Шах-Джахан-Абад — Старый Дели

 

Нью Дели примыкает к Старому Дели, который носит имя Шаха Джахана (Шах-Джахан-абад). Однако этот член семьи делийских городов существует не с XVI столетия, как можно было думать, судя по названию, а имеет возраст не менее тысячелетия.

Для Шах-Джахан-абада, так же как и вообще для старинных восточных городов, характерны кривые и, как щели, узенькие улочки. Переплетение этих улиц, если взглянуть на них сверху, выглядит, как сеть причудливо скрещивающихся резких морщин на загорелой старческой шее. По обеим сторонам улочек срослись друг с другом и даже как бы вросли одна в другую бесчисленные лавчонки. Они обычно устроены так же, как и в старых кварталах Кабула, Пешавара, Лахора и других восточных городов: купец, сидящий в центре своего «магазина», зачастую может, не поднимаясь с своего места, достать и дать покупателю любой из товаров, имеющихся в лавке. Чего только нет в таких лавках старых городов Индии!

Вот режут на кусочки и продают зеленые стебли сахарного тростника.

Тут и разнообразные плоды: цитрусы, кокосовые орехи, яблоки, ананасы, бананы, гранаты, орехи и многое другое. Некоторые неведомые мне фрукты издают сильный аромат и притом столь необычный, что, несмотря на превосходный вкус плода, раз попробовав его, в другой раз остерегаешься взять в руки: они уже от одного соприкосновения с таким плодом надолго приобретают его запах.

А вот улочка, где лавки разукрашены множеством ярко сияющих медных тазов особенной формы (вроде сплюснутых сверху чугунов) и всевозможных размеров медных и серебряных чайников и кувшинов, чеканных подносов, подсвечников, ваз и великого множества изделий неизвестного, повидимому, бытового назначения. Неподалеку — лавка, в которой «купец», он же и ремесленник, изготовляет иной товар: держа в зубах один конец шнура, он вплетает в него мудреным способом металлические пластинки и диски, создавая какие-то особенные мониста. В некоторых лавках и около них жгут и тут же продают душистые смеси; их запах тонкий и какой-то терпкий, вызывающий кашель у непривычного человека, разносится почти по всей улочке.

Среди массы лавок расположены радиофицированные чайные и — тоже радиофицированные — индусские храмы с внутренними и наружными репродукторами, должно быть вместо старинных глашатаев-зазывал. Непривычное ухо не сразу улавливает различия в музыке храмов и чайных. Прежде всего замечаешь подчеркнуто резкий ритм этой музыки и только потом — мелодию, то простую и однообразную, то неповторимо

сложную, богатую модуляциями, полную какой-то печальной красоты.

Многие улицы Старого Дели наполнены таким множеством людей, что тут, кажется, едва ли можно протиснуться хотя бы еще одному пешеходу. Но, несмотря на всю тесноту и давку, по этим улицам, хотя и медленно, все же проезжают тонго, легковые и грузовые автомашины и даже велосипедисты, с непостижимой ловкостью лавирующие в этом столь густом месиве. И уж совсем свободно, как будто она тут одна-одинешенька, иногда проходит по здешним улицам священная корова. Перед ней почтительно расступаются пешеходы, останавливаются автомашины, тонго и велосипедисты...

 

«Красный форт» — музей зодчества и ваяния

 

Даже и в самых кратких заметках о Старом Дели нельзя не упомянуть о той его части, которая уже и в XII веке называлась «Пурана Кила», т. е. Старая крепость. Это название и некоторые другие сопоставления дают основание полагать, что Пурана Кила играла роль военного укрепления на караванных путях по меньшей мере две тысячи лет тому назад.

В настоящее время это укрепление, и поныне не утратившее своего военного значения, известно под английским названием «Ред форт» (Красный форт).

Существующие ныне крепостные высокие массивные стены Красного форта возведены монгольскими завоевателями Индии в XIII—XIV столетиях. Эти укрепления сложены из красного песчаника, который с незапамятных времен является в здешних местах одним из важнейших строительных материалов. Стены, расположенные в виде прямоугольника, огораживают территорию форта площадью около 3,5 кв. километра.

