Наша семья хочет помочь ребёнку (или нескольким детям)

В нашей семье один или несколько детей. У родителей есть работа, дети немного подросли, у нас есть жильё, достаточное количество денег (в РФ понятие относительное, разумеется). Мы хотим помочь ребёнку, дав ему возможность и шанс прожить жизнь в семье, получить образование, заиметь близких людей. Мы понимаем, что у этого ребёнка уже есть свои мама и папа (если не умерли), может быть, бабушки и дедушки. Мы не хотим его лишать родных, они смогут общаться, когда захотят. Мы понимаем, что этот ребёнок плохо успевает по большинству предметов. Мы не требуем от него больше, чем он может и способен. Мы хотим лишь, чтобы он смог на нашем примере и с помощью нас научиться, понять, что семья — это хорошо, что людям можно доверять, что близость — это не боль и разочарование, а счастье и радость.

Примерно так можно ответить на вопрос, почему люди берут в семью ребёнка. Не все ответы чистые и светлые. Но это только потому, что не всегда желание взять ребёнка в семью — что-то чистое и светлое. Бывает, что это желание корыстно. Бывает, что это желание продиктовано материальной выгодой.

Я (и любой психолог) был бы очень рад, если бы постарались искренне посмотреть на свое желание и ответить себе «почему?». Не нужно думать, что я вижу в вас априори что-то не то. И вы, в свою очередь, не ищите в себе не то желание. Постарайтесь лучше быть честными с собой. И пусть у вас получится одиночество ведущим мотивом. И что? Это же не делает вас плохим. Так же, как желание взять ребёнка в полную семью не делает человека хорошим. Если именно одиночество становится движущей силой вашего желания (хорошего, светлого желания!) — это значит, что вы одиноки. Не более и не менее этого. А одиночество само по себе не имеет валентности.

Или если вы находитесь в той нелегкой ситуации, когда зачатие ребёнка невозможно или не получается, не думайте, что это помеха для принятия ребёнка в семью. Приёмный ребёнок может стать спасением и принести много радости в ваш дом! Но не забывайте лишь о том, что ребёнок этот приёмный (со своей историей, характером, травмой, болью, горем и так далее). Моим или не моим ребёнка делает не фамилия и отчество. Ребёнка делает действительно моим чувство взаимной привязанности, любви, если угодно.

Родственные отношения

Родственник погиб или по разным обстоятельствам не может воспитывать своего ребёнка (моего родственника). Я принимаю решение взять ребёнка на воспитание в свою семью.

Этот мотив понятен, но сложен. По моему опыту, чаще всего, принимая такое решение (взять на воспитание родственника), обсуждение в семье проходит недостаточно. Чаще один из членов семьи ставит перед фактом всю семью. То есть потенциальные риски в виде целой вариации семейных конфликтов.

Идеализация

«Когда в моей семье появится девочка, я смогу научить её всему, что умею!»

«С приёмным сыном мы будем рыбачить, охотиться и строить дом!»

«Я хочу дать ребёнку высшее образование, а потом он сам примет решение, чем ему заниматься».

«Мы будем всей семьей ужинать, ходить в поход и кататься на коньках!»

«В нормальных семьях никогда не кричат на детей!»

«Я не понимаю приёмных родителей, которые возвращают детей обратно в детский дом! Это не люди!»

Это идеализация. Фантазия о жизни.

Идеализация (в общем смысле) — преувеличение значимости чего-либо с одновременным отрицанием вероятности провала. Я говорю, что встретил идеальную женщину, и описываю её в поэтических терминах. Я говорю, что в какой-либо стране сказочная жизнь без бедности и преступности. Это тоже идеализация.

Все люди склонны к идеализации чего-либо. Это нормально. К сожалению, именно задача психолога сбивать идеализацию относительно приёмных детей и приёмной семьи в целом.

Почему?

Небольшой город. Меня, как часть службы сопровождения замещающих семей, приглашают для беседы с приёмной семьёй. Четырнадцать лет девочка жила в приёмной семье. На момент беседы ей 16. Ее усыновили, скрыв сей факт от неё самой. Месяц назад семья (мама и папа) подали исковое заявление в суд. Они просят отменить усыновление, вернув девочке фамилию, имя и отчество. Опека просит меня разобраться в причинах более подробно. Главное, ответить на вопрос: «Есть ли вероятность все вернуть?»

Симпатичная девушка 16 лет. Занимается музыкой с детства. Мечтает стать звездой. Плохо учится. При этом курит, несколько раз за два последних года приходила подвыпившая, встречается с парнем (мама водила её к гинекологу и выяснила, что секса не было). Видно, что девушка не хулиганка, при этом не ангел. Обычный такой подросток, коих миллионы.

