Книга «Энн из «Зелёных Мезонинов»

Издание 1908 г.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Кат. № 201Х-3

Подарок Джейн Маркс

 

— Итак, клуб французского организует поездку в Париж на месяц, — сказала Одри, сидя на моей кровати по-турецки сложив ноги.

— Круто. — Я кинула ей огромную упаковку M&M'S, которую мы купили в «Бодеге», и бросила сумку на пол.

— Я должна поехать! Отец сказал, если я смогу накопить половину, он добавит остальное. Полагаю, что эта поездка поможет мне поступить в колледж. Кроме того, можно будет расслабиться и не думать о поездке к бабушке.

Я вздохнула и опустилась на кровать рядом с ней. Дед Одри умер в прошлом году, а её бабушка Мэри решила провести ещё одно лето в их доме на берегу озера Джордж перед тем, как уедет в дом престарелых в Плезантвилле. Я, Одри и Эф провели с ней весь прошлый август.

— Что я буду делать без тебя целый месяц?

— Ты справишься. — Она открыла упаковку с конфетами и наклонилась над ней, глубоко вдохнув: — Боже, этот аромат никогда не надоест.

Она протянула её мне, и я тоже вдохнула запах шоколада. Её бабушка научила нас этому во время одной из летних поездок. Разноцветные M&M’s пахли так восхитительно, что даже есть их почти не хотелось.

— Или еще лучше: поехали со мной в Париж! — Её лицо просияло от этой мысли. — Ты, я и Черисс могли бы взять трехместный номер. Тебе только нужно присоединиться к Клубу французского. И начать экономить.

— Од, я выбрала испанский. — Я решила не говорить, что предпочла бы провести следующий август в мусорном патруле Нью-Йорка, чем в Париже с Черисс. — Клуб французского no es bueno[3].

Я прижала подушку к груди.

— Но тебе не обязательно говорить на французском, чтобы вступить в клуб! Там больше разговоров о культуре, еде и фильмах. Например, на следующей неделе мы будем смотреть классический черно-белый фильм о девушке, которая ездила по Парижу на «Веспе» с кошкой в дамской сумочке. Разве не круто? — Она плюхнулась на живот рядом со мной и пнула в меня локтем. — Кроме того, это хороший способ познакомиться с интересными людьми.

«Как Черисс», — подумала я, мысленно закатив глаза.

— Как Черисс, — с вызовом сказала Одри.

— Мне не нужно знакомиться с новыми людьми, у меня есть ты и Эф, — напомнила я ей.

Она начала было что-то говорить, осеклась, хорошо обдумала то, что скажет и начала снова:

— Мы не можем всегда быть только втроем, Пэн.

— Разумеется можем! — Прищурившись, я пристально посмотрела на нее. Потом усмехнулась и сложила руки на груди.

— Подожди, ты хочешь сказать, что мы расстаемся?

— Нет, я пытаюсь сказать, что... — начала она серьезно.

— Что было приятно со мной познакомиться, но тебе хочется общества других людей?

Она сделала вид, что не услышала.

— Что расширять круг общения очень важно, и я...

— Нашего треугольника тебе больше недостаточно?

— Я люблю тебя и Эфраима, но иногда...

— Ты не чувствуешь себя частью нашей компании?

— Прекрати! — закричала она, схватив Барнаби, мою любимую мягкую игрушку в виде какого-то непонятного животного (собака? медведь? кто бы знал) и бросила его прямо мне в голову.

— Оу, юная леди, я считала, что вы давно поняли, как опасно, когда игрушки находятся в непосредственной близости от головы.

— Том и Джордж буквально въехали на том грузовике в мои волосы, а не кинули его в меня. К тому же, если бы не этот случай, вы с Эфом могли бы и не стать моими друзьями, — сказала она.

Одри была права. Когда она пришла к нам в класс, все уже знали, что у нее есть блестящие серебряные туфли, невероятные способности в прыжках со скакалкой, четыре куклы из серии «Американ Гёрл» и прекрасные длинные сияющие волосы. Ничего из этого нас с Эфом не интересовало. Во всяком случае до того момента, пока на второй неделе учебы два мальчика не запустили в её волосы игрушечный грузовик с крутящимися от батарейки колесами. Её громкие рыдания привлекли нас с Эфом к толпе любопытных учеников. Тогда она показалась мне такой одинокой, что я просто подошла и сказала: «Привет», а затем мы отвели её в медпункт, где медсестра решила проблему с волосами тупыми ножницами. Хотя мы с Эфом и считали, что динозавры куда круче кукол, Одри отлично вписалась в нашу компанию, но вероятнее всего у нее просто не было выбора. 

— Ладно, я знаю, что ты не говоришь по-французски. Но выслушай меня!

Я кивнула, изображая внимание.

— Это не только клуб французского, — она понизила голос, — туда и мальчики ходят. Симпатичные, вполне пригодные для свиданий парни.

