Первые произведения на французском языке.

Первые стихи Пушкина были на французском языке. 

"Stances" и "Mon Portrait"по воспоминаниям лицейских товарищей Пушкина, являются одними из первых стихотворений, написаным поэтом в Лицее. Известно, что еще в семье, до поступления в Лицей, Пушкин по примеру отца писал французские стихи. Оба эти стихотворения были опубликованы только после его смерти.

Mon portrait.

Vous me demandez mon portrait,

Mais pein d'apres nature;

Mon cher, il sera dientot fait,

Quoique en miniature.

 

Je suis un jeune polisson,

Encore dans les classes;

Point sot, je le dis sans facon

Et sans fades grimaces

 

Onc il ne fut de babillard,

Ni docteur en Sorbonne -

Plus ennuyeux et plus braillard,

Que moi-meme en personne.

 

Ma taille a celles des plus long

Ne prut etre egalee;

J'ai le teint frais, les chevrux blonds

Et la tete bouclee.

 

J'aime et le monde et son fracas,

Je hais la solitude;

J'abhorre et noisee, et debats,

Et tant soit peu l'etude.

 

Spectacles,bals me plaisent fort,

Et d'apres ma pensee.

Je dirais ce que j'aime encor...

Si n'etais au Lycee.

 

Apres cela, mon cher ami,

L'on peut me reconnaitre:

Oui! tel que le bon Dieu me fit,

Je veux toujours paraitre.

 

Vrai demon pour l'espieglerie,

Vrai singe par sa mine,

Beaucoup et trop d'etourderie

Ma foi, voila Pouchkine.

Переводы А.С.Пушкина

"Переводчики - почтовые лошади просвещения". Вслед за Жуковским не погнушался и пушкин впрячься в тяжелый рыдван западной литературы и тащить его по русским ухабам, даже и выбиваясь иногда из сил. "Мера за меру" - странная и кажется не совсем удавшаяся драма Шекспира, но попытка Пушкина сгустиь её поэму (что бы ни думал о ней сам Пушкин) удалась еще гораздо менее. Точно так же и стихотворение переложение из Баньянова "Странника", несмотря на восторг Достоевского, к лучшим его созданиям не принадлежит. Однако сожалеть о затраченном на эти попытки времени было бы близоруко, тем более, что и "Пир во время чумы" - почти перевод, даже больше перевод, чем "Анджело", а здесь в высшей мере совершилось чудо, которое Пушкину так часто удавалось совершать. самый выбор переведенного отрывка: лучшего куска в безразличной пьесе посредственного автора, дословность перевода некоторых стихов и легкая, но решающая переделка некоторых других; замена обоих песен, использующая мотивы уже намеченные у Вильсона, но меняющая окраску целого и дающая ему новый смысл; все это свидетельства именно пушкинского переимчивого и преображающего гения. Неизбежность преображения была такова, что заправским переводчиком, как Жуковский, Пушкин не сделался; ему даже казалось, что Жуковский переводит слишком много,- сам он больше подражал и переделывал, тем самым продолжая, однако, деятельность того, кого недаром называл учителем. Переделки могли не удаваться, но здесь и намерение важно, не только результат, да и не в отдельных участках или неудачах дело; дело в том, что Пушкин всю жизнь дышал воздухом европейской литературы и так впитал ее в себя, что вне ее (как, разумеется, и вне России) становится непонятным все, что он написал, все направление его творчества.

Вот конкретный пример переводов на русский язык произведений французского поэта, всегда привлекавшего Пушкина, Андрэ Шенье.Из которого Пушкин переводил и целые стихотворения, и рассыпанные в разных его произведениях строки или двустишия.

На переводах из Андре Шенье можно проследить дальнейшую эволюцию Пушкина-переводчика, начало которой положено в переводах из Парни.

