Начальнику N-ского погранотряда

Полковнику Госбезопасности Г*

Рапорт

Командира СКР «Дзержинский»

Капитана 3 ранга К*

 

Докладываю, что 02.10.2 * г. во время патрулирования вод Японского моря в квадрате* аппаратным комплексом «Циклоп-Р03» была обнаружена в полузатопленном состоянии стеклянная бутылка емк.0,5 л с этикеткой «Коньяк Командирский», запечатанная стандартной полиэтиленовой пробкой. Из бутылки при осмотре был извлечены частично увлажненные листы бумаги белого цвета с поврежденным попавшей морской водой текстом, выполненным от руки красителем синего цвета. Ввиду исключительной важности информации, содержащейся в неповрежденной части обнаруженных записей, направляю таковые записи в Ваше распоряжение для возможного полного восстановления и использования в рамках литерного дела №07.. *.

 

Командир СКР «Дзержинский»

Капитан 3 ранга К*

Документ 2

«Здорово, Кэп.

После вашего отъезда на Кубу я еще сильнее расстроился и еще сильнее запил. Ибо куда мне ехать в августе, (когда, будем надеяться, дадут мне отпуск) и с кем - было не понятно. Но тут в наш отдел «прибило» выпускника –«УПИ-йца» Андрюху П*, который тут же стал «Дюшей», и во время процедуры «прописки» после «седьмой» (или «восьмой» уже), заметил на моем столе пепельницу из гребешка свифта и спросил, мол, что это за штука и, услышав про Японское Море и славный гвардейский экипаж «Аргиона», изумившись, рассказал, что в их УПИ, оказывается, тоже есть подводный клуб, «Посейдон», и, что там невообразимая иерархия из адмиралов и капитанов всех рангов, и что в этой иерархии он ни много, ни мало – контр-адмирал, и что собрались они как раз в августе, и именно на Дальний Восток, и именно им (прикинь!) нужен кто-то бывалый (уже на Востоке), и что он – контр-адмирал Дюша – готов взять на себя инициативу - походатайствовать перед самым главным адмиралом – Адмиралиссимусом М* (далее – Мелкий).

 От подготовки к поездке Мелкий (который на самом деле очень даже неслабо упитан) меня мягко и ненавязчиво отодвинул. Под предлогом того, что молодые, дескать, все сделают (среди студентов младших курсов ментовский капитан, и впрямь, выглядит глубоким стариком). Воображение рисовало радужные картины, как то: «Ветеран подплава рассказывает молодым подводникам, как в 1967 году он участвовал в совершении диверсионного акта в отношении находящегося под напряжением наплавного насоса председателя коллективного сада». Или: тот же ветеран с теми же лицами делится опытом, как грамотно уклониться от наряда боцмана на рытье гальюна в скальном грунте. Позднее, правда, я стал склоняться к версии, что Адмиралиссимус премудро сообразил, что, ознакомившись с порядками, царящими в УПИйском подплаве, «бывалый» может и «спрыгнуть раньше времени» (как я позже имел возможность убедиться – информация о нашем экипаже «Аргион» давно уже стала фольклором).

Не буду долго писать о том, как мы добирались. Это - только при встрече! И чтоб было не меньше 40 «кирьянов» на брата (прикинь – они даже слова такого не знали – «кирьян»!!!). В общем, в конце-концов выгрузили нас уже в полной темноте на берегу б. Андреевка, под Посьетом. При этом выяснилось, что то ли наш Адмиралиссимус что-то не недорассчитал, то ли передовой отряд квартирьеров, который выехал раньше и должен был подобрать место для лагеря, смыло штормом. Но, в итоге, никто нас не встретил. Долгая дорога в кузове «ЗИЛа» изрядно подрастрясла «бывалые» косточки. Я уже собрался было накатить «с устатку» кирьянов 10, завалиться в спальник и поспать до рассвета, но у Мелкого, оказывается, был план Б: перед тем, как быть, например, смытыми штормом или арестованными погранцами, квартирьеры, оказывается, должны были оставить информацию на биостанции то ли ДВГУ^[2] , то ли ТИБОХа, то ли еще чего-то. До нее рукой подать – всего ничего - километров пять напрямую по сопкам вдоль берега. Ну ты, Кэп, не хуже меня знаешь: что это такое «километров пять по сопкам вдоль берега». Да еще в полной темноте. Да еще на пароме в Славянку разговорился я с местным урядником^[3], у которого рука на шине была забинтована в 5 слоев – так он рассказал, что у них тут, оказывается, тигры расплодились до невозможности. Так вот, их – ментов – отправили снижать поголовье. Ему-то самому еще повезло: его «киса» только по руке «погладила» - «сохнет, вот, теперь рука-то». А напарника-то его – опера – («царствие ему небесное») совсем загрызла. Ибо не хрен с ПМом на тигру ходить. Кису ту, кстати, так и не поймали до сих пор. …

Пытаюсь донести все это до Мелкого и убедить его выставить анти-тигриный пост и поспать до утра. Но куда там! «Бывалый» ведь для того и едет, чтоб «километров пять напрямую по сопкам вдоль берега, в полной темноте, увертываясь от кисок, отведавших «человечинки». Можно, конечно, было бы и упереться, но представил себе кривую ухмылку Мелкого….