Оу. Оу.

— Да? — Я очень осторожно попыталась коснуться единственной волнующей меня темы. — А этот новенький, друг Черисс, тоже ходит в клуб?

Одри наморщила свой маленький носик — движение, которому я как обладательница «носа с характером» отчаянно завидовала.

— Минутку, кто? Китс? Нет, но ведь существуют же и другие парни... Скажи, что хотя бы попытаешься.

Я скрестила руки на груди.

— Ты же знаешь, что на меня подобное не действует, mi amiga. Кроме того, помнишь, как я себя веду в компании незнакомцев? Я социофоб до мозга костей.

— Пэн...

— Я словно... — я покопалась в голове, — норвежская чесотка в человеческом обличье.

Одри застонала, закрыв лицо руками.

— Не нужно было заглядывать в журналы моего отца по дерматологии.

— Ни-ког-да.

— Никогда-никогда.

Я толкнула её в бок.

— Серьезно, Пэн. Ты не похожа на норвежскую чесотку. Даже на её закрытый тип. Не все так плохо, как ты думаешь.

— Всё всегда плохо, когда я пытаюсь общаться с новыми людьми.

— Например?

— Например, я пыталась заговорить в кафе «Серый пес» с до неприличия симпатичным парнем, по которому сохла не меньше года. И только я начала спрашивать про музыку, что там играла, как обнаружила у себя на носу козявку. Подойдет?

Мне было так стыдно, что я выбежала оттуда, забыв свой кошелек. А потом Одри нашла меня и рассмешила до слёз, сказав, что в последнем выпуске журнала «Vogue» козявки были на пике моды. Только из-за этого я не умчалась на край света.

Она взмахнула рукой.

— Не меняй тему. Подумай о клубе французского.

— Хорошо, — соврала я, мысленно скрестив пальцы. — Кстати, пока я не забыла. Ты не хочешь присоединиться к нам с Эфом на марафоне фильмов Дэвида Линча?

Она снова наморщила нос.

— Дэвид Линч? Надеюсь, это не он снял тот фильм, после которого я четыре ночи просыпалась в кошмарах? Ненавижу это кино больше, чем козлиные бородки, картофельное пюре и мужчин в сандалиях.

— До сих пор не могу поверить, что ты ненавидишь картофельное пюре. — Мы обе протяжно вздохнули.

— Оно похоже на огромную кучу безвкусной массы. Отвратительно.

— Иногда я удивляюсь, почему мы дружим.

— Потому что ты от меня без ума. — Одри очаровательно улыбнулась.

Я фыркнула.

— Я подумала, мы могли бы провести марафон первого сезона «Твин Пикса». Это однозначно лучший сезон, там всего восемь серий, поэтому, если мы начнем пораньше, сможем уложиться в одну ночь. Его снял тот же режиссер, но, я клянусь, он вовсе не такой страшный! Главный герой, агент Купер, просто невероятно горяч.

— Ну... только из-за любви к невероятно сексуальным парням....

Я начала было радостно хлопать в ладоши, но Одри предупреждающе подняла вверх руку.

— Я обещала Черисс, что мы пойдем на танцы завтра вечером. Ты же с нами, правда?

Хуже просто танцев могли быть только танцы в компании Черисс. Когда дело касалось музыки, я превращалась в осьминога, поочередно двигающего конечностями. Можно только представить, как бы ужасно я смотрелась рядом с извивающимися, словно нимфы, Одри и Черисс. В Черисс мне нравилось лишь то, что она охотно соглашалась ходить с Одри на танцы, потому что тогда я не чувствовала себя такой виноватой, каждый раз отказывая своей подруге. А она продолжала меня звать.

— Не думаю, что смогу... — начала я, но тут телефон Одри брякнул, и она мгновенно отвлеклась, быстро набирая ответ.

Я подняла Барнаби и погладила мягкий мех на его потрепанном ухе.

С Китсом мы не говорили неделю, но на каждом уроке химии я внимательно изучала завиток на его шее, который выбивался из строя. Я все время представляла, как накручиваю его на палец. Все внутри меня затрепетало. Нужно с этим завязывать.

— Отключайся, — потребовала я.

Она даже ухом не повела.

Я бросила Барнаби, и он угодил ей по шее.

— Эй! — Одри бросила телефон и потерла место удара. 

— О Боже! — Прежде чем она успела меня остановить, я подскочила и убрала с ее шеи волосы. На ней красовался пурпурно-красный синяк размером со сливу.

— Прекрати, Пэн. — Она ударила меня по руке.

В голове вдруг пронеслись сцены из всех подростковых фильмов и книг про рак.

— Ты в порядке? Что случилось? Может, стоит пойти к врачу?

— Думаю, тут скорее кто, а не что, — наконец ответила она.

— О чем ты...— Я осеклась.

До меня начало медленно доходить, и стало жутко неловко.

