Особенности вероучения Феодосия Васильева и его последователей

Феодосий Васильев на новое место жительства так и не попал. Для получения окончательного указа на владение Ряпиной мызой он, как руководитель общины, в мае 1711 г. отправился в Новгород к воеводе Якову Никитичу Корсакову, который тут же выдал его вместе с сыном Евстратом и двумя представителями общежительства Новгородскому митрополиту Иову. Феодосий Васильев был арестован, долго подвергался увещеваниям вернуться в лоно Церкви, и, оставаясь в заточении, умер в том же 1711 г. После этого федосеевская община была возглавлена его сыном, Евстратом Федосеевым.

Для федосеевской общины последовали благоприятные годы, когда численность её достигла уже 2000 человек, а материальное состояние улучшилось за счёт земледелия и рыболовства. Но, скорее всего, это не было заслугой нового лидера. Павел Любопытный, давая характеристику Евстрату Федосееву, писал, что он был «муж тщательный в создании церкви, рачитель церковного благолепия и строгой жизни, ревнитель правил и обычаев своей церкви». Но в то же время, как отметил старообрядческий историк и библиограф, он «открывал во многих случаях своих деяний довольно суеверия и грубости, часто изражал самонадеянность и прекословие просвещённым мужам». Действительно, Евстрат не пользовался таким авторитетом как отец, но всеми силами стремился сохранить созданную общину в качестве самостоятельного согласия. В связи с этим подчёркивал значимость фигуры Феодосия именно как основателя согласия. В сочинении биографического жанра «Житие Феодосия Васильева, основателя федосеевского согласия…», написанном около 1741 г., то есть сразу после очередной размолвки с поморским согласием, Евстрат, рассказывая о смерти отца, отмечал, что она вполне могла быть насильственной: «Инии же глаголют, яко убиен бысть от самаго архиерея некою доскою…». Но даже в том случае, если он умер естественным образом, как считал сын, лавры мученика Феодосию Васильеву обеспечены, так как «блаженаго страдальца, повелением митрополичием, злии слуги из града извлекше, в рове закопаша». Таким образом, Феодосий представлен в Житии как мученик, пострадавший за веру. Написанное биографическое сочинение должно было не только рассказать о его жизни, но и укрепить авторитет Феодосия Васильева.

В Ряпиной мызе община под руководством Евстрата существовала до 1719 г., когда на неё обрушились правительственные репрессии. Поводом для них стал ложный донос, суть которого заключалась в том, что в общежительстве якобы находят приют беглые солдаты. В результате, община была разорена, посланными туда для поимки беглых, русскими солдатами, которые заодно разграбили «и хлеб, и скотину, и прочия вся». И хотя позже выяснилось, что донос был ложным, в 1722 г. Ряпинскую обитель уничтожили окончательно. Колокола, иконы и книги, как указывает И.Н. Заволоко, ссылаясь на архивные документы, были отвезены в Юрьевскую Успенскую церковь. После этого федосеевцы расселились в разных районах Польши, Лифляндии, Курляндии, Валахии и Стародубья. Федосеевские общины остались и в новгородско-псковских землях. В 1728 г. в Польше в деревне Гудишках (вблизи Дукши) Евстрат Федосеев основал новую обитель.

Длительный период времени Евстрат Федосеев категорически отказывался идти на примирение с поморцами, хотя последние искали контактов. Возможно, это было связано, опять же, с его желанием сохранить автономность общины. Его имя не фигурировало в переговорах, в результате которых в 5 августа 1727 г. между федосеевцами и поморцами было заключено мирное соглашение. Событие это совершилось усилиями влиятельного федосеевского наставника Игнатия Трофимова, во время его приезда на Выг из Польши.

Примирение 1727 г. стало возможным, во-первых, благодаря тому, что федосеевцы несколько смягчили своё отношение к поморцам, в частности, по вопросу о титле на Кресте. Во-вторых, хотя в посланиях и во время личных встреч постоянно подтверждалось полное разделение, на практике оно не было доведёно до конца. Например, не была решена очень важная в данном случае проблема чиноприёма, федосеевцы и поморцы продолжали принимать переходящих из одного согласия в другое как единоверцев. Этот союз продлился до 1739 г., но был весьма неустойчив, так как отношения между федосеевцами и поморцами сложились довольно неопределённые. В 1739 г. на Выг приехала комиссия О.Т. Квашина-Самарина, под нажимом которой в общежительстве было введено моление за «высочайшую власть». Это стало причиной очередного разделения. Поморцев после этого федосеевцы стали называть «самарянами».