В общем потопали мы…Три капитана-лейтенанта и я. Все было как всегда, когда второпях, в темноте и по сопкам: фонарь у капитан-лейтенантов «сдох» минут через сорок, батарейки запасные они взять забыли, равно как и воду. Я же, видать, до такой степени сконцентрировался на неизбежной встрече с кисой, что проконтролировать младший офицерский состав не удосужился. В общем, когда все это выяснилось, возвращаться назад смысла уже не имело. Согревала лишь мысль о том, что в полной темноте тигриные глазки будет видно издалека.

Часа через три спотыкания в тьме дальневосточной, сопровождающегося таким сопением, кряхтением и такими матюгами при сходе с тропы, что все тигры в округе должны были в ужасе убежать в другой ареал обитания, когда надежда найти биостанцию превратилась в полную безнадегу, впереди, метрах в трех, в полной темноте вдруг вспыхнул ослепительный свет. Это, как выяснилось позже, когда глаза немного «отошли» от свето-шока, открылась дверь лаборатории пресловутой биостанции, и из ярко-освещенного помещения в кромешную темноту вышел (как выяснилось позже - покурить) какой-то мужик.

«Воды!!!» - захрипел я из последних сил. Тот метнулся обратно и тут же принес лабораторную склянку. «У нас только дистиллиФоФанная!». Тут я чуть и не упал. Не от того, что вода дистиллированная (я бы и из лужи воду выхлебал, даже если б существовала угроза стать козленочком!) – а от незабываемого и неповторимого дефекта речи. Это ж надо такому случиться: забраться за 10 тысяч верст от дома, «проспотыкаться» пять километров в полной темноте по сопкам вдоль берега, постоянно находясь под угрозой тигриной атаки, чтобы встретить однокурсника Саньку Е*.

В общем, пока капитан-лейтенанты выясняли у набежавших откуда-то старших и младших научных сотрудников и прочих тому подобных лаборантов судьбу наших квартирьеров (их лагерь таки смыло штормом, и они перебрались в соседнюю бухту Рисовая), мы с Саньк о м под дружескую беседу отведали из его запасов «молочка биолога», запивая пресловутой дистилиФоФаной водой. Капитан-лейтенанты от «молочка биолога» (далее – «МБ»), под нашими недоуменными взглядами, переглянувшись, дружно отказались, и скоро мы уже спотыкались по тропке назад. «Молочко» меня отлично взбодрило, и обратный путь показался, как минимум, вдвое короче. Да и тигры были больше не так страшны.

По возвращении выяснилось, что анти-тигриный пост с источником открытого огня (костра – т.е.), несмотря на мои настойчивые рекомендации не выставлен, а капитан-адмиральский личный состав, включая самого Адмиралиссимуса, дрыхнет без задних ног. Да и передних тоже. Й-эх! Твою-растакую! Хлебнул я с горя из своей заветной фляжки «кирьянов» пять и, приготовив на всякий случай фонарь и водолазный нож, тоже завалился спать, укрывшись «штормягой».

Снился мне Санька, все время предлагавший свою «дистилиФоФаную» и время от времени почему-то мяукающий. Пробуждение было кошмаром: где-то шагах в 10 от меня кто-то …даже не взревел! В этом звуке не было ничего человеческого! Такой звук могла издавать только уже лишенная нервной ткани плоть, пожираемая еще заживо каким-нибудь плотоядным организмом. Тигрой, например. Вот оно! Ведь говорил же Мелкому…

(Лакуна 1 - на протяжении примерно 4 строк ввиду значительного повреждения восстановить текст не представилось возможным).

….[хва]таю нож, и готовлюсь защитить хотя бы капитанш. Мелкого не так жалко: ведь предупреждал же…

Кисы, однако, нет. А есть стоящий неподалеку с застенчивой улыбкой некто Дима Большиков (а может и Меньшиков – они там сами путаются в своих Большиковых и Меньшиковых). Дима, оказывается, имеет обыкновение (при полном попустительстве Адмиралиссимуса, несомненно) таким образом будить личный состав поутру. Привычка, понимаете ли, такая. Я, конечно, за время службы всякого повидал, и выдержка у меня – на уровне, но уж очень интересно мне было бы посмотреть, что бы с «энтим петушком» сделал наш Боцманюга, попробуй тот пропеть у него над ухом поутру в 6.00. Да еще и на незнакомом месте, кищащем голодными тиграми! Да еще и в период отпу[ ска]!

(Лакуна 2 - на протяжении примерно 2 строк текст не восстановлен).