Спрашиваю у директора и классного руководителя: «Как она?», имея в виду учёбу и поведение. Наперебой рассказывают о курении и алкоголе. Спрашиваю: «Так вы её чего в полицию на учёт не ставите или в ЦВСНП не закрываете?» Говорят: «Ой, что вы, что вы! У нас похлеще есть, чем она! Не так всё страшно!»

Встречаюсь с мамой. Обычная женщина. Заранее настроена на разговор со мной, сделав лицо каменным. После недолгих расспросов, говорит следующее: «Мы устали. И я, и муж».

По сути, вот и весь её ответ. Думали, что будет иначе. Когда была маленькой, была «ручной», а сейчас домой не затащишь. Грубит, хамит. Думали, что будет музыкой заниматься, а ей так трудно даётся, что либо из-под палки, либо бросает сразу (про себя подозреваю астению, видя её чуть раньше «живьём»). Да, мечтает стать певицей, но нужно же заниматься! А она не хочет.

— Есть ли шанс, что вы передумаете?

— Нет.

— Почему?

— Мы перед подачей заявления в суд сильно поругались, я ей сгоряча рассказала и про усыновление, и про всё остальное. Теперь назад уже нет дороги.

— Понимаете, — спрашиваю, — что в 16 лет в детдом попадёт?

— Да. Там ей лучше будет точно. Там с ребятами-ровесниками общаться будет.

Я, кстати, через полгода после этого устроился в детдом (центр) и там её встретил. Девочку, конечно, не маму. Звездой ей не стать. Ну, если только удача великая какая. Я тогда впервые увидел, как она поёт, как занимается, увидел её успехи в учёбе. Мама тогда умолчала, а я из карты медицинской узнал, что у девочки было перинатальное поражение ЦНС. К слову, этим можно объяснить многие мамины фразы «из-под палки», «учёба трудно даётся» и так далее. Если коротко, девочка не тянула просто. Нужно было правильно выстраивать педагогическую модель, а не копить злость. Ну, это опять же мои проблемы.

Идеализация, как бы она ни выглядела безобидной (ой, ну поживем, и перестану идеализировать), — это страшнейшая сила. Эта сила сперва толкает взрослого человека на что-то вроде:

— смены фамилии, имени и отчества ребёнку;

— сокрытия факта усыновления;

— переезда;

— принятия в семью ребёнка без подготовки и анализа ситуации.

Так ещё и после всего этого продолжает мучать этого же взрослого, но уже в виде:

— игнорирования условий развития ребёнка и его состояния в целях «педагогических высот»;

— несоответствия технологий и техник воспитания реальным возможностям и способностям ребёнка;

— отрицания значимости специалистов, их знаний и умений (хорошие родители не испытывают проблем в воспитании и обучении).

Вот, что получается. Есть взрослый, он решился на принятие в семью ребёнка. Есть куча специалистов, которые могут дать что-то полезное (если не имеют своей головы, то хоть учебники могут процитировать с листа). И логично было бы, если бы (ох, сколько «бы») родитель пришёл к специалисту, послушал, узнал, пошёл бы к ребёнку, взглянул бы на него реально и сказал: «Дружище, ты практически ноль в базовых знаниях, ты ноль в быту. Ну, что поделать, будем навёрстывать, насколько сможешь. Звезд мне не нужно!»

Как это выглядит в жизни. Взрослый приходит. Слушает курс ШПР. Уходит. Приходит в детский дом (или на сайт). СЕРДЦЕМ СМОТРИТ НА РЕБЁНКА (это так одна мама сказала: нужно сердцем выбирать приёмного ребёнка). Видит чудесного ребёночка, несчастного и заброшенного всеми. Приходит домой. Пытается ребёночка научить «правильному», а ребёночек не учится никак. И взрослый думает: «Ну, щас годик-другой, и будет учиться и вести себя как надо». Годы идут, ребёночек уже не кажется несчастным и заброшенным, а видится «неблагодарной сволочью». Уже несколько лет потрачено несчастным родителем на попытки «выправить» ребёнка.

Это обычная ситуация: ребёнка пытаются «исправить», не получается — возвращают. За почти 10 лет моей только работы таких историй сотни. Бабушки, тёти, дедушки, дяди, сёстры и братья, посторонние. Правда в том, что все возвращают детей, независимо от образования, статуса, возраста и, казалось бы, ума.

У всех, кто, как мне кажется, пострадал от идеализации, есть одна общая черта: отсутствие сторонней своевременной помощи. Вы, безусловно, можете меня обвинять в предвзятости, ангажированности, мол, ну, понятно, все психологи себя рекламируют.

