. Сильно.

— Ой. — Он грозно на меня посмотрел, но я сделала вид, что ничего не заметила и потянула за собой Грейс по первому ряду.

— Итак, как вы познакомились? — спросил Эф, заглядывая мне через плечо.

— «Nevermore», — ответила Грейс тоном, который она использовала, когда делала вид, что все хорошо.

Чёрт возьми, Эф.

— Что это? — поинтересовался Эф.

— Литературный журнал. Я тебе говорила, помнишь? — Я пыталась разрядить разрядить обстановку.

— Нет, ты не говорила.

— Вообще-то, говорила, помнишь? Я предлагала тебе отправить рисунки с динозаврами в редакцию. — Я повернулась к Грейс: — Вы ведь публикуете много классных артов?

— Да, точно... — начала говорить Грейс, но Эф перебил.

— И когда ты говорила мне об этом? Если это было частью твоего монолога о том, как «Хранители» похожи на «Гамлета», то прости, Пэн... — Он притворился, что зевает.

У меня даже глаз задергался.

— Я говорила тебе об этом по пути в винтажный магазин. Или для тебя это тоже было, — я изобразила пальцами кавычки, — «ни черта особенного»?

Он вздрогнул, и на секунду я почувствовала вкус победы.

— Не чертыхайся, Пенелопа. — Он резво отодвинулся от меня подальше, чтобы я не смогла его достать.

Я нахмурилась.

— Ты же знаешь, я хочу для тебя самого лучшего. Люди должны увидеть твои рисунки.

— Если я захочу, чтобы люди увидели мои рисунки, я покажу людям свои рисунки.

Грейс по очереди взглянула на нас.

— Лааадненько, пойду посмотрю вон те книжки. — Она практически побежала по проходу.

Эф присвистнул, смотря ей вслед.

— Она. Очень. Сексуальная.

— Да что с тобой не так?!

— Ничего? — Он снял шапку и провел рукой по волосам.

Поцелуй, как уродливая заусеница, не давал о себе забыть. Я знала, что обсуждение только ухудшит ситуацию: заусеница станет красной и причинит слишком сильную боль. Она будет сильнее и дольше, чем должна. Но я уже не могла остановиться.

Я скрестила руки на груди.

— Ничего? Ты серьезно?

— Ничего, серьёзно. — Он эхом повторил за мной.

Кажется, задергался и второй глаз. Чудесно.

— Значит, мы не станем говорить о том, что случилось в пятницу?

— А что случилось в пятницу? — спросил он как бы вскользь, и тут я не выдержала.

— Ты меня поцеловал! — Слова вырвались, и словно взорвалась звуковая бомба, расчищая пространство вокруг нас.

Бородатый мужчина за прилавком хихикнул, вероятнее всего надо мной, и мне очень захотелось «случайно» задеть его стол с пуговицами. Интересно, меня арестуют за это?

— Ты поцеловала меня в ответ, — беззаботно отозвался Эф, выбрал в лотке самую уродливую красную пластиковую миниатюру Санты, и указал на нее продавцу.

— Два доллара, — ответил тот.

Эф вытащил свой кошелек, цепочкой пристегнутый к его карману, и протянул продавцу две монеты. Поставил Санту на ладонь, протянул его мне.

— Мне это не нужно! Какого черта ты даёшь мне эту штуку?

— Потому что он прикольный?

— Удачи, парень, — многозначительно сказал продавец, а Эф в ответ посмотрел ему в глаза как бы говоря: «Серьезно?», и волна гнева застелила все передо мной.

Я выбила Санту из его руки, и он упал на асфальт, развалившись на части.

— Эй! — Эф наклонился, чтобы поднять его.

— Этот поцелуй был для меня особенным!

— Воу, убийца, заметь, именно ты сказала, что это было странно.

— Я этого не говорила!

— О да, именно это ты и сказала.

Я решила притвориться, что ничего не слышала.