Наверное, я единственная в мире приняла засос за симптом рака.

— Воу, — натянуто улыбнулась я и шлепнула себя по лбу.

Одри нежно улыбнулась и похлопала меня по коленке.

— Я тоже чуть не сошла с ума, когда увидела это сегодня утром.

Мне не хотелось показывать, насколько я была неопытна в таких вопросах, но все внутри меня рыдало и стенало. Мы с Одри прошли через многое: узнали, что Санта-Клауса не существует (она рассказала мне, а я Эфу); пережили ужасы полового созревания: прыщи и боли во время месячных; падали в обморок, целый день смотря по кабельному Титаник; тщательно изучили всех мальчишек в нашем классном альбоме. Однако в прошлом году наши пути разошлись: в ее жизни появились свидания и засосы на шее, а я до сих пор даже не целовалась. 

— Не хочешь узнать подробности? — спросила Одри, слегка толкнув плечом.

— Пожалуй, хочу. — Я попыталась выдавить из себя самую дружескую улыбку и начала загибать пальцы: — Ладно, кто это был, когда это случилось, когда это случится снова, как его зовут, сколько ему лет...

— Эй, притормози, Дэлфин!

На моем лице расплылась улыбка, но я тут же приняла серьезный вид.

— Так нечестно! Вивьен всегда всё рассказывает Дэлфин. Кроме того, ты знаешь, что Вивьен всегда принимает безрассудные решения.

— Безрассудные. Мне нравится.

— Отличное слово, правда?

— Определенно.

Я взглянула на стоявший на полке экземпляр книги «Энн из «Зелёных Мезонинов», который моя мама подарила мне в седьмом классе. Страницы давно пожелтели, а на обложке была изображена актриса, сыгравшая Энн в одноименном мини-сериале. Переплет был настолько потрепан от частого использования, что страницы с 48 по 103 вывалились из него отдельным блоком. Когда я закончила ее, то заставила и Одри ее прочесть. Нам она настолько полюбилась, что мы решили написать нашу собственную историю. Не о сироте с островов Принца Эдуарда, а о двух осиротевших девочках из Нью-Йорка конца 19-го века. Совсем не похоже, правда?

Я была Дэлфин, застенчивой, мечтательной, любящей читать девочкой, которая хотела стать учителем английского. Одри была Вивьен — девчонкой-сорванцом, которая говорила все, что думает, и мечтала стать актрисой. Естественно, мы были родственными душами и близкими подругами. И, разумеется, у нас было много приключений, большая часть которых была списана с приключений Энн Ширли. И само собой каждая из нас хотела встретить своего Гилберта Блайта.

— Итак, как выглядит реальный Томас Фланнери? — спросила я Одри, имея в виду настоящую любовь Вивьен: лихого парня, вечно влипающего в неприятности, который во времена Первой мировой войны стал пилотом (Вивьен ухаживала за ним, когда он потерял ногу).

Одри развела руками.

— Точно не Томас Фланнери. Это был случайный парень из школы Святого Игнатуса. Мы с Черисс встретили его с другом в смузи-баре на Юнион-сквер после клуба французского. — Она многозначительно на меня взглянула.

Я же просто закатила глаза.

— Между прочим, Черисс заставила меня попробовать капустный смузи, и он оказался потрясающий. Я хочу отвезти тебя туда, парни из школы Святого Игнатуса все время там зависают после занятий. Может, если ты не хочешь идти в клуб французского, мы могли бы познакомиться с кем-нибудь там...

— Капуста? — спросила я, сильно сомневаясь, что что-то связанное с капустой, не говоря уже о Черисс, может быть приятным.

— Сексуальные парни, Пэн.

— А что насчет того, кто оставил тебе это? Как его зовут?

— Марк? Мэтт? Может, Майк?

— Ты даже не помнишь его имени?! — Я была потрясена.

— Грегори! Это был Грегори! — Она покраснела.

Я еле сдержалась, чтобы не сказать, что имя Грегори совсем не похоже на Марка, Мэтта или Майка.

— Ладно, ты только представь: Грегори начнет нравиться тебе все больше и больше, и то, что начиналось, как случайная связь, перерастет в настоящую любовь, когда вы меньше всего этого ожидаете. Вы будете как Молли Рингуолд и Джадд Нельсон в «Клубе «Завтрак» или, может быть, как Моника и Чендлер в «Друзьях». Вы могли не знать друг друга до этого, но после вашей встречи ничего уже не будет как прежде.

— Я даже не знаю, кто все эти люди! Эти твои старые фильмы и сериалы...

— Ты смотрела «Друзей»! А фильмы Джона Хьюза вообще классика.

Похоже, Одри это не впечатлило.

— Ладно, вспомни, как познакомились родители Эфа. Словно в «Грозовом перевале», только со счастливым концом. Они бежали по кампусу во время грозы, вокруг них кружились листья. Они столкнулись друг с другом, и Эллен уронила все свои эскизы в лужу, а Джордж помог их собрать. А потом они спрятались под зонтом Джорджа и пошли в кафе, где несколько часов разговаривали обо всем на свете...