И мне кажется, что саму суть этой помощи понимают не все. Некоторым видится, что родитель, приходя на приём, встречается с психологом, который говорит нечто вроде: «Так-с, так-с, ну и кто тут у нас облажался? А тебе говорили, что будет трудно. Чё ты хотел? Ну, вот так вот, да. Ребёнок себя странно ведёт? Так, а ты вообще хоть что-то о воспитании знаешь?»

Почему я так говорю (что людям видится работа с психологом в подобном ключе)? Потому что очень часто, когда родители приходят на приём, они злятся. Они не готовы слышать и слушать. Словно в их фантазии о грядущем приёме я уже их унизил, а они уже оскорбились. (Я понимаю, что внутри родителя работают другие механизмы, сопротивление, но говорю именно о внешнем проявлении).

Говорить о трудностях сложно. Признавать, что что-то не получается, в чём-то я не настолько хорош (это и есть идеализация), трудно.

Мысль, которую бы я хотел сказать родителям: представьте, что ничего не изменится никогда. Ребёнок, которому сейчас 6, будет вести себя точно так же до 60-ти. Изменится лишь возрастная манифестация (выражение) того или иного качества, проблемы. Но как не мылся, так и не будет мыться. Как психовал, так и будет психовать (взрослые тоже психуют, так что легко представить). И на этой основе вопрос: что вы будете делать?

Обычно, люди начинают говорить — продолжать попытки изменить ребёнка. Ну а если не получится? Если допустить как данность вот такое вот поведение ребёнка?

Я веду к тому, что в такой ситуации (когда поведение не нравится) нужно не судорожно читать «что-нибудь по психологии». В такой ситуации нужно думать над главным: откуда я буду брать ресурс, чтобы это поведение терпеть. Как бы это ни звучало, это единственный выход.

В этой связи я вспоминаю одну маму. У её ребёнка аутизм. Ему 9 лет. И вот послушайте только, какая она умница:

— Он (сын) поздно говорить начал. Речи не было вообще. Мы перепробовали, конечно, многое, но я уже смирилась даже. Мы жестами классно общались. И вот, ему 6 было, он как давай на остановке матершинное слово орать! Люди все на него смотрят, недоумевают, а я стою счастливая! ГОВОРИТ!

Что тут ключевое? Во-первых, то, что смирилась. Видя её, то, как она крепка духом, можно предположить, что смирилась не в христианском смысле (т. е. приняла как волю чью-то), а в смысле «ну и не говори, давай так будет учиться общаться». Иными словами, отсутствие речи у ребёнка стало не камнем преткновения и не предметом для коррекционной работы, а данностью. То, что ребёнок не говорит, стало фактом, определившим коммуникацию (давай так учиться говорить).

Во-вторых, она показала мне пример стратегии «меньшее — лучшее». Это такой прием, при котором какая-то большая цель делится на небольшие и реальные пунктики и выкидывается вовсе. То есть, при этом способе радоваться можно не только тому, что ребёнок окончил школу, но и тому, что просидел весь урок, не залезая под парту. Или, как в случае этой мамы, ребёнок с диагнозом аутизм, заговорил (хоть и матом) — победа! То, что даже при наличии речи, он ещё ой как сомнительно что социализируется, — понятно. В таком случае, социализация — глобальная цель. Она делится на речь, установление контакта (а это не одно и то же, что и речь), умение выполнять инструкции и т. д.

Как бороться с идеализацией? Единственным доступным человеку средством: видеть в себе своего рода специалиста. Я вот о чём, в РФ приёмный родитель после прохождения подготовки ВЫБИРАЕТ себе ребёнка. В чём проблема? Когда я выбираю ребёнка, я неизбежно идеализирую, я представляю себе картинки, глядя на фото: «а вот этот ребёнок, похоже, добрый», «ой, а у этого глаза, как у меня». Это я молчу ещё о самой системе такого выбора, который больше подойдёт до супермаркета или овощебазы (смотри сайт усыновите.ру). Что ещё? Я выбрал ребёнка и получаю весьма расплывчатую и смазанную картину о нём. Помогает ли это мне предупредить будущие трудности? Нет. Даже наоборот. Это грубо прозвучит, но вся эта ситуация похожа на выбор фрукта, который ты ни разу не ел. Понравился красивенький и ровненький? Фиг — этот фрукт вкуснее тогда, когда он несвежий с виду и мятенький.

Что было бы лучше? Что бы помогло родителям?