В стародавние времена Пурана Кила была расположена на берегу реки Джамны. Но теперь русло ее проходит вдалеке от стен форта.

Пройдя через ворота Красного форта, посетитель оказывается на улочке, сплошь занятой расположенными в два порядка многочисленными маленькими лавками. Их специальность — торговля изделиями из слоновой кости. Здесь, как на большой выставке, можно познакомиться с бесчисленными и в значительной их части замечательными образцами народного кустарно-художественного мастерства.

 

 

cтр. 82-92:

 

Города-лагери беженцев

 

В необычайной семье городов, составляющих Дели, совсем недавно, всего пять-шесть лет назад, можно было видеть новые из ряда вон выходящие города, состоявшие из шалашей, землянок и просто отдельных фанерных дощечек, поставленных на ребро.

— Кто построил эти города? Кто живет в них?

Знакомый архитектор, один из прогрессивных общественных индийских деятелей, ответил:

— Построены они и населены беженцами-индусами. Такие города возникли не только в Дели, они существуют и во многих других крупных населенных пунктах Индии.

— Какими беженцами? Откуда они в Индии? Ведь здесь не было войны.

— Эта сторона жизни нашего народа,— отозвался архитектор,— к сожалению, мало известна, а между тем ее социальные последствия очень важны.

И архитектор рассказал нам об одном из страшных злодеяний империалистов.

— Причины,— сказал архитектор,— заставившие индусов строить эти города, можно понять только в связи с международными событиями последнего десятилетия.

— Какая же тут связь?

— Самая тесная, можно сказать, органически неразрывная. И вот почему. После второй мировой войны в Индии, как и в других колониях, необычайно усилилось национально-освободительное движение. Английские правители поняли, что им более не удастся открыто эксплуатировать многомиллионное население и природные богатства нашей страны, сохраняя ее прежний статус колонии «Великой Британии». Британские империалисты стали искать выхода. Так возникла идея создать два государства: собственно Индию и Пакистан.

— Тогда даже многие образованные и прогрессивные люди нашей страны еще не уяснили себе, что эта «реформа» принесет народам ужасные бедствия. Взгляните на карту нашего полуострова: территория Индостана значительна — как с запада на восток, так и с севера на юг она тянется на три с лишним тысячи километров. Население же полуострова, как известно, составляет около 440 миллионов человек. На востоке находится Бенгалия с населением около 70 миллионов человек. Эта огромная страна разорвана на две части. Одна из них — восточная — объявлена территорией Пакистана, другая входит в состав Индии. На далеком западе Индостана находится другая часть Пакистана — Западный Пакистан. Между Восточным Пакистаном и Западным Пакистаном, раскалывая его гигантским тысячекилометровым клином, легло наше государство — собственно Индия.

Обособление этих государств произведено таким образом, что в Индии остались почти вся хлопкообрабатывающая, джутовая и ряд других важнейших отраслей промышленности, а основные зоны производства сырья для этой промышленности попали в Пакистан.

Появление городов-беженцев — прямой результат религиозной, национальной и кастовой розни среди народов Индостана, которую поработители веками сохраняли и подогревали.

Несмотря на это, многочисленные народы Индии на протяжении столетий постепенно налаживали добрососедские отношения. Когда же англичане образовали из колониальной Индии два государства, то вскоре при подстрекательстве и постоянных провокациях агентов американо-английских империалистов начались индо-мусульманские погромы.

Тогда-то индусы, оказавшиеся после «реформы» на территории Пакистана, спасаясь от истребления, бросились в Индию: на запад из Восточной (пакистанской) Бенгалии, на восток — из Западного Пакистана.

Так возникли две волны беженцев. Миллионы индусов устремились в Индию.

В то же время на территории Индии опять-таки при подстрекательстве империалистов обострились и отношения индуистов-сикхов и буддистов, с одной стороны, и мусульман — с другой. Мусульмане оказались жертвами антимусульманских погромов в Индии.

В результате возникли две новые волны беженцев-мусульман. Они хлынули из Индии на восток — в пакистанскую Бенгалию и на запад в Западный Пакистан.

Миллионы бесприютных людей оказались без всяких средств к существованию.