— Еще ты напросился со мной на блошиный рынок и ведешь себя так, будто ты такой же классный, как нарезной хлеб. — Он изогнул бровь, изображая обиду, и внутри меня всё сжалось, но я продолжила, чувствуя неожиданный прилив храбрости: — Ещё ты флиртуешь с каждой одинокой девушкой в радиусе десяти миль, прямо как капитан Кирк из старого фильма...

Сдержанный смешок.

—...потом ты строишь глазки моей новой подруге Грейс и даже не спрашиваешь меня, как прошло свидание с Китсом, а вместо этого покупаешь мне это! — Я с отвращением указала на Санту.

— Поверь, я уже жалею, что что-то тебе купил, — сказал Эф небрежно.

— Знаешь что? Я не уверена, что сейчас хочу находиться в твоем обществе! — закончила я.

— Хм, кажется, это чувство взаимно. — Он засунул Санту во внешний карман моей сумки, и теперь его голова торчала наружу. — Скажи Грейс, что мы увидимся позже.

Он влился в толпу, на голову возвышаясь над всеми остальными. А потом я потеряла его из виду.

Жетон метро свидетелем затаился под рубашкой, поэтому я вытащила его, сняла с шеи и засунула поглубже в сумку, а следом засунула Санту, чтобы его глупое красное лицо — почему оно было красным?! — не смотрело на меня.

Когда я нашла Грейс, она разглядывала красивую старинную книгу со сказочными иллюстрациями.

— Эф ушел? — спросила она.

— Мы не смогли найти общий язык.

— Это было слегка заметно.

— Извини, он обычно совсем не такой. И я обычно совсем не такая. Не знаю, что между нами происходит.

Ложь.

Она слегка толкнула меня локтем и показала обложку книги.

— Ты читала «Энн из Зеленых мезонинов»?

— Раз восемь.

— Гилберт Блайт! — хором воскликнули мы.

— Боже, я была в него влюблена, — вздохнула Грейс. — Может, тебе стоит заставить Китса прочитать её, чтобы сравнять книжный счёт?

Я рассмеялась.

— Итак, — она взяла книгу «Долина кукол», — могу ли я совсем обнаглеть и полюбопытствовать, целовались ли вы уже?

И тут, словно птицы замерли в полёте.

И кто-то резко выключил все звуки вокруг.

А малыш перестал плакать.

Я вспомнила, как Эф наклонился ко мне, как трепетали его ресницы, вкус его губ...

Стоп. Грейс имела в виду Китса.

И мир снова ожил: люди разговаривали, малыш плакал, голубь на тротуаре клевал крошки, где-то из машины доносилась песня The Rolling Stones.

Нужно просто расслабиться и ничего не усложнять.

Вот оно, это чувство. Я тону.

— Нет, мы не целовались. Это плохо?

— Вовсе нет. Нам с Кираном понадобилось для этого восемь свиданий. Когда это наконец произошло, я так переволновалась! С бывшим у меня было очень быстро, но с Кираном я не хотела торопиться.

— Правда? — спросила я.

— Знаю, это странно... — Грейс пожала плечами.

— Нет-нет, это совсем не так. — Я хотела рассказать, что благодаря ей я уже не чувствовала себя такой одинокой, что моя звезда засияла немного ярче от её поддержки.

— Пойдём поедим, я угощаю, — предложила я вместо этого.

Когда я вернулась домой и ждала, пока родители соберутся идти в кино, я всерьёз подумывала о том, чтобы выбросить Санту. Но что-то меня остановила, и я просто засунула его на дальнюю полку, спрятала за многочисленными свитерами, чтобы он не попадался мне на глаза.

Записка

Кафе «HELVETICA»

Нью-Йорк

Кат. № 201Х-15

 

Следующим утром, когда я подходила к своему шкафчику, кто-то схватил меня за руку, и по ней словно пробежал разряд электрического тока.

— Привет, Скаут, — сказал Китс, и я снова удивилась, что он и правда хочет быть со мной.

Сердце в груди забилось так быстро, будто хотело вырваться наружу и найти путь к нему.

