Но рыбак дядя Коля наш верный друг,

И руки его сильны...

На дворе стоял вечер субботы, так что жители Цевла вовсю готовились к очередной дискотеке. Вспоминая Сосновский сельский клуб - грязный дощатый пол, хрипящий двухкассетный магнитофон, ряды потертых парт да старенькую елочную гирлянду - мы не ждали от Цевлинской дискотеки чего-то особенного. И очень зря.

Примерно в полдевятого я, Строри, Браво и Тень подошли к невзрачному кирпичному зданию. Одеты мы были в то же, во что и раньше - переодеваться нам было особенно не во что. Я был в шинели и порвавшихся на коленях штанах от “афганки”, Строри щеголял в кителе от той же “афганки” (она перешла ему от нашего наставника из “Эфы” Лексеича, который когда-то служил в этой “афганке” на югах, в окрестностях г. Заравшан) и широких замшевых шароварах. На Браво были джинсы и ватник, а Тень расхаживал в серых портках ХБ и форменном камуфляжном бушлате. Вернее будет сказать, в бесформенном: за месяц без малого наши костюмы превратилась в набор живописных лохмотьев.

На ногах у всех были лихо подвернутые резиновые сапоги, на поясах болтались ножи, в зубах зажата дымящаяся “Прима”. От беспробудного пьянства лица товарищей осунулись, глаза запали, а во взглядах появился подозрительный блеск. Взявшись за металлическую ручку, Строри потянул тяжелые двери на себя, заявив при этом:

- Пошли, посмотрим на местных гопников!

Двери отворились - и мне в лицо ударил яркий свет, заставляющий глаза болезненно щуриться. Следом за ним пришла музыка: пронзительные ноты рвали пространство на части, мощности установленных здесь динамиков хватило бы на вдвое большее помещение. Пара стробоскопов напротив дверей осыпала пространством серей ослепительных вспышек, из подвешенного к потолку зеркального шара по комнате разбегались мерцающие цветные лучи.

Весь зал был наполнен танцующими людьми. Темные брюки изящно гармонировали с белоснежными рубахами, кожаные туфли выбивали по каменному полу легкую, звенящую дробь. Девушки щеголяли в ярких открытых платьях, в топиках и прозрачных коротеньких юбках. В помещении явственно ощущался дух праздника - аромат хороших сигарет, мешающийся с тонкими запахами парфюма.

Жители Цевла словно преобразились: куда-то подевалась щетина и кирзовые сапоги, исчезли ватники и уродливые промасленные комбинезоны. Ошарашенные этой переменой, мы смотрели на них во все глаза, а собравшиеся, в свою очередь, точно также смотрели на нас.

Неожиданно музыка смолкла. Мы заметили, что стоим в кругу настороженных лиц, выражающих, мягко говоря, некоторое недопонимание. Девчонки смотрели на нас, как на странных животных, а кое-кому из парней все это уже начало надоедать:

- Откуда такие будете? - послышался голос из толпы, причем слово “такие” говоривший весьма явственно подчеркнул. - А?

- С Питеру, - ответил Тень, и в толпе тут же послышались обидные смешки.

- Здесь че надо? - беседа явно переходили в агрессивное русло, но тут из угла зала, где стояли в ряд несколько круглых столов, послышался голос Старого:

- Остынь, Птица. Это из Ручьев парни, я тебе про них говорил. Друзья наши.

- А че они... - спросил кто-то, но тут в разговор вмешался сидящий за соседним столиком Карцев:

- Я тебя, блядь, Тимоша, конкретно не понял! Ты не слышал разве: это наши друзья!

232 Песня эта не совсем так поется. Называется она “Мы покинем эту страну”, а вот автор ее мне неизвестен. Так пускай уж он не сердится, что мы ее чутка переделали.

- Да я ничего, я просто... - ответил Тимоша, и на этом претензии к нам кончилось.

Собравшиеся отвернулись, включили музыку - и праздник пошел своим чередом. Впрочем, как оказалось, на улице нас подстерегала парочка сюрпризов. Проблемы начались, как только мы с Браво вышли покурить на крыльцо дискотеки.

Было довольно-таки темно, единственный фонарь освещал пространство перед входом едва ли на несколько метров. И пока мы с Браво курили, из темноты к нам вышел невысокий, плечистый парнишка. Сунув руки в карманы, он несколько секунд оценивающе глядел на нас, а потом сплюнул и спросил:

- Сигаретой угостите?

Как выяснилось позже, это был Чакушкин-младший (третий из братьев Чакушкиных), предводитель Цевлинской гопоты среднего и младшего возраста. Под ним ходило человек сорок парней от четырнадцати до двадцати лет, так что в районных масштабах он был серьезной фигурой. Понятное дело, что против взросляка (Старого, Карцева, старших Чакушкиных и остальных) они бы не поперли - но те остались на дискотеке, а мы с Браво были во дворе.

- Держи, - предложил Браво, протягивая нашему собеседнику “Приму”. - Угощайся!

В это время я старательно вглядывался в окружающую нас темноту. Ни малейших сомнений насчет того, что я там увижу, у меня не было. Нас уже окружило минимум пятнадцать человек, и, судя по всему, сзади подходили еще.

- Че ты мне даешь? - возмутился Чакушкин, выбивая у Браво из рук протянутую сигарету. -

Нормальную дай!

- Сука, ты драться со мной хочешь? - мгновенно зверея, спросил Браво и сделал шаг вперед. -

Давай!

Бля буду, нас бы там замесили. Браво был на этот счет другого мнения, но проверить это не удалось - двери дискотеки открылись, и на крыльцо выскочил Карцев. Мешкать он не стал: сразу же схватил Чакушкина за голову своею огромною лапой, прижал к стенке и принялся трясти.

- Я чего сказал насчет парней? - рычал он. - Был такой разговор?

- Говорил, - не стал отпираться Чакушкин. - Типа, друзья это твои.

- А тебе, значит, похуй? - возмутился Карцев. - Ну, пойдем!

С этими словами он вздернул Чакушкина вверх, поднял над землею и потащил в темноту. Собравшихся вокруг друзей Чакушкина он совершенно игнорировал, да по правде сказать - не много-то их и осталось. Разошлись от греха.

Что было дальше - не знаю. Последнее, что долетело до нас из темноты, был жалобный вопль

Чакушкина:

- Прости, Карц! Карц, прости-и-и!

Потом все стихло.

С утра мы развернули крупнейшую в истории нашего путешествия “алкогольную кампанию”. Мы притащили из Ручьев немало брошенных нашими товарищами вещей, и теперь намеревались обменять это имущество на самогон. К полудню мы успешно справились со взятыми на себя обязательствами, совершив бартер по следующему списку:

Одеяло армейское 0,5 л

Спальник 2 л

Бушлат ментовской 1 л

Плащ-палатка 1 л

Гитара 4 л

Резиновые сапоги 0,5 л