В период управления общиной Евстратом Федосеевым, продолжался процесс оформления вероучения. Своего рода вехой в истории федосеевского согласия стал 1751 г., когда в Польше члены согласия соборно приняли свод правил - Польский устав. В этом сочинении уставного характера нашли отражение эволюция вероучения федосеевцев и изменения их взглядов на решение обрядовых и богослужебных вопросов. Устав 1751 г. можно условно разделить на тематические блоки, характеристика которых позволит выявить эволюцию вероучения в период руководства общиной Евстратом Федосеевым.

В тексте Польского устава довольно часто встречаются полонизмы, что вполне объясняется влиянием соответствующей окружающей среды, связью с реальной польской действительностью. Иногда можно отметить прямые лексические заимствования, например, в нескольких статьях употребляется слово «кирмаши». Оно в переводе с польского означает «ярмарки». С реальной польской действительностью связаны и некоторые конкретные бытовые детали, как, например, упоминание в одной из статей о венчании в «костелех».

Проблема существования в мире антихриста, усугублённая вынужденным пребыванием общины в Польше, заставляла вырабатывать правила поведения для федосеевцев во враждебном окружающем мире. Предполагалось наказание за совершение какой-либо покупки в миру. Об этом чётко сказано в тексте 7-й статьи, которая звучит следующим образом: «В польских градех, на кирмашах покупающих что, и пиющих, или идущих, и да творят сии 300 поклонов до земли при соборе». О специальном обряде «очищения» пищи, купленной «на торгу», за которое ранее выступал Феодосий, теперь ничего не было сказано.

Более строгому наказанию подвергались те федосеевцы, поведение которых совсем не соответствовало образу «истинного христианина». В частности, 18-я статья Польского устава к таким относит «поющих песни бесовския, и играющих в карты, и в варганы, и в дуды, и бранящихся матерны, и плящущих, и яйцами катающих, и на качелях качающихся, и на масленной катающихся». За подобные действия провинившиеся должны совершать 500 поклонов до земли.

Ещё более тяжким проступком считалось обращение федосеевца в «иноверный суд» с целью решения мирских вопросов. Статья 21-я начинается со слов: «Аще пойдёт под иноверный суд на мызы, о всяких мирских междоречий; а християньский суд презирая…». В представлении старообрядцев «иноверный суд» был не просто одним из видов контакта с внешним миром, это был суд, совершаемый слугами антихриста. Поэтому в качестве наказания прибегали к отлучению виновника от «старой» веры, хотя в случае раскаяния отлучение могло быть заменено 2000-ми поклонов при соборе. Обращение в «иноверный суд» упоминается и в числе возможных проступков «духовных людей». В 39-й статье читаем: «Духовным людем отнюдь не торговать, и в тяжбы и в свары с простыми людьми не входить, и под иноверный суд не ходить». В перечисленных случаях следовало виновных «от духовенства отставить».

С существованием в мире, в котором царствует антихрист, была тесно связана проблема самоидентификации. Беспоповская федосеевская община представлялась единственным местом, где возможно спасение. Вероятно, по этой причине в уставе 1751 г. было подтверждено полное разделение с поморским согласием. Об этом прямо заявлено в 4-й статье Польского устава: «С Заонегами разделение иметь, и с ними ни ясти, ни пити, ни на молении стояти, и страдальцев наших прежних учения не хулити, а Поморских учителей нынешних учения не хвалити». В этой же статье нашла отражение и проблема чиноприёма для приходящих «от Заонег» в федосеевское согласие - это 300 поклонов при соборе.

С проблемой самоидентификации было связано представление о собственной исключительности, так как федосеевская община позиционировала себя как носителя единственно «истинной» веры. Об этом нам позволяет говорить 5-я статья Польского устава, которая начинается следующим образом: «Никониане веру християнскую раскольническою нарицают, и христиан раскольниками именуют, и под оное именование мнози христиане подписалися раскольниками именоватися, и сиё их подписание не богоугодно, а нам християнам неприлично…». Здесь совершенно определённо заявлено, что не следует членам согласия применять по отношению к себе определение «раскольник», так как оно введено «никонианами» и не только не соответствует действительности, но даже является «не богоугодным», и «християнам неприличным». В статье подчёркивалась ответственность за проступок перед всеми федосеевцами, предлагалось и конкретное наказание: «И от всех християн о сём прощение им просити, и полагати 300 поклонов».

В Польском уставе большое внимание было уделено решению вопроса о внешнем облике христианина, который связан с проблемой самоосознания. Например, в 15-й его статье в ряде других проступков упоминаются «растящий власы», за что в качестве наказания полагается «поклонов 100; аще же не престанут таковых обычаи, сицевых от церкви отлучать». 41-я статья устава 1751 г. запрещала одеваться в мирскую одежду «на моление», а именно: «Юношам рубах красных и штанов каламенковых, а девицам сапогов красных и платков красных и в повязках золотых… отнюдь не стоять, и поясами чтобы не подпоясывались». Ослушавшимся следовало «сотворить 300 поклонов до земли».