Проблем, я уверен, было бы меньше, если бы весь процесс подготовки, процесс выбора и устройства ребёнка проходил в парадигме: у государства не хватает рук; система детского дома убыточна и несовершенна; единственный способ отдать эту обязанность в частные руки (своего рода подряд). И тогда было бы:

— Гражданин Н. У вас образования педагогического и психологического нет, но есть пройденный обязательный курс подготовки, где вы получили хорошие отзывы, поэтому вот вам Машенька 7 лет. С ней вы справитесь, но нужно встречаться с нашим психологом раз в такое-то время

— Гражданка М. У вас педагогическое образование, вам мы Петька 13 лет. Сложный, непростой, но вы справитесь. Встречи с психологом тогда-то и тогда-то.

Почему с психологом? Потому что это (надеюсь, что пока) единственный человек, который понимает, что в семье происходит и почему. Если такими знаниями будут обладать специалисты опеки — потрясающе!

Иного способа для борьбы с идеализацией, кроме профессионального отношения (со всех сторон) к приёмному родителю, нет.

О ребенке

До детского дома

Пока не изобретено и не внедрено в широкое употребление способов искусственного взращивания человеческих детёнышей, люди появляются одним и тем же способом: размножением двух особей.

В шутку ли, но занятие это принято называть «любовью». Есть такое устойчивое выражение, как «заниматься любовью». Мужская и женская особь «любят друг друга», в результате чего появляется зародыш в утробе женской особи. Там этот зародыш превращается в человеческого детёныша, матерью благополучно (или не очень) вытесняется из утробы и начинает жизнь в воздушном пространстве той или иной местности на планете.

Дети, живущие в детском доме, поверьте, появляются тем же самым способом. То есть, мама и папа ребёнка из детского дома любили друг друга. Они занимались любовью и произвели внутри матери все те же операции, что и наши родители. Они так же волновались, что-то планировали. Иногда о чём-то мечтали.

Давайте, я расскажу немного о родителях тех детей, что живут в детском доме.

Есть мама одного подростка. Довольно симпатичная девушка лет 30. Она сама родилась в семье бедной и пьющей. Родители не слишком хотели ухаживать за ней, поэтому она рано начала пробовать разные вредные вещества. Перепробовав многое, остановилась на наркотиках. Вероятно, именно они ей пришлись по вкусу. Употребляя наркотики, она осталась тем же, по сути, ребёнком. Так же ей хотелось внимания и заботы. Так же ей нужно было утешение и поддержка. По этой причине она соглашалась, когда парни и мужчины предлагали ей ласку, утешение и заботу. Результатом одного такого согласия стал симпатичный мальчик.

От действия разных вредных веществ, которые она ела, пила и вводила шприцем, мальчик родился вялым и болезненным. Ей приходилось часто обращаться к врачам. Но ей хотелось быть хорошей матерью, поэтому она обращалась к этим врачам и лечила сына.

Ей очень сложно было побороть страсть к наркотикам. Она пыталась заставить себя бросить, но все складывалось так, что ей «приходилось» есть, пить и шприцем вводить разные вещества. Ребёнка она не бросала на улице, а оставляла соседке. Или маме (чего ей не очень хотелось, потому что мама кричала на девушку, ругалась и била её).

Она пыталась найти работу. Некоторые виды труда ей были даже по душе, но и платили мало, и относились не лучше, чем мать. Все спрашивали, «не наркоманка ли она, часом». Ей становилось грустно и сразу хотелось чего-нибудь выпить, съесть или ввести шприцем. Ей уже стало казаться, что грусть, с которой она живет, никогда никуда не денется. Что с этой грустью ей придётся жить, но подвернулся счастливый случай!

Друзья предложили ей продать несколько горсточек того, что можно есть, пить или вводить шприцем. Она обрадовалась, потому что поняла, что так сможет заработать для себя и сына денег. Представила, что сможет нанять сиделку для сына, а не отдавать маме. Она тогда утёрла бы нос всем! И тем придуркам, что обзывали её наркоманкой, и матери!

Ей удалось продать немного горсточек, на которые она купила машину на пульте управления для сына! Купила крутой телевизор для крутых мультиков! Купила себе классный телефон! Больше она ничего не купила, потому что села в тюрьму от четырёх до восьми. Точнее, сразу на восемь. Сиделку нанять она не успела. Сделать хоть что-то в жизни полезное тоже не успела.

Сын, которому на тот момент было 6 лет, отправился в детский дом на тот же срок в 8 лет. Мальчик стал испуганным. Ему было страшно впервые оказаться без мамы. Ещё он злился. На всяких неизвестных ему ранее тётек, которые его забрали от мамы. На маму, которая бросила его здесь. Он стал искать кого-то, к кому ему можно было приткнуться.

Мама тоже испугалась. И разозлилась. На всех. Ей было ужасно обидно, страшно, одиноко и больно.