 Весь, так ужасно начавшийся день, как водится, заняло развертывание инфраструктуры или, попросту, обустройство лагеря. И тут «пошли» откровения. Выяснилось, что палаток в лагере всего три. Одна – продуктовая. Другая – моя двухместка. Остальная – огромный солдатский шатер. Капитанов, этак, на сорок. Ну, это еще ладно! Спать капитан-адмиралы собрались попарно в двухместных спальных мешках, преобразуемых из обычных оригинальным способом. «Так - теплее!» - высокопарно и, несомненно, со знанием дела пояснил мне Адмиралиссимус. Дальше – больше. Ближе к вечеру, когда я осторожно поинтересовался у Адмиралиссимуса, как планируется отметить открытие лагеря, и не нужна ли помощь ихнему заму по поддаче в плане координации усилий и объединения спец-ресурсов, выяснились шокирующие обстоятельства: вся адмиральская команда – не пьет. ВСЯ! СОВСЕМ! И таковая же добровольная абстиненция ожидается им, Адмиралиссимусом, от меня! Я не успел еще по полной охренеть от этой новости, как выяснилось, что спать я должен не в своей палатке, а в их вигваме, причем, в одиночку (дескать, спальник у меня не той системы). Кроме того, подъем утренний - в 6.00 (когда все нормальные подводники еще сладко спят после «вчерашнего»), общекомандная зарядка, общекомандное же построение и подъем флага. После чего НЕПРОШТРАФИФШИЕСЯ!!! допускаются до завтрака, и, может быть!!!, до последующих спусков под воду.

Тут моя толерантность и политкорректность кончилась. Не помню, в каких именно терминах и выражениях, но я твердо потребовал от Адмиралиссимуса безусловного выполнения достигнутых ранее соглашений, суть которых сводилась к использованию моих знаний о Японском море, контактов с местными (в т.ч. погранцами и ментами), а также возможностей фото-кинотехники в обмен на предоставление «железа» и воздуха. Ну, и места в шлюпке, конечно. В широком смысле этого выражения.

Произошел, что называется, острый обмен мнениями. Пришлось даже ненавязчиво намекнуть на ч.2 ст.118 УК РСФСР (в том плане, что ощутимая часть прекрасной половины адмирало-капитанов совершеннолетия к моменту попадания в двуспальные мешки еще, конкретно, не достигла).

Адмиралиссимус при ссылке на статью 118 внешне никак не изменился, но внутренне, видимо, вздрогнул. Учитывая мои прошлые и, возможные будущие заслуги, в качестве исключения, мне было разрешено:

1. Спать в своей персональной палатке, но! Без права приглашения адмирал-капитанш в таковую палатку даже в светлое время суток (соответствующее наблюдение будет вестись круглосуточно!).

2. Употреблять спиртные напитки и курить, но! Исключительно в одиночку, в своей палатке с завешанным пологом – либо вне лагеря.

3. Не принимать участия в общекомандной физзарядке, но! выходить к подъему флага.

Адмиралиссимус также выразил глубокое сожаление, что я не разделяю их (адмиральских) принципов (причем, я почему-то абсолютно уверен, что на самом деле он больше сожалел, что не может сам бухнуть, покурить и завалиться спать в отдельной палатке с молодой женой (которая, между прочим, присутствовала здесь же, в команде, в ранге капитана не то 1-го, не то 2 ранга). Ну, и «забить», конечно, на зарядку. Им также была выражена надежда, что эта моя первая поездка в составе адмирал-капитанского экипажа будет и последняя. Кто бы сомневался!

Вечером при начавшемся мелком моросящем дождике состоялось общекомандное сидение (иначе и не назовешь!) возле костра, которое при наличии мелкого моросящего дождика и отсутствия «кирьянов», как и следовало ожидать, вылилось в недолгое и унылое пение унылых же песен абсолютно небоевого содержания. Эх! Как мы открывали лагерь в «Анне» в «восемьдеся втором»!. А ведь ураган был еще тот….

Утро следующего дня – солнечно и тихо. Придя в себя от очередного Большиковского (или Меньшиковского) вопля (в какой-то мере это бедствие помогли пережить ватные ушные тампоны), наблюдаю, не вылезая из палатки, происходящее на «палубе». А на «палубе» экипаж дружно гуськом передвигался вокруг костровища вслед за тов. Мелким, то вздевая руки к небу как бы с мольбой «Когда все это кончится!», то приседая, то выделывая вслед за своим вожаком другие разные коленца. Вожак довольным голосом подбадривал, подгонял и поучал послушную стаю: «Живее!, быстрее!, энергичней!». Ну, прямо как армейский сержант на плацу! С комплексом Наполеона…В игрушки военные не наигрался…

Вдоволь насладившись зарядкой, удовлетворенный Адмиралиссимус скомандовал приготовиться к подъему флагу и почему-то передал слово своей супруге. Последняя вышла из строя и с нескрываемой горделивой улыбкой заявила, что по ее мнению за несомненные заслуги Адмиралиссимуса в нелегком деле организации поездки на Дальний Восток право поднять флаг ему же стоит и предоставить. Желающих оспорить таковое мнение, естественно, не нашлось. Адмиралиссимус с такой же горделивой улыбкой неторопливо и, явно, со знанием дела уверенно реализовал свое право.