— Как дела? — спросила я, прислонившись к шкафчику.

Мне понравилось, как он наклонился ко мне, когда я это сделала.

— Не очень хорошо себя чувствую, понимаешь?

Я нахмурилась.

— Это плохо.

— Я думаю, что ты тоже не совсем в порядке. — Он усмехнулся.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Какая-то зараза ходит по городу, и ты, наверно, ее тоже подхватила.

— Нет, я действительно в полном порядке.

Он вздохнул. Я решила засчитать это как «довольный вздох».

— Скаут, позволь мне быть откровенным: я думаю, ты должна сбежать вместе со мной с уроков.

Это определенно был довольный вздох!

— Правда?

— Да. Так ты хочешь сбежать со мной?

Я никогда не прогуливала уроки. Если мои родители об этом узнают, то придут в ужас: во-первых, потому что я никогда такого не делала; во-вторых, потому что для них прогулы — первый шаг на пути в бездну криминала. И потом у меня сегодня контрольная по испанскому, и нужно было найти Эфа, чтобы убедиться, что у нас все в порядке, хотя на самом деле я не была в этом уверена...

— Если ты не хочешь провести со мной день... — начал он говорить, его лицо помрачнело.

— Нет, с чего ты взял? — Я мягко дотронулась до его руки. — Я очень этого хочу.

— Хорошо, — приподняв бровь, сказал он с кривоватой улыбкой, которая с этого мгновения стала моей любимой. Китс схватил меня за руку, показывая головой на выход из школы. — Идём.

Как только мы завернули за угол, я увидела Эфа и Одри, они разговаривали. Она выглядела удивленной, видимо, из-за того, что он ей сказал, но когда она встретилась со мной взглядом, её лицо стало каменным. Она прошептала что-то Эфу, и он резко повернулся, уставившись на меня и Китса, и на мою руку в его руке. Он помрачнел, челюсть напряглась.

Одри сжала руку Эфа перед уходом и как-то печально мне улыбнулась. Свободной рукой я не то чтобы помахала, просто махнула в знак приветствия.

Прозвенел первый звонок.

— Китс, ты ведь знаком с Эфом, правда? — спросила я.

— Да. — Он протянул руку, чтобы Эф её пожал. — Рад тебя видеть, чувак.

Эф скривился, когда услышал «чувак», но пожал руку Китсу, хотя я вполне могла представить, как он издевается над таким обращением.

— Мы можем поговорить? — Он повернулся ко мне.

— Сейчас?

Он поднял бровь, я покачала головой.

— Скоро второй звонок, Скаут. Нам нужно идти, если мы не хотим попасться.

Эф рассмеялся, глядя на меня.

— Ты прогуливаешь?

— Что-то не так?

— Это совсем на тебя непохоже.

— Может, ты просто плохо меня знаешь?

Эф запрокинул голову и провел руками по волосам. Его явно раздражала вся эта ситуация.

— Пэн, я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. И всё.

Я рассвирепела, осознав, что он вернул мне мои же слова.

Прозвенел второй звонок.

Эф ждал. Высокий, раздраженный и мрачнее тучи.

Китс же был красив и искренен. Совершенно другой.

Я взяла руку Китса, и мы, не оглядываясь, ушли,.

 

* * *

 

Выйдя через черный ход, мы пошли по тротуару, сливаясь с миром, как будто мы не ученики и сегодня не нужно в школу. Снаружи было серо и мрачно, ветер недружелюбно забирался под куртку, и я застучала зубами.

— А этот парень, Эф, ведет себя как последний придурок, — сказал Китс, притягивая меня к себе за плечи.

— Нет... — Я даже не знала, что хочу сказать. — Ты здесь ни при чем. Просто мы не можем найти общий язык в последнее время. Прости, что пришлось выяснять отношения при тебе.

— Я не против. Тем более, раз уж вы не можете договориться, это значит, что мне достанется больше твоего внимания.

Я покраснела, стараясь сдерживать улыбку. Мы спустились в метро на ближайшей станции, я всё еще была очень близко к нему.

