Вы, сестры отрока, что презрел страх,

В долине По укрывшие на кручах

Колонны стройных ног – в стволах могучих

И косы золотистые – в листах,

 

Вы зрели хлопья пепла, братний прах

Среди обломков и пламен летучих,

И знак его вины на дымных тучах,

Огнем запечатленный в небесах, –

 

Велите мне мой помысел оставить:

Не мне такою колесницей править,

Иль солнце равнодушной красоты

 

Меня обрушит в пустоту надменно,

И над обломками моей мечты

Сомкнется безнадежность, словно пена.

(Перевод М. Квятковской)

* * *

 

В Неаполь правит пусть сеньор мой граф;

Сеньор мой герцог путь направил к галлам.

Дорожка скатертью; утешусь малым:

Нехитрой снедью, запахом приправ.

 

Ни Музу, ни себя не запродав, –

Мне ль подражать придворным подлипалам! –

В трактире андалузском захудалом

Укроюсь с ней от суетных забав.

 

Десяток книг – не робкого десятка

И не смиренных цензорской рукой, –

Досуг – и не беда, что нет достатка.

 

Химеры не томят меня тоской,

И лишь одно мне дорого и сладко –

Души спасенье и ее покой.

(Перевод А. Косс)

 

* * *

Вальядолид. Застава. Суматоха!

К досмотру все: от шляпы до штиблет.

Ту опись я храню, как амулет:

От дона Дьего снова жду подвоха.

 

Поосмотревшись, не сдержал я вздоха:

Придворных – тьма. Двора же нет как нет.

Обедня бедным – завтрак и обед.

Аскетом стал последний выпивоха.

 

Нашел я тут любезности в загоне;

Любовь без веры и без дураков:

Ее залогом – звонкая монета…

 

Чего здесь нет, в испанском Вавилоне,

Где как в аптеке – пропасть ярлыков

И этикеток, но не этикета!

(Перевод С. Гончаренко)

 

 

* * *

Не столь смятенно обойти утес

Спешит корабль на пасмурном рассвете,

Не столь поспешно из-под тесной стеи

На дерево пичугу страх вознес,

 

Не столь – о Нимфа! – тот, кто вышел бос,

Стремглав бежит, забыв про все на свете,

От луга, что в зеленом разноцветье

Ему змею гремучую поднес, –

 

Чем я, Любовь, от взбалмошной шалуньи,

От дивных кос и глаз ее желая

Спастись, стопам препоручив испуг,

 

Бегу от той, кого воспел я втуне.

Пускай с тобой пребудут, Нимфа злая,

Утес, златая сеть, веселый луг!

(Перевод П. Грушко)

* * *

Пусть, обмершей, безмолвствуют уста

Природы, чьи глаза твое Зачатье

увидев, ослепли в трепетном приятье

того, чья суть божественно чиста, –

об этом скажет день, чья красота

твое, о Дева, позлащает платье,

и туфелька на темном небоскате,

и диадемы звездной чистота.

 

Тебя пречистой Вера и святой

зовет, и легион ученых перьев

свои хвалы поет тебе одной.

 

Доднесь Природа, свыкшись с немотой,

зовет тебя, свой вышний свет доверив, –

о Дева, – Солнцем, Звездами, Луной.

(Перевод П. Грушко)

[На смерть королевы Маргариты ]

 

Огнем рубин и молнией алмаз

воспламенили, краски соразмеря,

короны пышной радужные перья

торжественной утехой наших глаз.

 

Но мрачен взлет, объявший скорбью нас,

жемчужины, припавшей к звездной сфере

в священном поцелуе, – о потеря,

о скорбная стрела, чей свет угас!

 

О помпа горя, чистая оправа

тщеславья нашего, твое горенье

и запах ветер по земле понес.

 

О дым гордыни суетной! О пава,

мудры сто глаз твоих на оперенье,

коли, прозрев, они не прячут слез.

(Перевод П. Грушко)

 

[ Святому Игнатию ]

 

В насупленной ночи, в пучине пенной,

слепой моряк свернуть с пути готов,

услышав сладкозвучный гиблый зов,

исторгнутый лукавою сиреной.

 

Но в ревностной заботе неизменной

Святой Игнатий, мглы сорвав покров,

вселяет в ледяной хрусталь валов

свет негасимой милости явленной,

 

Меняет паруса корабль пропащий

и судит рифы и призыв манящий

морских блудниц из роковых камней.

 

Лобзает брег, ведомый горней силой,

которая зажгла в среде унылой

живое пламя мертвенных огней.

(Перевод П. Грушко)

 

О скрытой быстротечности жизни

Не столь поспешно острая стрела

стремится в цель угаданную впиться,

и в онемевшем цирке колесница

венок витков стремительных сплела,

 

чем быстрая и вкрадчивая мгла

наш возраст тратит. Впору усомниться,

но вереница солнц – как вереница

комет, испепеляющих тела.

 

Закрыть глаза – забыть о Карфагене?

Зачем таиться Лицию в тени,

в объятьях лжи бежать слепой невзгоды?

 

Тебя накажет каждое мгновенье:

мгновенье, что подтачивает дни,

дни, что незримо поглощают годы.

(Перевод П. Грушко)

Дону Франсиско де Кеведо

 

Всяк обнаружит ваше кривостопье,

Столкнувшись с вами, наш Анакреон:

У ваших скорбных стоп веселый звон –

Элегия на сладеньком сиропе.

 

Не тень ли вы теренцианца Лопе:

К опоркам комедийным шпоры он

Приладил и, бесовский взяв разгон,

Загнал коня крылатого в галопе.

 

В глаза не видя греческого, – в спешке

Толмачить вы взялись, горды собой,

Очки надев, как шпоры, для насмешки.

 

Наставьте их на мой глазок слепой,

Который сыплет грецкие орешки,

Из коих вы раскусите любой.

(Перевод П. Грушко)

Лопе де Веге

 

Брат Лопе, выбрось свой сонет с цита-

Из Ариосто и из Гарсила-.

Ты Библии не тронь своими ла-:

В твоих устах молитвы – святота-.

 

«Анхелику» сожги, как маврита-,

и «Драгонтею» с книжкой, чье загла-

«Аркадия», и брось за ними в пла-

комедии свои и «Эпита-».

 

Бог знает, что б я сделал с «Сан-Иси»-,

Когда бы не был добрым прихожа-

От «Пилигрима» я, как пес, взбеси-!

На четырех наречьях ты рожа-

 

Свой бред: четыре нации не в си-

Тебя понять, так пишешь ты ужа-!

И лучше бы ты свой «Иеруса-»

Не дописал, несчастнейший писа-!

(Перевод П. Грушко)