О времена, о нравы! Помнится, сколько с кем ни ездил - всегда право первый раз поднять флаг (открыть сезон или лагерь) предоставлялось какому-нибудь юнге, впервые в жизни увидевшему море, или, на-пример, Боцманюге, с риском для жизни спасшем запасы экспедиционного спирта… В общем, в очередной раз подивился: как все чудн О у них устроено.

Но с обеда Большикову (или Меньшикову?) удалось-таки запустить компрессор, начались спуски и времени на удивления и изумления не осталось. Капитаны всех рангов как муравьи метались между лагерем, компрессором и морем, перетаскивая «забитые» и пустые баллоны, груза и прочее. Готовящиеся к погружениям пары, намылившись, натягивали на себя и друг на друга «гидры» всех типов, видов, степени самодельности и изорванности, и кто сразу, а кто и вдоволь побулькавшись на поверхности, уходили под воду.

 Среди всего этого безумия важно похаживал Адмиралиссимус, подгоняя, по его мнению, вконец обленившихся лейтенантов, капитанов, да и адмиралов тоже. Так и вспоминается при этом незабвенный дон Педро из «Человека-амфибии»» с его непререкаемым: «В воду, жаба!». Такое впечатление, что решил Мелкий извести на всякий случай всех, кто даже потенциально может дорасти до его высокого чина.

Ну, это - их дела, а мое дело – снимать, снимать и еще раз снимать, пока не кончился «Орвохром» ^[4] , не сдох «ФЭД», не протек бокс и пока у Большикова-Меньшикова не «помер» компрессор. В части, касающейся фотосъемки, надо сказать, у нас с Мелким полная любовь и взаимопонимание - условия для работы он создал идеальные: «воздух» – без ограничений, места съемки – любые, сопровождение – опытные напарники, чином никак не ниже кавторанга^[5], которым не надо долго объяснять куда плыть, какую позу принять для оживления подводного пейзажа, на каком расстоянии и на сколько надо замереть, пока я не выставлю на «ФЭДе» все выдержки, диафрагмы. и фокусировки. Чаще всего работаю с контр-адмиралом Дюшей. Тот вообще все с полу-слова понимает. Как-то раз нам даже Адмиралиссимус со своей любимой женой составили компанию. Заснял их во всех видах и позах. Получилось очень даже эротично (слово «эротично» зачеркнуто и заменено на «киногенично»). При этом он прихватил свой чудовищный фото-комплекс (назвать его просто фото-боксом язык не поворачивается – столько на него навешано всяких-разных осветителей, вспышек, отражателей, штативов, прицелов, тумблеров, проводов и пр.). Что касается эффективности…Не знаю, не знаю… Жизнь подсказывает, что чем сложнее аппарат, тем больше с ним геморроя. А Мелкий, похоже, только на кнопку затвора и нажимал. Будто, у него там в боксе японский автомат какой…).

Кстати о геморрое… Вот с чем полный-преполный нескончаемый геморрой, так это с моей «Авророй». Вот же дьявольское изобретение! То пленку зажует в лентопротяге, то жужжит, но не протягивает ее, то «вырубается» ни с того - ни с сего, а то так просто не включается под водой. Со стороны это выглядит так: мы с Дюшей, одеваем всю сбрую – «гидры», аппараты, «грузачи», проверяем работу «Авроры» пробным включением и, соблюдая все правила, плавно! (чтоб ничего, не дай Бог, не стряхнуть) уходим под воду. Фиксируемся метрах на семи (выше – сильно болтает, как правило), Дюша занимает загодя обговоренную киногеничную стартовую позу, и я, подав ему знак «Мотор» плавно! нажимаю на рычаг пуска, втайне надеясь, что уж на этот-то раз эта ошибка инженера отснимет хотя бы метр пленки.

Щас! В лучшем случае пожужжит чуток, а счетчик метража как был на нуле, так и есть. Я показываю Дюше общеизвестный «народный» знак, ничего общего не имеющий с водолазными сигналами, и мы грустно идем на берег. Там я, не снимая «гидру» (слишком долго), сажусь на раскаленный на солнце камень (как вариант - на раскаленный на солнце песок), друг Дюша с головой накрывает меня заранее заготовленным спальником, и в полной темноте, чтоб не дай Бог! не засветить кинопленку, обильно обливаясь потом, разбираю на ощупь камеру, проверяю кассету и прочее. Все, вроде, нормально. Вылезаю наружу мокрый как мышь и первым делом нажимаю кнопку пуска.