Есть другая семья. Вообще, семей там (в детском доме) чуточку меньше, чем детей. Дело просто в том, что есть семьи, где не один, а два или три ребёнка.

Так вот, ещё семья. До появления третьего ребёнка все вроде бы было достаточно хорошо. Они жили в деревне, вдали от города. Им нравилось работать на местной ферме и ни в коем случае не участвовать в жизни города и всяких городских чертыханиях.

Фермер — добрый и хороший человек. Он платил им достаточно денег и давал им всяких продуктов. Отец и мать взамен чудесно ухаживал за землёй фермера. Делали всё, что умеют, и на том все были счастливы.

Потом случилось неожиданное, но логичное: фермер умер. Его сын продал ферму, и на её месте построили какое-то дорогое и бестолковое место. Семья оказалась без работы. Муж и жена испугались. Сперва выпили однажды. Протрезвели, глянули по сторонам. Поняли, что всё плохо. Выпили ещё раз. Стали муж и жена так много пить, что уже не смогли ухаживать за детьми. Работу найти не смогли. Точнее, работа-то была, но далеко, в городе. Растерялись они, хоть и люди взрослые. А пока растерявшиеся были, уже и весь облик человеческий растеряли в попойках да пьянках. Так детей и забрали в детский дом.

Почему я это написал?

Я хочу показать, сказать, что до рождения ребёнка в большинстве случаев родители детей из детских домов были обычными родителями. Беднее. Менее образованные. С дурным и несчастным детством. Но не изверги, не звери или мучители. Во многих случаях истории их жизни были трагичны. Во многих случаях — явились отражением нашего времени. Такие же идиотские и полные грусти, как наше время.

Именно поэтому дети из детских домов искренне любят своих родителей. И тут совершенно нечему удивляться. Мы-то с вами, имеющие детей рядом, далеко не идеальны. Мы иногда думаем, что орать и бить детей полезно. Мы также полагаем, что кусок тряпки, скрывающий тело ребёнка, должен иметь определенную надпись. И тогда этот кусок становится сакральным, и тогда эту тряпку нельзя рвать или обмазывать грязью. Я к тому, что у нас с вами тоже полно дурости. И дурость эта чаще всего мало чем помогает детям.

Поверьте, до детского дома у ребёнка была жизнь. Он не упал с Луны. Он не вертелся на костре адского пламени. Он жил. Иногда с мамой и папой. Иногда с бабушкой или дедушкой. Или с тётей, дядей. В жизни его были и хорошие моменты тоже.

Искренне говорю, что я устал от абсолютов при представлении детей из детского дома. «Дети из детского дома — страшные монстры! Они бессовестные и ужасные!» «Дети из детского дома несчастны! Им пришлось много повидать и настрадаться за свою недолгую жизнь». И то, и другое — чушь.

Попробую пояснить. «Все врачи — халатные сволочи, которые только и думают, как с меня содрать денег!» «Все чиновники берут взятки и имеют миллионы». «Все полицейские садисты, которые ждут момента помучить меня». Этот список фабул можно продолжать бесконечно. Каждая из них — чушь.

Можно сколько угодно говорить о том, что родители этих самых детей, о которых идёт речь, нехорошие, неудачные или что-нибудь этакое. Мне привычнее говорить о фактах. А факты здесь такие:

— все люди болеют, страдают от чего-либо или недостаточно хорошо справляются с чём-либо. Если у человека нет рядом поддержки, опоры или помощи, велика вероятность того, что он не сможет справиться с депрессивными или иными переживаниями,

— родители детей из детского дома не имеют цели убить или умертвить своих детей (иначе сделали бы попытку этого).

Знаете ли вы, как происходит процесс устройства ребёнку из семьи в учреждение? Несколько человек приезжают в семью. Видят, что условия содержания неудовлетворительны. Уговаривают родителей написать заявление и поместить ребёнка в учреждение, пока не поправят условия.

Дальше происходит самое чудесное: специалисты приезжают каждые сколько-то недель и месяцев. Смотрят. Если ситуация не меняется в течение полугода-года, то выходят на лишение родительских прав. Что в этом мне кажется «чудесным»?

Давайте разбираться. Есть семья. С детьми. Они живут так, как их научили, как могут, если можно так сказать. И вот это вот «могут», оно страшно зависит от экономической ситуации в стране, от психического состояния, опыта, условий проживания. То есть в сумме описывается категорией «социальная политика государства».