Я восторженно вздохнула. Обожаю эту историю.

— Не уверена, что в реальности все происходит именно так... — начала Одри.

— Послушай, однажды ты скажешь вашим с Грегори детям: «Как-то я пила великолепный капустный смузи и встретилась взглядом с прекрасным парнем, который тоже пил капустный смузи, и это оказался ваш отец! Хотя тогда я этого еще не знала. На нашей свадьбе мы пили все тот же капустный смузи, и пусть он и был отвратительный, мы были по-настоящему счастливы!».

Одри потянулась к Барнаби, но я успела схватить его первой и театрально прижала его к груди.

— О боже... — пробормотала Одри и засмеялась.

— Помни, Вивьен, мы не должны соглашаться на меньшее, — пафосно произнесла я, напоминая об обете Вивьен и Дэльфин. — Не меньше, чем любовь, как у Энн и Гилберта или как у Розы и Джека, только такая, настоящая любовь, где на двоих одно сердце. И никак не меньше.

 

Рисунок динозавра

Динозавр Адамбратио

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Кат. № 201Х-4

Подарок Эфраима О’Коннора

 

Наш восьмичасовой марафон «Твин Пикс» был еще в силе (хотя Эфу вздумалось прокатиться на скейте «пока погода еще позволяла» — его слова, я же назвала это «отговоркой для пенсионеров»), и я, любуясь своими новыми, в серебряную полоску носками, спускалась вниз. Его семья сегодня была у нас в гостях. По запаху томатно-чесночного соуса стало ясно, что в духовке уже запекается хлеб.

— Мам, тебе помочь?

Неожиданно из кухни с бокалом красного вина вышла Эллен, мать Эфа. Её рыжие волосы струились по плечам. Хотя у нее и имелись причуды, которые свойственны всем художникам, сумасшедшей она не была. На ней было надето классическое черное платье, тяжелые мотоциклетные ботинки, а на шее закручены оранжево-красные бусы из бисера. Она всегда напоминала мне даму с картины эпохи Прерафаэлитов. Она была самым красивым человеком, которого я знала.

— Пенелопа! Привет!

— Миссис О’Коннор, здравствуйте! Я не знала, что вы уже здесь! — Я обняла её, она пахла чем-то легким и цветочным, но чихать от этого аромата не хотелось.

— Твоя мама говорит, что ужин будет готов через десять минут.

— Эф здесь?

— Сидит за столом. Уверена, ему нужна твоя помощь.

В столовой Эф сосредоточенно перекладывал нож то справа от ложки, то слева от неё.

— Бесполезно, — сказала я, встав у него за спиной, и вернула нож на его законное место справа от ложки.

Он протянул мне оставшиеся столовые приборы и развалился на стуле, наблюдая, как я поправляю то, что он уже разложил.

— Ну, кого ты пыталась убить сегодня?

— Ух ты, прошла целая неделя, а шутка всё еще не утратила актуальность? — спросила я.

— Убийство — это тебе не шутки, Пенелопа, — строго отчитал он.

— Успел уже сегодня выпросить номера телефонов у девушек?

— Целых 37, — ответил он.

Я указала на кувшин с водой.

— Вставай, пора за работу.

Он тяжело вздохнул и потянулся, как будто только что проснулся, и неожиданно врезался в меня, пока я наполняла бокалы. Как результат — мокрая скатерть. Как можно быть таким неуклюжим и в то же время так невероятно рисовать? Кстати... Может, пора вернуться к этому разговору...

— Ты больше не рисовал картинки с крошечными динозаврами? Они мне так понравились.

— Нет, — сказал он с недовольным выражением лица и с раздражением пожал плечами.

Ладно, тема закрыта.

— Я рассказывала, что Одри хочет, чтобы я ходила в клуб французского с ней и Черисс? Она считает, что нам следует «расширить наш круг общения». Да Черисс скорее сожжет всю школу, чем включит меня в свой круг.

Он фыркнул.

По его реакции я поняла, что он был на моей стороне, поэтому продолжила:

— Помнишь время, когда она гнобила меня за выражение «убить одним выстрелом двух зайцев»?

Следующие слова я произнесла, стараясь изо всех сил подражать Черисс:

— «Как веган, я предпочитаю фразу «кормить двух птичек одним зернышком». Это более гуманно». Какая разница, если она носит свои дурацкие дорогие замшевые сапоги?

Я вошла во вкус.

— Или когда она возмущалась, что на моем пальто была кошачья шерсть, это, видите ли, «негигиенично». — Я рефлекторно почистила одежду от невидимых кошачьих шерстинок и только потом продолжила: — «Как веган», она должна быть добрее к животным.

Я не могла просто замолчать.

