Взаимодействие журналистики и политики: теоретические основания и современная практика.

Проблема политической репрезентации – одна из ведущих проблем, изучаемых в области демократических исследований, поскольку аспекты политической репрезентации воли населения представляют собой в совокупности важнейший параметр развития демократии как типа политического режима. Традиционно репрезентация воли, интересов и выбора граждан отражается в наборе политических партий и движений, формирующегося на основе идеологии (комплексного описания идей и идеалов в экономической, политической, социальной и других сферах). Идеологии, а вслед за ними партии и движения конкурируют в политическом поле (сторонники концепции рыночной демократии сказали бы – на политическом рынке) за возможность полнее представлять интересы релевантной гражданской группы во властных институтах.

При учете влияния медиасектора на процессы политической репрезентации важны как позиции отдельных СМИ, так и параметры всего медиасектора/медиарынка: его политическая поляризация, насыщенность, иные структурные параметры, а также аспекты, связанные с содержанием медиатекста.

В медиалогии Запада изучение этой проблематики закрепилось как изучение политического параллелизма в СМИ (см. рис. 25). Термин указывает на то, что распределение политических пристрастий в том или ином секторе медиасистемы (например, в газетах или на телеканалах) параллельно партийно-политическому спектру, в котором концентрируются основные социальные интересы.

Как пишет А. Прохоров (2010), исследования политического параллелизма в европейской журналистике ведутся с середины 1970-х гг. Сперва использовалась формулировка «печатно- политический параллелизм» или «печатно-партийный параллелизм». Эти термины используется, в частности, во влиятельных ранних работах по сравнительному анализу систем коммуникации. Одной из первых попыток (в 1993 г.) эмпирически измерить политический параллелизм в различных медиасистемах принадлежит исследователям Т. Паттерсону и В. Донсбаху (Patterson, Donsbach 1993). Д. Хэллин и П. Манчини упростили термин до формулировки «политический параллелизм», под которым они понимают «степень параллельности структуры коммуникационной системы структуре политической системы», и привели примеры параллелизма не только для периодики, но и для телесектора.

Сегодня продолжают встречаться формулировки «пресс-партиный параллелизм», «теле-партийный параллелизм», «медиа-партийный параллелизм» (van Kempen 2006, 2007). Мы в качестве полных синонимов будем использовать термины «медиаполитический параллелизм» и «политический параллелизм в СМИ».

Изучение политического параллелизма в СМИ имеет двоякую цель. Во-первых, политический параллелизм изучается как одна из характеристик медиасистемы – в том числе как параметр, позволяющий сравнивать медиасистемы разных стран (Hallin, Mancini 2004). Во-вторых, это определение демократических эффектов политического параллелизма в СМИ, поскольку особенности политического параллелизма закономерно считаются «одним из структурных условий, в которых СМИ производят и распространяют политическую информацию», а от нее, как уже сказано выше, зависят не только политическая репрезентация, но также и политический выбор, политическая вовлеченность и формы политического участия граждан.

В целом современные исследования политического параллелизма в СМИ направлены на выявление демократических эффектов параллелизма, состояние параллелизма в СМИ изучается в перспективе достижения медиасистемой либерально-демократического идеала работы СМИ. В «Сравнении медиасистем», в современных медиасистемах демократического ареала (примерно равного евроатлантической зоне) сегодня борются две одинаково популярные исторические парадигмы, или модели, политической пристрастности СМИ. Мы назовем их парадигмами адвокатирования и арбитража. Парадигма адвокатирования, условно называемая Хэллином и Манчини «парадигмой XVIII века», состоит в открытом признании тем или иным изданием/каналом своей политической позиции и открытом адвокатировании (артикуляции, продвижении) интересов, соответствующих этой позиции. Парадигма арбитража (или «парадигма XIX века»), напротив, состоит в том, что издание/канал открыто придерживается нейтральной позиции, вставая в позицию арбитра и предоставляя читателю/ зрителю самому решать, на чью сторону вставать в том или ином социальном споре. Обе позиции обладают парадигмальным характером, поскольку с ними связан широкий ряд черт в медиасистемах стран. Так, адвокатирование как базовый принцип вызывает развитие полемической публицистики и богатого риторического стиля изложения, разделение журналистского сообщества, более тесные формы сотрудничества журналистов и политиков. Арбитраж обычно связывают с телеграфным новостным стилем, балансом источников информации, высоким градусом противостояния журналистского и политического сообществ, доминированием в медиасреде теории социальной ответственности прессы.

Смена парадигмы с адвокатирования на арбитраж, по словам многих аналитиков, произошла в XIX ве. именно этот период связывают с приложением идей классического либерализма к развитию медиасистем и медиадеонтологии, что и привело к формированию в публичном пространстве новой парадигмы в журналистике. Тем не менее в разных демократических странах соотношение обеих парадигм в журналистской практике неодинаково, и с точки зрения одной из парадигм наличие элементов второй всегда воспринимается как «противостояние идеала и суровой реальности»: «Разрыв между идеалом и реальностью намного больше в таких странах, как Италия или Испания, где журналисты высказывают приверженность либеральной модели нейтральности и объективности, однако действительная журналистская практика уходит корнями глубоко в традиции партийно- пристрастного адвокатирования» Или: в США период с момента появления первых изданий примерно до конца 1830-х гг. (появления массовой коммерческой прессы) исследователи «склонны называть Темной эпохой американской журналистики», поскольку они воспринимаются в свете того, что в тот период в СМИ доминировала парадигма адвокатирования. Следует, однако, указать, что практическое влияние новой парадигмы (формирование и интериоризация работниками СМИ нового «практического идеала» журналистики) наступило в США не ранее конца XIX века, поскольку до этого момента «независимо от географии, размера издания и его типа (коммерческие, партийные газеты, пресса ассоциаций) газеты разделяли сходные конвенции» в сфере производства новостей: как и общественная жизнь США XIX в. вообще, газеты были «проникнуты ценностями ассоциации, аффилиации и партийной пристрастности» (Ryfe 2006: 60). И, как указывает Р. Каплан, справедливо будет отнести формирование парадигмы «арбитража» к периоду между 1865 и 1920 гг. (Kaplan 2006). Так у нас появляется возможность предположить, что политический параллелизм в СМИ тоже будет иметь две формы, соответствующие двум парадигмам. Точнее, параллелизма в парадигме арбитража возникать не должно, он должен быть как бы «нулевого уровня», если ни одно СМИ не заявит о своей политической пристрастности, соблюдая внутренний плюрализм. Но в реальности дело обстоит иначе – так же, как и в вопросе политической пристрастности.