Далее. Люди, которые приходят проверять семью. Это люди, которым когда-то удалось получить образование (в том числе, благодаря родителям), устроиться на работу с достаточным доходом. Я уже не говорю, что у них в принципе есть опыт ведения домашнего хозяйства (уборки) и семейной жизни. И вот, эти люди смотрят на то, как живёт семья, и говорят: «Не должно так». Потом, после передачи ребёнка в учреждение, эти люди ждут, что семья умоет лицо студёной водой, глянет в чисто поле, и душа их проснётся. Они скажут: «Господи! До чего ж я докатился! Как же ж жить-то так мог! Хватит!» Такого, естественно, не происходит.

Нельзя не сказать, что в эту самую минуту, когда семья соглашается отдать ребёнка, все возможные службы, всё общество должны кидать все силы на помощь этой семье. А если нет, то для чего ждать полгода-год? Логичнее сразу забирать ребёнка навсегда.

И я вновь пытаюсь сказать, что ребёнок в детском доме — не продукт «социального ужаса». Семья, у которой изъяли ребёнка, не похожа на людей из фильма ужасов. Но, как бы то ни было, ребёнок всё равно попадает в учреждение. Со своей историей, со своими родителями за пазухой, со своими друзьями в кармашке. Со своими страхами и мечтами.

 

В детском доме

Когда я устроился в центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей, (проще и понятнее будет в детский дом) я завёл в блокноте несколько страниц под названием «Мои впечатления о детском доме». Само место символичное, яркое на слух, поэтому я понимал, что записей там будет много. Как оказалось, исписать мне удалось всего две страницы (блокнот формата А6). И то, что я написал на этих страницах, было очень противоречивым. С одной стороны, я боролся со стигматизированностью самого детского дома, с общественной установкой внутри себя (которую никуда не денешь). Этот образ, установка строились исключительно вокруг чувства жалости к детям, упования на несовершенство мира и системы.

С другой стороны, я не мог собрать воедино те разрозненные фрагменты, которые мне повстречались. Чувство беспомощности, неупорядоченности (хоть и я сам стал после первого года выстраивать в своей собственной жизни «режим»).

Например, в моих записях был такой пункт — «детей демонизируют». Имелось в виду, что граждане, не знакомые с жизнью и устройством детского дома, наивно полагают, что там живут ужасные монстры, но не дети. Моя запись говорила о том, что дети там «хорошие».

Следующая запись гласит: «Дети двуличны». Как-то вечером, часов в 9, я пошёл к одному из детей и стал свидетелем ссоры старшего и младшего детей. Старший отчитывал младшего. Матерился и угрожал побить. Я громко закрыл за собой дверь, привлекая внимание. Старший повернулся ко мне, улыбнулся и сказал: «Простите».

Остальные записи я разглашать не буду, сохраняя корректность и уважение по отношению к специалистам учреждения. К этим специалистам, кстати, я испытываю глубочайшее уважение.

Вам наверняка всё ещё интересно, как выглядит жизнь детей в детском доме, чем они занимаются, чего хотят, как выглядит исполнение обычных бытовых нужд.

Некоторая часть мифов верна. Например, старшие действительно обижают младших. Или, к примеру, волонтёры действительно «испортили» представление детей о помощи взрослых, потому что дети всё время чего-то от взрослых ждут.

Другая часть мифов не верна. Особенно та, что касается воспитателей. Есть там взрослые «постоянные». Есть там те взрослые, что отдавали и отдают детям всех себя. Есть там такие, кто действительно живёт на работе.

Нет никакого смысла в подробном освещении жизни или устройства этого места. Вместо этого, хочется добавить: если придёт день, когда здравый смысл восторжествует и все эти средства (финансовые, методические, физические) бросят не на Центры помощи детям, оставшимся без попечения родителей, а на приёмные семьи, создав тем самым кластер профессионалов, воспитывающих детей, я буду рад. Если я узнаю, что детские дома (то есть центры) решено закрыть, я буду рад.

Все ещё в детском доме

На уровне государственной политики задается вопрос, хотят ли дети, находясь в детском доме, попасть в приёмную семью. Вопрос этот я хотел бы разрешить раз и навсегда, разобрав желание (или нежелание) детей разного возраста уходить в приёмную семью, и влияющие на это механизмы.

Дети от рождения до 3 лет

Тут все довольно прозрачно и обусловлено напрямую инстинктом выживания. Ребёнок не «хочет или не хочет», а не имеет другого пути выжить, кроме как следовать за взрослым. Несмотря на довольно внушительный возраст, указанный мною выше (3 года), этот инстинкт все ещё имеет право быть.

Механизмы

Есть, правда, одна интересная деталь. Многие дети, будучи двух, трёх и четырёхмесячными от роду, тоскуют и скучают по родителям. Можете видеть в этом эзотерику или почитать чудесную работу Каролин Эльячефф.