В том же 1824 году, когда была создана "Прозерпина", Пушкин перевел и V элегию Шенье. Это хронологическое совпадение представляет особый интерес: оно говорит о стилистическом многообразии зрелого пушкинского искусства, о стремлении Пушкина в каждой переводимой им пьесе создать специфический образ мир, возникший в своей собственной культурно-исторической среде, особую, лишь для данного случая подходящую интонацию.

Пушкин, переводя, стремился освободить стихотворения от того, что ему представлялось случайным. Он хотел дать жанр оригинала в чистом, беспримесном виде, и потому иногда "редактировал" оригинал. В этом смысле Пушкин разделял взгляды таких своих учителей, как Батюшков и Жуковский. Но анализ пушкинских переводов до 1825 года (Парни, Шенье) говорит еще об одной особенности подхода Пушкина к поэтическому произведению: он видит в нем прежде всего художественное целое, которое именно как целое, как художественное единство, и должно быть передано на другой язык. Элегия Шенье переведена Пушкиным не как соединение отдельных строк, ритмических йодов, малых и развернутых образов, или, тем более, слов и фраз, но как целостное поэтическое творение, которое, разумеется, состоит из этих строк, ритмов, образов, слов, фраз, но значит гораздо больше, чем простая сумма этих элементов. В понимании произведения как системы, как целостности Пушкин пошел дальше своих учителей. Для Батюшкова и Жуковского единство произведения обеспечивалось субъективным единством авторского переживания; для Пушкина единство, целостность носит характер объективный, и оно может быть воссоздано разнообразнейшими средствами, использованные иностранным автором. Поэтому Пушкин так свободен в выборе средств внутри уже понятой им художественной системы. Первая трудность, состоящая перед ним как перед поэтом переводчиком, сводится к тому, что бы эту систему осмыслить как целое.

 

Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снед

На девственных устах улыбка замирает,

Давно твоей иглой узоры и цветы 

Не оживлялся. Безмолвно любишь ты

Грустить. О, я знаток в девическою й печали

Давно глаза мои в душе твоей читали.

Любви не утаишь: мы любим, и как нас

Девицы нежные, любовь волнует вас.

Счастливы юноши! Но кто, скажи, меж нами,

Красавец молодой с очами голубыми,

С кудрями черными?...Краснеешь? Я молчу,

Но знаю, знаю все; и если захочу,

То назову его. Не он ли вечно бродит

Вокруг дома твоего и взор к окну возводит,

Ты в тайне ждешь его. Идет, и ты бежишь

И долго вселд за ним незримая глядишь,

Никто на празднике блистательного мая,

Меж колесницами роскошными летая,

Никто из юношей свободней и смелей

Не властвует конем по прихоти своей.

1824А.Пушкин.

 

Andre Chenier.

 Elegie

Jeune fille, ton coer avec nous veut se taire.

Tu fuis, tu ne ris plu; rien ne saurait tr plaire.

La soie a tes travaus offre en vain des couleurs;

L'aiguille sous tes doigts n'anime plus des fleurs.

Tu n'aimes qu'a rever, muette, seule, errante;

Et la rose palit sur ta bouche mourante.

Ah! mon oeil est savant et depuis plus d'un jour,

Et ce n;est pas moi qu;on peut cacher l'amour.

Les belles font aimer; elles aiment. Les belles

Nous charment tous. Heureux qui peut etre aime d'elles!

Sois tendre, meme faible; on doit l'etre un moment;

Fidele, si tu peux. Mais conte-moi comment,

Quel jeune homme aux yeux bleus, empresse, sans audace,

Aux cheveux noirs, au front plein de charm et de grace...

Tu rougis? On dirait que t'ai dit son nom.

Tu vois; je le connais. Autour de ta maison

C'est lui qui va, qui vient. Et, laissant ton uurage,

Tu vas, sans te montrer, epier son passage.

Il fuit vite; et ton oeil, sur sa trace accouru.

Nul, en ce bois voisin ou trois brillantes

Font courir au printemps nos nymphes triomphantes,

Nul n'a sa noble aisance et son habile-main

A soumettre un coursier aux volontes du frein.