Из дальнейшего рассказа архитектора выяснилось, что в Индию и Пакистан «прибежало» столько людей, что число их без малого равнялось населению, например, Болгарии, Венгрии и Австрии, вместе взятых. Положение к тому же чрезвычайно осложнялось и обострялось голодом местного и особенно сельского населения Индии и Пакистана.

И вот в нескольких районах Дели, а как потом оказалось, и в Калькутте, в Бомбее и в других городах Индии скопившиеся массы беженцев создали свои «города»-лагери.

На некоторых более или менее широких улицах получилось так, словно в широкую трубу — в прежнюю улицу — вдвинули другую, более узкую трубку — «новую» улицу-трущобу. Вот один довольно распространенный тип «построек» на этих улицах: беженец разыскал кусок фанеры или жести, поставил его наклонно на ребро, так что образовалась тень, защита от палящего солнца, и подпер эту фанеру (или кусок жести) палкой. «Постройка» готова, и в нее «вселяется» семья. На ночь «стена» переставляется в зависимости от направления холодного ветра.

Меж шалашей, землянок, меж кусков фанеры и жести двигаются полуголые или даже голые люди, взрослые и дети.

Кое-где у шалашей курятся дымки костров. Около них копошатся женщины...

Мы проходили как-то неподалеку от одного из таких «городов». Неожиданно нас окружило множество беженцев, главным образом детей. Большой толпой шли они за нами и тихими голосами робко тянули:

— Са-и-иб, Са-и-иб, Бара са-и-иб![7] — и при этом хлопали себя тонкими ручонками-косточками по голым животам.

Многие, забежав вперед, падают вдруг перед вами на колени или на живот и пытаются целовать обувь или следы идущего человека...

Нет сил выдержать это! Слезы застилают глаза, в горле образуется какой-то ком, невольно сжимаются кулаки при мысли о виновниках ужасных страданий этих детей.

До чего же довели англо-американские колонизаторы мирный, благородный, на редкость трудолюбивый, честный народ Индостана, народ, живущий на земле, едва ли не на одной из богатейших в мире, народ, уже тысячелетия назад создавший высокую культуру!

Но народы Индии и Пакистана все более начинают прозревать. Они начинают понимать, что не индус — смертельным враг мусульманину-пакистанцу и не на пакистанца должна быть направлена ярость индуса...

Прозревают народы Индостана, пробуждаются огромная Бенгалия и другие края и провинции Индостана. Бенгальский народ сложил и с воодушевлением поет замечательную песню борьбы и труда:

 

Скажи, как жить, когда вражда Нас губит в грозный час, Когда родной, любимый край          Стал кладбищем для нас.

Индусов косит та же смерть, Что губит мусульман. Сегодня голоду во власть Народ бенгальский дан.

Друг другу руки протянуть Мы в черный день должны.

И мусульманин и индус —

Сыны одной страны[8]

 

Мне не довелось побывать на индийских фабриках и заводах, не довелось поближе познакомиться с индийскими рабочими. Но неожиданная встреча с ними произошла на выставке в Дели, устроенной Всесоюзным обществом культурной связи с заграницей (ВОКС). В сравнительно небольшом числе документальных фотоснимков здесь были отражены некоторые достижения СССР.

— Что вам кажется здесь наиболее интересным?— спросил я одного рабочего, который зашел на выставку, повидимому, прямо с работы: он стоял с гаечным ключом в руке и смотрел на фотографии Баку в разные периоды его истории.

— Вот этот пример дружбы рабочих России и Азербайджана,— ответил мой случайный собеседник, оказавшийся рабочим железнодорожных мастерских Дели.

— Я знал,— продолжал он,— что Азербайджан был отсталой страной, колониальной окраиной дореволюционной России. Там тоже царили вражда и смертоубийства между мусульманами и немусульманами. А теперь в семье наций Советского Союза Азербайджан стал богатой, свободной страной и азербайджанцы живут с русскими, как братья. Мы тоже начинаем понимать, что главный источник нашей силы — объединение рабочих для борьбы за свои права независимо от религии и национальности.

Руки друг другу протягивают не только рабочие, а за ними и крестьяне, мусульмане и индусы, в борьбе с тяжелым наследием, оставленным империалистами, все более объединяются и другие прогрессивные силы обоих государств — передовые ученые и писатели, деятели искусства.