Работает подлая! Как часы! Верный Дюша, затравленно озираясь на снующую не вдалеке тушку Мелкого, сует мне зажженую сигарету и обмахивает от перегрева ластой. Быстро докуриваю, и, грязно матеря в очередной раз изготовителя убыточного конверсионного изделия – Ленинградский оптико-механический завод «ЛОМО», - мы снова идем под воду.

Хрена там! Иной раз мне кажется, что у моей «Авроры» развился искусственный интеллект. Ну не хочет она под воду! «Сухопутная я, дескать!».

В конце-концов становится ясно, что «Аврора» в близко-срочной перспективе побеждает, и я решаюсь сосредоточиться только на фотосъемке. Благо «ФЭД» надежен как Железный Феликс.

Надо сказать, что флора и фауна тут на удивление бедны по сравнению и с бухтой Анной, и с Киевкой. Ламинарии, Золотого ерша, агрессивных мохоголовых собачек, кусающих за ласты, не говоря уже об осьминогах! - нет от слова «совсем». Ну, точнее, есть. Но с Киевкой той же – никакого сравнения. Стай рыб тоже как-то не наблюдаю. Зато интересные фотки должны получиться на 17 метрах: было на удивление светло и прозрачно, огромные колючие эвастерии и камбала непуганая. Плывешь, бывало, и на нож ее нанизываешь. Как мясо на шампур.

Порадовал также полузатопленный баркас: кнехты, винт, перо руля сплошь покрытые патириями и ежиками весьма впечатляют. Да и подплав вокруг плавает стройный, я бы даже сказал – изящный, и улыбчивый. Не то что наш Боцманюга, который и в кадр-то не каждый раз влазит! А уж улыбку свою состроит…..В общем, фотосъемка, в целом, состоялась и дай Бог…..

(Лакуна 3 - на протяжении примерно 2 строк –текст не восстановлен)

…[что] касается «железа», то впервые мне тут довелось плотно поработать в «семерке» ^[10]. Их у Адмиралиссимуса полным-полно (А еще говорят: «Бедные студенческие клубы!»). Аппарат, конечно, - шаг вперед по сравнению с нашими «копейками»: вместо наших двух противогазных трубок - один прочный шланг высокого давления и вода в него не заливается. «Легочник» с загубником объединены в один блок – «сосать» воздух, напрягая легкие, не приходится. Даже резиновые «галоши» - основания баллонов – предусмотрели, наконец-то.

Но! Не изгадить идею, как всегда не смогли. Манометра нет. От слова «совсем»! Гребешь себе где-нибудь на «тридцатчике» и не знаешь - сколь там атмосфер в баллонах осталось. Предполагается, что как будет он кончаться и станет тебе тяжко дышать - так сунешь ты руку назад вниз, нашаришь за спиной ручку включения резерва (обычно она болтается за спиной где-то в районе пояса и больше всего напоминает керамическую грушу - ручку слива бачка унитаза (это когда бачок верхнего расположения), потянешь ее нежно вниз и наступит благодать. В том смысле, что откроется отсек резерва воздуха, дышать снова станет легко и приятно, и потянешься ты потихоньку на поверхность, имея в запасе аж 70 атмосфер.

На деле же все это выглядит иначе: плывешь ты на том же «тридцатчике» (ниже идти в «семерке», просто, страшно!) и красотами ни хрена не любуешься – одна мысль терзает неотступно – сколько там еще воздуха? Вот, вроде, вдох «потяжелел»… То ли ты приустал, то ли на самом деле кончается - думать особо некогда. Шаришь все более судорожно за спиной в поисках проклятой груши – а найти не можешь. Нет ее! Как будто откусил кто! Или сама отпала! А дышать-то, между прочим, все тяжелее и тяжелее! Нащупал, наконец – скорей ее дернуть! Хрена! Не дергается! Заел чертов привод – тросик на блоке. Не иначе, враги народа его сконструировали.

Пока с этой грушей «борешься» - воздух окончательно «сожран», и тут, хорошо, если напарник - опытный. Далеко не отплывает и все время на тебя оглядывается. Видит, что ты рукой в районе задницы шурудить начал, а глаза при этом от страха как у рака на стебельках, так, не медля, ныряет тебе за спину и двумя руками, что есть мочи рвет грушу вниз. Дюша в этом плане - просто образец надеги. Контролирует ситуацию перманентно. Если б не он…С болтающимися на ремешках боксами и измерителями грушу найти и суметь ее дернуть вообще не реально. Пару раз я в этих ремешках намертво запутывался, так что про…..