— А помнишь, как она привезла из Парижа огромную коробку обалденно вкусного шоколада, и когда я потянулась за вторым кусочком, она прочитала целую лекцию о том, как опасен жир и как важно иметь силу воли? Кто вообще так делает?!

Меня было не остановить.

— По крайней мере, наконец-то она узнала, как меня зовут. Одри, по-моему, представляла меня ей раз одиннадцать, пока она смогла запомнить. Но я уверена, что она просто притворялась, что не помнит.

Эф молчал.

— Почему ты ничего не говоришь? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Не знаю... Может, Одри права...

— Что?! По поводу Черисс?! — Мой голос превратился в визг.

Он усмехнулся.

— Ни в коем случае. Я о кружке общения.

— Круге общения.

— Не важно, ты же поняла, о чем я.

— Мне нравится мой круг общения! У меня есть ты и Одри. Зачем мне кто-то еще? У нас замечательный социальный треугольник, верно?

Он не ответил.

— Погоди-ка. Вы что, пытаетесь от меня избавиться? — Я попыталась обратить все в шутку, но мой голос дрогнул, и это скрыть не удалось.

— Ничего глупее я не слышал, — усмехнулся он. — Прекрати нести чушь.

Хоть он и все отрицал, но каким-то равнодушным и одновременно покровительственным тоном, и от этого мне немедленно захотелось разреветься и ударить его чем-нибудь тяжелым. К счастью для нас обоих в эту самую секунду мама позвала нас к столу:

— Всё готово!

Когда наши мамы вошли в столовую, мы сидели за столом друг напротив друга. Я была мрачнее тучи, и каждый раз, когда мы встречались взглядами, он тихо посмеивался, явно считая мои слова невероятной чушью. Наверное, в тот момент я была для него Королевой Глупости. Да что там — и президентом в одном лице!

Идиот.

Эллен начала раскладывать по тарелкам пасту, а моя мама поставила на стол большую чашку томатного соуса, от которой все еще шел пар. Я откинулась на спинку стула, старательно не обращая внимания на Эфа и наблюдая за нашими отцами, которые вошли в столовую, увлеченно разговаривая о музее.

Как обычно, мой отец походил на Чокнутого профессора: он весь как будто вибрировал, нервно проводил рукой по тонким волосам, рассыпая перхоть на свой черный свитер, а его очки были слегка изогнуты на носу. Отец Эфраима, Джордж, по-прежнему очень хорошо выглядел, был подтянут и полон энергии. В первом классе я была в него влюблена и даже спросила Эфа, могу ли стать его матерью, когда Эллен умрет. Сейчас с этим, конечно, уже покончено, но иногда он бывал таким галантным, словно герой старых черно-белых фильмов. Мне приходилось отводить глаза, потому что он напоминал солнце.

— Пенелопа, очень рад тебя видеть, — сказал он, наклоняясь и целуя меня в щеку. Пытаясь скрыть румянец, я опустила голову.

— Миссис Маркс, можно мне хлеб? — спросил Эф, и мама протянула мне хлебную корзину.

Я не торопясь выбрала себе ломтик, а затем дождалась, когда мама отвернется, и передала корзинку на другую сторону. Он закатил глаза.

— Эллен, как твоя новая студия? Она в Бушвике, да? — вежливо поинтересовалась мама.

Она уже раз двенадцать признавалась, что беспокоится, как бы Эллен не ограбили, пока она добирается до работы в Бруклине.

— Великолепно, — ответила Эллен, — там так много пространства...

В этот момент я почувствовала, как трясется стол. Серебро слегка задребезжало, бокалы покачивались, а напитки из них стали выплескиваться. В голове мгновенно возникли мысли о землетрясении и огромном инопланетном корабле, парящим над городом. Эф поймал мой взгляд и кивнул в сторону моего отца — источника этого маленького переполоха: он так сильно тряс ногой под столом, что, казалось, комната сейчас соскочит с фундамента. Мама всё еще притворялась, что слушает Эллен, хотя всеми силами пыталась понять, почему трясется стол.

Так что ради неё (но не ради Эфа, который назвал меня глупой), я приняла огонь на себя.

— Как прошел день, пап?

Он глубоко вдохнул, готовясь рассказать нам, что его так взволновало.

— Вилло скоро приедет, моя дорогая дочь!

Поделившись этой новостью, он словно вздохнул с облегчением, а затем взял кусок хлеба и начал радостно его жевать.

— Кто такой Вилло? — спросила Эллен.

— Рад, что ты спросила, Эллен, — начал говорить отец с полным ртом. Мама погладила его по колену и покачала головой.

— Тео, давай я? — предложил Джордж моему отца.

Папа нахмурился, он явно хотел рассказать все сам, но сдался требованиям моей матери вести себя прилично. Джордж расстелил на коленях салфетку.

— Мы устанавливаем крупный экспонат, который должен рассказать нам больше о физиологии динозавров. Были ли они быстрыми или, наоборот, медлительными? Их физиология ближе к рептилиям или к птицам? Вилло был...