Актуальной проблемой для федосеевской общины оставался и вопрос о браке, отношение к которому также определялось необходимостью заботиться, прежде всего, о спасение своей души и невозможностью совершения таинства в условиях «антихристова» времени. Польский устав подводил итог обсуждению проблемы «старых» браков, чему была посвящена единственная, 45-я статья. На соборе 1751 г. решили, что браки, заключённые до перехода в федосеевское согласие, следует считать законными, но предусматривалось наказание за деторождение: «…будут детей рождати, и таковых наказывать отцам духовным, за перваго полгода отлучать, за втораго год, а третьяго два лета, за очистительныя молитвы три тысящи поклонов до земли». Напомним, что при Феодосии Васильеве, согласно Приговору 1694 г., за рождение первого ребёнка полагалось отлучение родителей на 40 дней и по 1000 поклонов на день, за рождение второго преступивших отлучали на год, а третьего - на 6 лет. Возможным было и полное отлучение. То есть в целом можно говорить, что со временем отношение к деторождению внутри федосеевской общины значительно смягчилось.

Многие статьи Польского устава 1751 г. были посвящены бракам между членами федосеевского согласия, то есть «новожёнами», и суть их сводилась к признанию этих браков незаконными. В 24-й статье подтверждалось правило, принятое на соборе 1694 г. о неприятии «новожёнов младых и старых» на покаяние. За нарушение следовало наказывать всех, включая «отца духовнаго», через отлучение. Но если ранее возможность вернуться в согласие для всех троих была связана с признанием «новожёнами» своего брака незаконным, то теперь «аще ли обещается отец духовный впредь тако не творити, и в том прощение принесёт, да сотворит поклонов 300 при соборе». Судя по всему, определив своё отношение к «новожёнам» как к отступникам, федосеевцы приравняли их к «мирским», о чём мы можем судить по 14-й статье, которая начинается со слов: «В бани с християном с мирскими и с новожёнами не мытися, и отнюд не входить, и из единых сосудов не мытися: но имети християном сосуды особыя». Согласно 31-й статье Польского устава, под угрозой отлучения запрещалось жить с «новожёнами» в одном помещении. Также предусматривалось наказание за приготовление и принятие пищи в «новоженских домех».

Получил более детальное оформление в уставе 1751 г. вопрос крещения детей «новожёнов». Теперь разрешалось крестить только тяжело больных детей и с условием, что родители после этого разойдутся. С тем же условием происходило отпевание младенца в случае его смерти. «…а при смертном часе на Христианския руки что бы отдали младенца, - читаем в 29-й статье устава, - и аще не разойдутся, и над таковыми младенцами погребения не отпевать». Остальных детей, согласно 30-й статье, крестить запрещалось: «Младенцов здравых у новожёнов ни духовным ни мирским людем отнюдь не крестить». Взрослые дети «новожёнския», при желании могли стать членами федосеевского согласия. Подтверждение этому находим в 33-й статье Польского устава: «А которыя дети новожёнския в возрасте, и восхощут быти с Христианы, то жити им в особых храминах, и стряпать им самим на себя». Как видим, дифференцированный подход к таким федосеевцам сохранялся, что выражалось, прежде всего, в их обособленном проживании. Тем не менее, в отличие от их родителей, принятие пищи с ними «нужды ради» не возбранялось.

Кроме обозначенных проблем Польский устав пытался решить вопросы, связанные с обрядом и религиозной жизнью федосеевской общины. Например, в 1-й статье предписывалось поклонение кресту с надписанием титла «I. Н.Ц. I.» наравне с крестом, где надписано титло «Iс. Хс.» Нарушающего это предписание, - «кто не покланяется таковым крестом», - в качестве наказания следовало «от церкви отлучать». Следует заметить, что Феодосий Васильев в 1706 г. называл тех, кто не пишет на крестах «Пилатово титло», еретиками. Следовательно, можно говорить о том, что со временем федосеевцы, не без влияния выговцев, стали признавать оба надписания на крестах. Ранее эта проблема являлась одной из основных причин разделения Феодосия с поморцами.

Таким образом, необходимость в полном регламентирующем своде правил привела лидеров федосеевского согласия к составлению сочинения уставного характера, Польского устава. Это был согласованный текст, способный определить на будущее образ жизни как отдельного человека, так и общины в целом. В уставе 1751 г. были рассмотрены проблемы, связанные с существованием в мире антихриста. В нём нашли отражение эволюция федосеевского вероучения и изменения при решении бытовых, обрядовых и богослужебных вопросов.