Дети от 3 до 7 лет

В принципе, то же самое. Желание пойти в семью может не быть при прямом вопросе: «Хочешь ли ты в семью?» Но после даже непродолжительного знакомства с человеком ребёнок соглашается.

Механизмы

Тоска о собственных кровных родителях может быть очень сильной и проявляться в нежелании общаться с потенциальным приёмным родителем, безобразном и капризном поведении, кожных и респираторных заболеваниях (как острых, как и вялотекущих).

Дети от 7 до 13 лет

С этого возраста дети всерьёз фантазируют. Как о семье приёмной (какая эта семья будет замечательная), так и о семье кровной (какая семья БЫЛА замечательная). От этих двух фантазий зависит ответ на прямой вопрос: «Хочешь ли ты в приёмную семью?»

Механизмы

Огромную роль играет опыт. Если ребёнок к 11 годам дважды был в приёмной семье, то построить отношения будет непросто. Наверняка при вопросе: «Хотел бы ты в семью?» — ребёнок ответит категоричное «нет». Здесь и далее крайне важный момент: нежелание ребёнка идти в семью по причине удручающего опыта не является причиной для прекращения попыток его устройства в семью.

Что мы делаем с жертвами насилия, которые отказываются вступать в близость, апеллируя к негативному опыту? Всё верно: мы занимаемся терапевтической работой. Тут то же самое.

Отказ идти в семью, вызванный «ожиданием возврата в кровную семью», — вещь куда более серьезная.

Если есть хоть одна возможность действительного возврата в кровную семью, нельзя строить долговременных планов на совместное проживание с ребёнком. Единственный вариант приёмной семьи в таком случае — опека как временная форма устройства ребёнка, пока родители не смогут вернуть.

Это, кстати, и есть то самое искреннее «хочу помочь несчастному ребёнку, живущему в детском доме». К слову, ребята в такой ситуации действительно несчастны. Они ждут, когда их, наконец, заберут.

Я даю кров, еду и заботу, чтобы ребёнок не жил в системе. В таком случае важно дать понять ребёнку, что вы искренне не пытаетесь отрезать ребёнка от родителей. Вы хотите, с одной стороны, дать себе возможность проявить себя как заботливый воспитатель, подарить кому-то нежность и труд, а, с другой стороны, получить взамен понимание, что одному ребёнку вы помогли. И нет тут речи о «старости» и «стаканах».

От 14 до 18 лет

В одном фильме сказали хорошую фразу, правда, о воспитании девочки: «С девочками все просто, но в определённом возрасте внутри у них что-то словно щёлкает, и превращаются они в монстров».

Такая фраза из кино может быть применима и к мальчишкам. У них тоже что-то происходит, и они становятся вредные и противные.

Вот, смотрите, все знают о желании подростков не зависеть ни от кого. Все знают о стремлении подростков делать только то, что им заблагорассудится. И эти два стремления (опять же, нужные с точки зрения биологии) просто необходимо учитывать, когда мы задаём вопрос, хочет ли подросток в приёмную семью. Конечно же, НЕ ХОЧЕТ. Потому что подростку хочется не стать чьим-то сыном или дочерью, а быть нужным. Потому что подростки как никто другой чувствуют эту грань между «я хочу помочь детям» и «я хочу побыть родителем». Грань эта формулируется вокруг того, с чего мы начали: мотивации.

Подросток пойдёт в семью, если взрослые люди, с которыми он станет жить, будут его друзьями, станут кем-то дорогим для него. Если я, взрослый, зайду в детский дом и крикну, словно ища рабочих на стройку: «Кто со мной в приёмную семью? Нужно трое», вряд ли кто-то откликнется. А если я приду волонтёром или наставником, если найду среди детей друга, будучи кем угодно, тогда я «уговорю» подростка идти ко мне в семью.

Вопрос-то не в том, чтобы правильно выстроить систему психологической подготовки детей к приёмной семье в учреждении, а в том, чтобы выработать адекватное поведение потенциального приёмного родителя, способствующее нужной позиции ребёнка.

Итог. Говорить о том, хочет ли ребёнок (любого возраста) отправиться в приёмную семью, — не корректно. Внешнее (манифестируемое) желание или нежелание ребёнка отправиться в семью зависит от возраста (чем младше ребёнок, тем меньше он проявляет нежелания идти в семью), основано на опыте (если ребёнок был пять раз в приёмной семье и от него отказывались — он всё равно хочет в семью, хоть и говорит обратное) и на отношениях с кровными родителями (если он ждёт возвращения в семью, сложно).

О семье

Знакомство с ребёнком

Все необходимые процедуры пройдены: вы прошли ШПР, получили заключение опеки, и вас внесли в базу. Вы нашли ребёнка и поехали знакомиться.