Раздалось жужжание, и Джордж прервался, вытащил мобильный телефон из кармана и опустил свои очки с темной оправой, чтобы посмотреть, кто звонит.

— Я должен ответить. — Он отодвинул стул.

— Джордж, — сказала Эллен, касаясь его локтя, и кивком указала на сидящих за столом.

— Это важно, извини. — Он наклонился и поцеловал её в щеку, а затем повернулся к моей матери. — Джейн, пожалуйста, извините меня, обещаю, скоро я вернусь к столу. — Он подмигнул ей и вышел из комнаты.

Эллен взяла свой бокал вина и залпом осушила его.

Всем своим видом мама демонстрировала неодобрение, только непонятно, то ли из-за вина, то ли из-за ухода Джорджа. Иногда она слишком волновалась из-за наших совместных ужинов. Несколько раз я слышала, как она говорила отцу, что беспокоится за Эллен, потому что та слишком много пьёт; что ей не нравится, как Джордж распускает руки в конце вечера; также она считала, что Эллен и Джордж не должны так надолго оставлять Эфа одного, когда отправляются в длительные командировки по делам Джорджа. Я любила её, но лучше бы она поменьше волновалась из-за пустяков.

— Так кто такой Вилло? — снова спросила Эллен.

Отец проглотил хлеб, наклонился вперед и, продолжая дожевывать, заговорил:

— Вилло — это динозавр. И что же в нем особенного, спросишь ты?

— Забавно, именно об этом я и хотела спросить, — сказала я.

— На самом деле — ничего.— Отец рассмеялся собственной шутке, звание «Шутник года» у него в кармане. — Но вот, что интересно, — его голос опустился до громкого шепота, — в 2000 году ученые из Северной Каролины стали более внимательно изучать останки Вилло, они счистили всю грязь и пыль с костей его грудной клетки и обнаружили то, что стало великим открытием. Можете угадать, что это было?

— Детеныш динозавра? — сказала мама.

— Второй мозг?— предположила Эллен.

— Останки Амелии Эрхарт? — спросила я.

— Сердце? — высказался Эф.

— Эфраим выиграл! — выкрикнул отец, давая пять Эфу рукой, которой все еще держал вилку с пастой, поэтому весь соус оказался на его рубашку.

Эф произнес одними губами «Я победил!», и я показала ему язык.

— Это первое найденное сердце динозавра! Никто уже и не надеялся его найти! Представляете, каково это: увидеть орган, который гонял кровь по организму этих существ? Боже, это же поразительно! Но я еще не рассказал вам самого важного. Готовы? Результаты исследований показали, что сердце было четырехкамерным! Можете в это поверить?!

Мы все уставились на него.

— Это значит, что динозавры по своему строению куда ближе к нам, чем мы могли подумать. Это значит, что они были похожи на млекопитающих! Четырехкамерное сердце динозавра! — Он восторженно нам улыбнулся.

— Вау, это действительно интересная новость! — любезно сказала Эллен.

Эф повернулся к моему отцу.

— Значит, сердце Вилло будет у нас в музее?

— Видишь ли, Эфраим, дело в том, что после всей этой шумихи в прессе другая группа ученых тоже исследовала Вилло. И к всеобщему разочарованию они предположили, что это не сердце, а просто отложение песка. — Отец откинулся на спинку стула, его глаза сияли.

Мама выпрямилась, услышав знакомые нотки в голосе. Он собирался рассказать историю, которая могла бы длиться больше, чем все Триасовые, Юрские и Меловые периоды вместе взятые. Она прочистила горло.

— Дорогой, мы же еще не спросили О’Конноров о их недавнем путешествии! Давай ты поделишься с нами своим рассказом в другой раз?

— Конечно, конечно, — пробормотал отец, мгновенно утратив интерес.

— Мистер Маркс, а можно в следующий раз, когда я приду в музей, посмотреть на Вилло? — спросил Эф, и отец снова заулыбался.

— Выставка откроется этой осенью, Эфраим.

Я всё еще злилась на него из-за нашего разговора, но должна была признать: Эф был куда более терпеливым в отношении моего отца, чем все остальные.

Джордж вошел в комнату, приглаживая волосы, его лицо покраснело. Сколько же он уже успел выпить?

— Итак, ребята, расскажите о Кении, — сказала мама, передавая по кругу чашу салата.

— Джейн, это было великолепно! Там такие прекрасные закаты! Небо будто пылает огнем, а как прекрасна она смотрелась на его фоне, — произнес Джордж, обняв Эллен и погладив ее по волосам. — Человек не заслуживает такой красоты.

Эф раздраженно фыркнул, и если бы не знала его так хорошо, могла бы и не услышать.

— Простите, — сказал он, — сейчас вернусь.