(Лакуна 4 - на протяжении примерно 6 строк)

…. «пятерка» в этом смысле не намного лучше. Видать инженерам-вредителям поднадоело отписываться за погубленные жизни несчастливых обладателей «семерок», которые в нужный момент не смогли найти или дернуть с нужной силой грушу резерва, а верного Дюши рядом не оказалось. В общем, не долго думая, перевернули они «семерку» вверх ногами, точнее - «галошами», так, что рифленая рукоятка резерва оказалась внизу, в районе пояса, но, опять же, сзади. Искать ее не намного удобнее, но хоть груши идиотской не стало. Опять же, шланг к легочнику, удлинился раза в два и идет от редуктора, который оказался в самом низу. Со стороны смотришь – впечатление такое: плывет этакое «чудо-юдо» «калошами вперед, а из района задницы шланг торчит. И в рот заходит. Будто резерв уже кончился и перешел аквалангист в автономный режим газоснабжения. А уж в кадре смотрится…Тьфу!

(Лакуна 5 - на протяжении примерно 4 строк)

……напарник, тоже Андрюха. И тоже - флегма. И тоже - в хорошем смысле. Пошел как-то в воду с пикой. Хотел камбалки к ужину наколоть. Выходит – мать честная! Как старый капустный кочан – «гидра» вся в клочьях. Но пика в руке. «Чё, - говорю – стряслось?!». «С осьминогом подрался немного» - спокойно так говорит, и голос ровный. Вспомнил я по аналогии как на Белом море Боцманюга, хлебнув за успешное прибытие на место спиртика, залез на утес и раскочегарил в сумерках паяльную лампу… Его как из моря вытащили, так он таким же ровным спокойным голосом честно признался, что забыл привязанный к «паялке» взрывпакет. Плюс еще и технарь - золотые руки. (Это я уже снова про Андрюху Летовальцева). Как у меня приводы разные управления в «ФЭД»овском боксе «накрываются» – так Андрюха тут как тут. Даже звать не надо. Что-нибудь да придумает. Но вот «Аврору» победить даже он не смог, хотя и….

(Лакуна 6 - на протяжении примерно 8 строк)

…[п] римечать такие явления: время от времени то одна, то другая капитанша, а то так и по двое сразу, со смущенной улыбкой, но твердо и напрочь отказывались от утренней физ-зарядки. Адмиралиссимус каждый раз неизменно впадал в неописуемую ярость, пятнами покрывался – что твой зверь морской – восьминог, и с негодованием лишал «отказниц» права погружаться, и, как правило, одарял внеочередными нарядами по камбузу. Хотел я ему посоветовать проконсультироваться у своей молодой жены на тему….

    (Лакуна 7 - на протяжении примерно 4 строк)

……так что приеду я, скорее всего, стройный как Аполлон (или как Кащей, что вернее). Еще когда скидывались в казну перед поездкой меня, было, насторожила величина «сброса». Но я тогда, сдуру, несомненно, подумал, что это только первоначальный взнос. Уже на второй день спросил Мелкого напрямик: когда он намерен вмешаться в организацию нормального водолазного питания. С учетом повышенного расхода калорий при спусках и потребности молодых развивающихся организмов как капитанов, так и адмиралов. Видел бы ты, Кэп, как он в ответ губу оттопырил!…

Можно, конечно, смотаться в близлежащий «чипок» и прикупить колбаски, там, или сырка того же, голландского, на-пример. Но не жрать же их тайком в одиночку в палатке! Так, что даже «МБ» перед сном я потребляю исключительно как высококалорийный продукт, и исключительно для поддержания сил. Закусывать же приходится корочкой хлеба, а то и по-ментовски – спичечным коробком занюхивать (с некоторых пор Мелкий ввел секвестр на потребление хлеба).

При всем при этом массового похудания личного состава (если не считать меня многогрешного) как-то не наблюдается. Долго удивляться не пришлось. Приметил я: адмиралы как на дно идут, так что-нибудь да вытащат и - на камбуз. И все в дело идет. В том смысле, что на их подкормку. И моллюски, и ежи, и прочие другие разные вустрицы. Не удивлюсь, если скоро и до патирий доберутся. То-то я замечаю - иной раз со стороны камбуза такой аромат идет, что обходить его приходится исключительно с наветренной стороны.

Тут как-то раз биологи ДВГУ-шные или еще какие на баркасе подгребли, предложили помочь им какую-то живность с неприличным названием «спизулла» пособирать на песчаной банке. Якобы, для научных опытов. После того как выяснилось, что она (спизулла эта) встречается не часто, очень питательна и имеет важное народно-хозяйственное значение как потенциальный кормовой продукт, от желающих оказать посильную помощь науке отбою не было. Пошел и я. Думал поснимать процесс сбора.

Хрена там! Спизулла оказалась обыкновенным невзрачным двустворчатым моллюском в виде округлых ракушек размером со сливу, да еще и живущим под слоем рыхлого грунта. Обнаружить ее можно, оказывается, только непрерывно шурудя руками в этом грунте. Естественно, что поднявшиеся немедленно клубы мути исключили всякую фотосъемку, и я пошел наверх. На палубе царило пиршество: под руководством «научников» шла дегустация «краснокнижного» продукта. В сыром виде. Без ограничений. И стали меня терзать смутные сомнения, что вся эта затея с оказанием помощи науке - не более, чем способ насобирать на халяву, за счет бедных и неискушенных еще студентов ценный морепродукт и толкнуть его по сходной цене. Тем же китайцам, на-пример. Десять мешков спизуллы! Какая там, на хрен, наука!