Когда подъехал поезд, мы протиснулись в переполненный вагон, отыскав два свободных места (странно!) рядом с седовласой женщиной в цветастом платье. Несколько остановок спустя женщина громко шмыгнула носом и наклонилась к моему лицу.

— Надеюсь, у тебя сегодня ужасный день!

Я закатила глаза.

— Теперь понятно, почему эти места были незаняты, — спокойно сказала я Китсу, но он резко встал, потянув меня за собой, и мы пошли в другую часть вагона, тревожно оглядываясь на женщину.

Я была очарована его рыцарским поступком. Этот день точно не будет ужасным. На Рокфеллер-центре мы пересели на линию F и после куда более спокойной поездки вышли на Сэконд Авеню.

— Давай возьмем кофе, — предложил Китс.

Он вел меня по улице мимо винных ресторанов, закусочных, компьютерных магазинов, «Старбакса» и пончиковой. Мне очень нравилось, как он держал меня за руку и рассказывал о том, как Беккет потащил его на панк-рок концерт; о том, как познакомились его родители (на вечеринке в университете); о том, что после «В дороге» мне нужно прочитать Ричарда Бротигана (ладно, признаю, этот пункт мне не очень понравился). Мы свернули на Седьмую улицу и где-то между Первой Авеню и Авеню А остановились перед маленьким магазинчиком с вывеской «HELVETICA», сама я бы ни за что его не нашла. Мне подумалось, что это какое-то волшебное место, как в «Гарри Поттере», которое существует только для нас.

Когда мы вошли, зазвенел колокольчик, и из-за стойки на нас равнодушно посмотрела девушка с ярко-голубыми глазами, вся в татушках и пирсинге.

— Дальняя комната открыта? — спросил Китс.

Девушка хмыкнула и снова вернулась к газете. Китс провел меня между столиками из комиссионки, возле которых стояли совершенно не подходящие к ним стулья. Лампы с безвкусными абажурами теплым светом освещали комнату. Если бы эта кофейня была человеком, это была бы маленькая старушка, хранящая множество тайн, как одинокая тетушка, которая раньше была цирковой гимнасткой.

Когда мы зашли в дальнюю комнату, я чуть не задохнулась от восторга: она вся была заставлена книжными полками от пола до потолка. Там были сотни подержанных книг: как обычные дешевые издания, так и старинные книги в кожаных переплетах.

— Я влюбилась в это место, — сказала я про себя, но, возможно, всё-таки вслух.

— Я знал, что тебе понравится. — Он улыбнулся своей фирменной улыбкой. — Что будешь? Как обычно?

Я удивленно подняла бровь.

— Ну, горячий шоколад, обезжиренное молоко, без сливок?

Ух ты! Китс запомнил моё «как обычно»!

— Да, спасибо...

Как только он вышел из комнаты, я плюхнулась на диванчик в углу. Пахло затхлостью старых книг, у которых был аромат слов. Я вытянула ноги под кофейным столиком, разглядывая солнечный луч, пробивающийся через окно. В нем можно было разглядеть крошечные пылинки, которые плясали вокруг меня. Я услышала, как Китс разговаривает с девушкой за стойкой, услышала её смех — наверняка, он её очаровал, — а потом звук кофе-машины. Заиграла старая песня Depeche Mode. Видимо, Китс попросил включить музыку.

Я разглядывала книги на полке позади меня.

«Любовник леди Чаттерлей». Старое издание в мягкой обложке, на которой были изображены красные розы, а на них распласталась женщина, губы ее были приоткрыты, казалось, что она задыхается. Вероятно, сама леди Чаттерлей. Я пролистала книгу — ее порядком намочили в прошлом — и обнаружила маленький, сложенный листочек бумаги, спрятанный между страницами. Я развернула его и прочитала записку: «Иногда я скучаю по ней больше, чем могу вынести».

— Ты нашла одну из записок? — Китс осторожно поставил на столик наши кружки и опустился рядом со мной на диван.

Спасибо старым подушкам: о<