Он бросил салфетку на стул и вышел из комнаты. Эллен высвободилась из-под руки Джорджа и налила себе еще вина.

— Мы нашли окаменелости. Эти образцы прекрасно сохранились. Одна из лучших поездок за последние годы. И люди были так приветливы!

Эллен согласно кивнула.

— Вам бы понравились все эти предметы, сделанные своими руками. Удалось найти несколько мастеров по плетению бус. Ой, чуть не забыла...

Она наклонилась, чтобы взять сумку, и вытащила из неё два небольших пакетика. Один она протянула моей маме, а второй — мне.

— Эллен, он прекрасен! — сказала мама, разглядывая на свет изящный браслет с голубыми бусинами.

— Я знала, что тебе понравится.

Мой браслет был из оранжево-красных бусин, подходивших по цвету к ожерелью Эллен.

— Спасибо, он очень красивый, — сказала я, пытаясь застегнуть браслет.

— Давай помогу, Пенелопа, — сказал Джордж, наклоняясь. Мое сердце забилось чаще, а от запаха его одеколона закружилась голова.

— Итак, Пенелопа, ты уже задумалась о том, куда будешь поступать? Пойдешь по стопам отца? Еще один гений музейных дел в семье? — спросил Джордж.

Я размазала остатки спагетти по тарелке.

— Я больше думаю о журналистике или английском. Мне нравится работать со словами... — неуверенно произнесла я.

Отец выглядел довольным, но слегка смущенным, мама мягко улыбалась мне.

— Недавно Эфраим рассказал, что думает о поступлении в школу искусств. Школа искусств, — фыркнул Джордж. — Ему следует хорошенько подумать, действительно ли это то, чем он хочет заниматься. Обычно художникам трудно заработать на жизнь. Эллен понимает, о чем я говорю.

Эллен неловко улыбнулась, уставившись на ножку бокала.

— Может, еще салата? — спросила мама резко, протягивая салатницу.

— Что касается Вилло... — начал говорить отец.

Нахмурившись, я склонилась над тарелкой и крутила в руках свой новый браслет.

— Что я пропустил? — спросил Эф, обходя угол стола.

— Мы с Тео должны уйти, — сказал Джордж, смотря на часы. — Мы опаздываем на собрание сотрудников музея.

Отец вздохнул, резко отодвинул свой стул и, ворча о бюджете и идиотах, вышел из комнаты еще более взъерошенным, чем вошел. Хлебные крошки рассыпались по его свитеру, красное пятно от соуса расползлось на воротнике. Мама тяжело вздохнула, вздох получился уставшим, но любящим, пропитанным годами хлебных крошек и лекций о динозаврах.

— До свидания, мистер Маркс, — произнес Эф.

Тем временем Джордж надел пиджак, наклонился к Эллен и прошептал ей что-то на французском.

— Увидимся дома, Эл? — закончил он.

Она холодно кивнула, и Джордж расцеловал ее в обе щеки. На ее лице застыла неловкая улыбка.

— Спасибо за чудесный ужин, Джейн.

— Пожалуйста, — ответила она слишком громко.

Эф кивнул отцу, а я махнула ему рукой.

 

* * *

 

После еще получаса разговоров о Кении (рассказов о сафари), о четвертом классе, что достался моей маме (шестнадцать мальчиков и всего пять девочек), и о брауни (моём любимом пирожном с добавлением шоколадных стружек) Эллен расслабилась и немного захмелела.

— Нам тоже пора собираться, — сказала Эллен, потрепав Эфа по волосам.

— Мам, — застонал он, уворачиваясь от её руки.

Десять минут спустя я помогала Эллен надеть её зеленое пальто из кожзама (очень крутое и потрясающе красивое), а моя мама отдавала Эфу два заполненных контейнера.

Она обняла его, а потом подошла к Эллен. Эф тем временем снова ухмыльнулся и посмотрел на меня.

— Куда ж я от тебя денусь? Чушь все это.

— Никакая не чушь!

— Кстати, что это у тебя тут?— спросил он, держа в одной руке оба контейнера, и наклонился ближе.

— Рыгнешь на меня, и я тебя убью, — пробормотала я.

Но вместо этого я почувствовала прикосновение его руки за ухом, словно он собирался достать оттуда четвертак. Когда его мозолистые пальцы коснулись моей кожи, по телу пробежали мурашки, сердце забилось чаще, а в жилах закипела кровь.

Он положил на мою ладонь маленький, сложенный вчетверо кусочек бумаги.

— Как-нибудь потом, убийца, — сказал он.

Когда мама вышла их проводить, я развернула бумажку. У меня перехватило дыхание. Эф нарисовал крошечного тираннозавра Рекса, державшего в лапках сердце, а под рисунком заглавными буквами было написано: НЕ НЕСИ ЧУШЬ.

 

 

Листовка клуба «Nevermore»

Академия Святого Варфоломея

Нью-Йорка, штат Нью-Йорк

Кат. № 201X-5

Подарок Грейс Дросман

 

— Итак, во сколько... — начала говорить я.