Шум я поднимать, однако, не стал: во-первых, может «научникам» и самим жрать нечего по причине Горбатой перестройки и гласности, когда зарплату по пол года не платят, а во-вторых…. «Во-вторых» я тоже оказался прав: вечером, когда уже заполз в палатку, чтобы накатить свои положенные 10 «кирьянов» и отдохнуть, в лагере послышалось и до поздна продолжалось громкое сытное чавканье, а временами - даже мерный хруст. Это - когда раковина долго не открывалась, как я понял. Это получило косвенное подтверждение при посещении на следующий день гальюна…. Ну как тут не вспомнить бессмертные строки про дона Тамэо на обеде у Арканарского короля – «костей после него не оставалось»….

Дошло до меня тут как-то, что у одной капитан-лейтенантши (очень даже симпатичной, между прочим) День рождения намечается. Выступил я перед Мелким с инициативой состряпать шоколадные колобки (как на Белом море я сотворил – помнишь – Боцманюга еще всю добавку сожрал?). Тут такое началось! «Бунт на палубе, подстрекательство, экстреми…..      

(Лакуна 8 - на протяжении примерно5 строк.)

….[Где]- то незадолго до отъезда, когда море слегка заштормило (вообще-то с погодой нам сильно повезло – с ужасом вспоминаю бухту Киевку в 1985ом – 2 недели непрерывного шторма с проливным дождем), а от запасенного «Орвохрома» осталась одна резервная кассета, Адмиралиссимус предложил смотаться с ним во Владик, порешать вопросы с отправкой компрессора, баллонов и прочего «железа». Я с удовольствием присоединился к нему – приустал уже от каждодневной рутины. На обратном пути поступило еще одно ненавязчивое предложение – заехать в бухту Баклан (окраина райцентра Славянка), где, как доподлинно известно Адмиралиссимусу, стоит, якобы, на берегу возле местной спас-станции лагерь аквалангистов и, вроде они тоже из Свердловска, и, что уж совсем невероятно – все как один-менты!

Я, конечно, немедленно поддержал идею: разыгравшееся воображение нарисовало яркую картину неспешного употребления «кирьянов» под легкий дымок сигареты и байки про «нелегкую службу» и подводные приключения.

Раскатал губешки… Менты, правда, и впрямь нашлись, и именно - возле спасательной станции. И сидели они за самодельным столиком у самого моря. И стояла на столе «она самая». И один из них, как и положено, спал, что называется, «мордой в салате». Но. Тут же выяснилось, что сезон они уже закончили, основную группу и «железо» отправили и сами снимаются через час, из ментов у них в команде только двое – урядник и БХССник^[6] с Верх-Исетского, а «её самой» осталось меньше половины.

В общем, допили мы ее вдвоем с урядником М*^. (Адмиралиссимус при этом только недовольно шевелил усами) и, обменявшись, что называется, контактной информацией, расстались.

Чуть позже дошли до меня слухи, что километров 10 севернее нашей «Рисовой» есть очень даже интересная бухта Витязь. Точнее, бухту эту на карте я, конечно, видел и раньше. Но вот что бухта эта необычная… Из этих слухов, которые я, насколько это было возможным в моей ситуации, проверил, следовало, что в бухте этой была некогда дислоцирована база подводных лодок, а теперь, дескать, размещена лаборатория каких-то гидробиологов и, якобы, еще какая-то секретная лаборатория, и тоже «гидро», кстати.

И стали меня тут терзать смутные сомнения: через пяток дней Адмиралиссимус со своими капитанами должен возвращаться домой – заканчиваются каникулы у студентов. А у меня (и у Дюши, между прочим!) от отпуска еще полторы недели остается. И заветная катушка «Орвохрома». И неизрасходованные стратегические запасы кинопленки и батареек для «Авроры», будь она неладна! Да и недоупотребленное «МБ» домой везти…Дурная примета!

Короче, промучившись пару дней, поделился я этими смутными сомнениями с верным моим другом и напарником по подводной фото- и киносъемке Дюшей, и обоюдное решение было единогласно принято. Оно отличалось лаконичностью и состояло из 2 пунктов:

Пункт №1 - отправив адмиральскую команду домой, перебраться в «Витязь»;

Пункт №2 - там видно будет.

Хотелось, конечно, надеяться, что раз в бухте есть биостанция, то есть там и биологи. И среди них, может быть, есть те, кто море изучает. А как его изучать без акваланга?