Брать ли подарки? Возьмите, если очень хочется. Но не стоит покупать что-то дорогое (телефоны, планшеты, золото). Купите конфет, в конце концов. Сводите в кафе ребёнка. Главное, что тут нужно помнить: сохраняйте адекватность. Если ваше финансовое положение способно безбедно прокормить небольшое государство, не стоит покупать ребёнку весь кинотеатр или торговый центр при первой встрече. Остановитесь на мороженом, куске пиццы и газировке. А из подарков привезите мяч или скакалку (ну, это я образно).

Что ещё взять с собой? Полезно будет взять фотографию вашей семьи. Познакомьте ребёнка с ними, покажите, как они выглядят, расскажите, чем увлекаются. Это станет хорошей первой ниточкой. Детям это нравится. Они любопытны до взрослых жизней, и если не навязываться, а рассказать о своих родных как бы между делом, то выйдет неплохой диалог. Можно, если у вас есть собственные дети, спросить у ребёнка в детском доме: «Чем увлекаешься?» А потом, дождавшись его ответа, сказать: «Ой, а моя дочь тоже это любит (сын, племянник и т. д.)».

Что говорить о приёмной семье? Правду. Начать всё общение нужно так.

Вы подходите к ребёнку, здороваетесь. Затем говорите: «Меня зовут А. Я приехал сегодня, потому что очень хочу стать приёмным родителем. Я увидел твою фотографию, и ты мне очень понравился(-лась). Давай познакомимся с тобой, пообщаемся Н дней (сколько у вас есть дней), и оба примем решение. Сейчас тебе не нужно принимать решение, у нас есть время пообщаться и узнать друг друга».

Иными словами, в двух-трёх предложениях вы можете рассказать ребёнку правду о цели вашего визита, о времени и конечном принятии решения. То, что вы скажете ребёнку, будет видоизменяться в зависимости от ситуации с кровными родителями, от количества братьев и сестёр (если детей сразу трое, логично сказать несколько иное).

Брать ли ребёнка на выходные? Нет. Вообще, с гостевой формой устройства есть свои сложности. Мне слабо представляется, как можно за несколько дней сложить какое бы то ни было впечатление о ребёнке. Как можно за выходные или праздничные (каникулярные) дни ответить, хотя бы себе, сможем ли мы ужиться с ребёнком. Вы будете напряжены и не покажетесь ребёнку «во всей красе», ребёнок будет чувствовать себя так же и аналогично не сможет вам обеспечить представление себя.

Совет: при выборе ребёнка ориентируйтесь больше не на внутренние свои чувства и фантазии, а на здравый смысл. Если вам 53 года, вы сможете ухаживать за новорождённым? А если вам 25 вы сможете удержать авторитет и границы с 17-летним подростком?

Мы приезжаем домой

Документы готовы, и вам разрешили ехать с ребёнком домой. О чём нужно помнить, что делать, а чего лучше не делать? Как подготовить дом и членов семьи?

Что должно быть, и чего не должно быть в доме?

Дом или квартиру все хотят подготовить к появлению ребёнка. Это хорошая и интересная процедура. Можно всем вместе (вы, супруг или супруга, кровный ребёнок) определиться с местом для сна приёмного ребёнка, местом для игр или уроков. Прекрасная объединяющая процедура! Самое главное, что в процессе такой подготовки до всех, даже самых упёртых членов семьи дойдёт, что скоро состав семьи изменится.

Совет. Не спешите оформлять комнату и делать полноценный ремонт (если речь об отдельной комнате). Самый классный вариант: нейтральный пол, крашеные белые стены, деревянная мебель. Супернейтральный унисекс вариант.

В доме, как это странно бы ни звучало, не должно быть большого количества все время меняющихся людей. Вы любитель большой праздной компании? Забудьте об этом на время. На какое? Сами поймёте.

Родственники (близкие!) могут вместе с вами привезти ребёнка в дом. Новоиспечённые бабушки и дедушки могут быть, конечно же, с вами.

*

Пример 1.

Семья с двумя приёмными детьми. Изначально настроены, что будут воспитывать самостоятельно, без помощи бабушек и дедушек. Тем более, отношения с родителями не лучшие. Спустя полгода выясняю, что одна из бабушек переехала к ним жить на постоянку. Это не пример того, что люди не справились. Это абсолютно нормальная ситуация.

Пример 2.

Женщина берёт крошечного ребёнка в семью. Живёт с мамой. Убеждена, что вдвоём они чудесно справятся. Год спустя переезжает в отдельное жильё с ребёнком (сохраняя хорошие отношения с матерью).

Это примеры того, как меняется структура семьи с появлением ребёнка. Есть примеры другие, более грустные. Их я не привёл п<