Сгорая от любопытства узнать, не рисовал ли он еще своих динозавров, я украдкой попыталась заглянуть к Эфу в блокнот. После совместного ужина на прошлой неделе, я не решалась поднимать эту тему, хотя выяснить жуть как хотелось. В кафе «Чипоттл», где мы сегодня зависали, он сидел в такой позе, что подглядеть было просто нереально.

—...в субботу мы выезжаем на фестиваль Святого Варфа?

Не отрывая глаз от своего блокнота, Эф изобразил пуканье, что происходило каждый раз, когда кто-то произносил созвучное с этим звуком слово. Привычка, которая вырабатывалась годами, потому что мы посещали Академию Святого Варфоломея с детского сада.

— Ты омерзителен. Одри?

Стараясь не смотреть мне в глаза, Одри начала громко тянуть через трубочку свою диетическую колу.

— Стоп, ребята, мы ведь едем, правда?

Одри выразительно посмотрела на Эфа. Его рот был всё еще полон чипсов, он пожал плечами.

— Я думал, ты ей скажешь.

— Скажешь мне что? — спросила я.

Когда в третьем классе мы познакомились с Одри, то втроем стали посещать осенний фестиваль Святого Варфа. И не только потому, что это приносило нашей школе деньги, хотя и это тоже. В детстве мы ходили туда, потому что все ходили. Нам рисовали на лицах маску Человека-паука, мы объедались сладостями до такого состояния, что уже через полчаса нам казалось, что наши зубы начинают гнить. Однажды мы выиграли золотую рыбку в полиэтиленовом пакетике с водой и зачет лишь за то, что выиграли заезд на мотороллере. Я обожала эти поездки, и каждый раз ждала их с нетерпением. Конечно, с возрастом они становились все менее интересными, но мы все равно посещали фестиваль каждый год. Это было нашей традицией.

Я переводила взгляд с одного на другого и ждала, когда кто-нибудь из них сломается.

— Я собираюсь на встречу выпускников в школу Святого Игнатуса, — выпалила Одри.

— С Грегори?

Одри смутилась. Я указала на свою шею, давая понять, что засосы для меня не тайна за семью печатями.

— О Боже, нет. Этого парня зовут Итан. Черисс пойдет с его другом Хантером. Подожди-ка, — она задумчиво пожевала губу, — я могла бы спросить, возможно, кто-нибудь из его друзей остался без пары...

— Нет-нет, всё в порядке, — быстро ответила я, понимая, что ничего хуже свидания вслепую на глазах у Черисс просто не может быть.

— Ты злишься? Пожалуйста, не злись...

Я снова вспомнила наш разговор про клуб французского и кругах общения.

— Вовсе нет, — с наигранной веселостью заверила ее я.

— Прости, Пэн. Я хотела сказать раньше. Я думала, что мы переросли фестиваль, и в любом случае туда не поедем. Не нужно было решать за всех.

Она не хотела меня обидеть, но я сразу почувствовала себя ребенком-переростком, который все еще хочет поехать на фестиваль.

Я вспомнила, как мы с Эфом в прошлом году в первый раз уговорили Одри прокатиться на колесе обозрения, как она тряслась весь путь наверх, хотя была зажата между нами, и как она выдохнула на самом верху, увидев огоньки внизу.

— Почему ты никогда не говорила, что это так красиво? — возмутилась тогда она.

Я встряхнула головой, возвращаясь в реальность и пытаясь скрыть, как расстроена. Словно отказ от многолетней традиции не имел большого значения. В глубине души я чувствовала себя очень одинокой, для меня эта поездка была очень важна.

— Полагаю, ты тоже хочешь слиться? — c натянутой улыбкой на лице спросила я Эфа.

Он странно посмотрел на меня.

— Что с твоим лицом? И почему снова покрываешься пятнами?

— Ты. Пойдешь. Или. Нет?

— Прости, Отом достала нам билеты на интерактивный спектакль «Макбет» на каком-то складе.

— Звучит потрясающе, — соврала я.

— Поверь, я с куда большим удовольствием провел бы время с тобой. Отом перешла в фазу отношений под названием «мы-всегда-держимся-за-руки». У меня ладони постоянно потеют.

В доказательство своих слов он протягивает мне руки ладонями вверх.

— Ладно, ладно. — Я прикусила губу, пытаясь сообразить, как же тогда быть. — Может, тогда в следующую субботу? Точно! Пойдемте на Кони-Айленд! Это, конечно, не осенний фестиваль, но должно быть весело. И рядом с океаном.

Отлично. Вышло очень естественно и непринужденно. Какая я молодец.

Одри сникла.

— В следующую субботу? Я пообещала Черисс, что пойду с ней на вечеринку в честь Первого октября к этому новенькому, Китсу.

У Китса, оказывается, веч