Может они, конечно, планктон изучают, и тогда им микроскопы нужны, а не баллоны. Но оставался еще вариант с секретной лабораторией ВМФ: а вдруг они там «ихтиандров» выводят? Мы бы подсобили, если что.

«На крайняк» можно и в «первом» комплекте понырять. Дюша, вон, на «пятнашку», без напряга ходит. Опять же места разведаем, и на следующий год – всем «Аргионом»!... С Боцманюгой!..С обоими Шуриками! С….

(Лакуна 9 - на протяжении примерно 4 строк.)

….[На] прощальном вечере у костра царило радостное оживленье. Капитан-адмиралы как дети радовались отъезду. Еще бы: ни тебе больше Большиковских (или Меньшиковских?) побудок спозаранку, ни тебе больше групповых хождений в полуприседе вокруг костра, ни тебе несправедливых нарядов за гендерные особенности, ни тебе «сухого закона» больше. Дембель, короче!

И был вполне себе праздничный ужин (с нашими-то, «Аргионовскими», конечно, не сравнить!) в кои-то веки исполнялись жизнерадостные, я бы даже сказал – бравурные) песни. Многие для меня - абсолютно новые, не слышаные ранее. Некоторые (например, «Что снится нашим ворогам…») очень даже обогатят наш «Аргионовский» репертуар. Так, что съездил я, уже хотя бы по этому, точно - не зря! А тяжкие моральные потери, понесенные в неравной борьбе с Адмиралиссимусом как субъектом и Адмиралиссимусизмом как явлением, Боцманюга, надо думать, компенсирует на очередных «маневрах» «Аргиона».

Мы с Дюшей тоже были радостно оживлены: во-первых, завтра начиналось новое и абсолютно неизведанное приключение в б. Витязь (может быть, даже на секретной базе ВМФ!); а во-вторых, с соблюдением всех необходимых мер предосторожностей – чтоб Мелкий чего не заподозрил и, упаси Господи!, не разжаловал друга Дюшу в матросы - мы с другом Дюшей по очереди отлучались в мою палаточку. А там неразбавленный «он самый». Который – «молоко биолога», он же «МБ». И которого еще на две бухты «Витязь» хватит. Что бы там с нами ни приключилось.

Кстати о биологии. С неописуемым удивлением узнал, что один из унтер-офицеров Мелкого – по имени Наташа – учится на «моем» биофаке УрГУ^[7]. Ничего себе! Чего ей в «альма-матери» не хватало! Там ведь «Колорадский Жук» после меня на клубе подплава остался! Одни усы чего стоят! Мелкий – близко не стоял! И вообще, чтоб нормальный «УНИВЕРец» связался с «УПИйцами»…При этом подчеркнуто безоговорочно и безупречно выполняет все распоряжения Адмиралиссимуса, при этом, как и положено, «ест его глазами». К обозначенному мной в ее отношении естественному, казалось бы, интересу естественной положительной реакции не проявила. Равно как и ко вполне конкретному предложению продегустировать в моей палаточке стратегические запасы «МБ». Да чтоб биолог отвернулся от биолога в сторону «УПИйца» и отказался при этом от «МБ»?! Чур меня! Чур! Изыди нечистая сила! Что-то тут не так…Может выслужиться хочет? До адмирала…М-да….

Наутро, после прощального вечера – слезное прощание. В прямом смысле. Все-таки подплав сплачивает как ни что другое. Даже несплачиваемое. Как вспомнишь: как вон с тем «контриком» (контр-адмиралом) до полной одури по переменке «пинал» стартер, намертво, казалось бы, заглохшего компрессора. А вон с тем «вициком» (вице-адмиралом), пытаясь всплыть с «двадцатчика», по очереди дышали из одного «легочника» (в очередной раз и как всегда - абсолютно некстати - заело рычаг включения резерва на АВМ-7 – будь он неладен!). А во-о-о-о-н с тем очень даже симпатичным матросиком (есть все-таки, у Адмиралиссимуса в команде кроме адмиралов и капитанов еще и немножко «салажат») мы приятно общались. На тему неизбежной дивергенции и стратификации, конечно. А как киногенично они позировали, самозабвенно и по-детски непосредственно играя в чехарду всей командой, во главе с самим Адмиралиссимусом!

В общем, не скрою, даже скупая мужская слеза закипела. Глядь – и у Адмиралиссимуса глаз повлажнел, и ус дрогнул. В том смысле, что он, Адмиралиссимус, готов в чем-то пересмотреть некоторые свои скрепы в отношении некоторых членов команды и открыт для дальнейшей кооперации, если, конечно…Тут он махнул рукой и дал команду грузиться в подъехавший «ЗИЛок». Мы с Дюшей помахали рукой вслед адмиралам, и пошлепали потихоньку по грунтовке, надеясь, что какая-нибудь попутка подберет. Шлепать все 10 верст по грунтовке, идущей через сопки, нам совсем не улыбалось.

 

Часть 2

И не улыбнулось, ведь! <