Глава семнадцатая. Доказательство без всякой науки

Обычно Никифоров стоял в храме недолго, минут пятнадцать-двадцать, а затем, не прощаясь ни с кем, уходил. В этот раз на душе его было так неспокойно,

что, простояв не больше десяти минут, он буквально выскочил из храма. Натягивая на ходу перчатки, он направился в отделение милиции Ленинского района.

Подполковник Тарасов встретил уполномоченного с хмурым видом. Никифорова он знал еще по прежней его работе в органах. Пару раз встречались на праздничных застольях и несколько раз на совместных заседаниях в управлении МВД области. Близкими друзьями не были, но и для неприязни поводов тоже не случалось. Однако за последние четыре дня Тарасов так вымотался, что его раздражали любые посторонние люди.

Молча пожали друг другу руки. Никифоров, не дожидаясь приглашения, сам пододвинул стул к столу и присел, одновременно расстегивая свое кашемировое пальто и снимая шарф.

— Звездочку обмыл уже? — неожиданно спросил Никифоров, глянув на погоны Тарасова.

— Намек понял, — ухмыльнулся тот и достал из стола два стакана и початую бутылку водки. — Извини, Илья Прокопьевич, но вот с закуской у меня скудновато, — пошарив еще раз в столе, вынул одно яблоко. Разломив его руками пополам, подполковник подал одну половинку Никифорову и разлил водку.

Никифоров, взяв стакан, встал.

— Бог любит Троицу, значит, выпивая за твою вторую звездочку, желаю получить и третью.

— Тут бы вторую не потерять, — мрачно пошутил Тарасов.

Они выпили и сели.

— Вот скажи мне, Илья Прокопьевич, как же так получается, что в Бога мы не верим, а постоянно Его поминаем? Вот и ты сейчас про Троицу.

— Да это так, — махнул рукой Никифоров, — больше для красного словца. Как можно современному человеку в Него верить, коли все наукой доказано?

— Какой наукой? — горько усмехнулся Тарасов. — Девка с иконой застыла, а мы прячем ее, и где тут наука?

— Наука разберется и с этим явлением. Погоди, дай срок.

— А если не разберется?

— Постой, Михаил Федорович, неужели ты веришь, будто действительно произошло чудо?

— Да я уже не знаю, чему верить. Факт один: девчонка стоит с иконой, а мы ее всей милицией охраняем. А все почему? Да потому что она с этой иконой стала танцевать.

— А Бог ее наказал, — с ехидством в голосе подхватил Никифоров. — Так, что ли, выходит?

— Причинно-следственная связь говорит, что так оно и выходит, а наука пока ничего не говорит.

— Я тебе, Михаил Федорович, без всякой науки могу доказать, что икона здесь ни при чем. В тридцать девятом я служил здесь, в Куйбышевском НКВД. Петропавловская церковь к тому времени уже второй год не работала, вот и решили ее окончательно ликвидировать как культовое учреждение. Прислали комиссию изъять из храма церковную утварь, а мы обеспечивали охрану этого мероприятия. Могли быть эксцессы. Стали выносить из храма иконы, подсвечники, ну и другую церковную рухлядь. Прихожан понабежало много, так что наше охранение было как нельзя кстати.

Была в Петропавловском храме икона Божией Матери, которую местные жители считали чудотворной. Вот они и стали просить, чтобы мы ее не увозили, а передали хотя бы в Покровский собор, который к этому времени уже был открыт. Комиссии по изъятию церковной утвари помогали описывать имущество два диакона из Покровского собора. Оба из обновленческой церкви. Вели себя эти дьякона еще хуже, чем наши сотрудники. Ходили по храму с цигарками во рту. Ругались и смеялись над петропавловскими прихожанами. А когда те стали просить забрать чудотворную икону хотя бы себе в Покровский храм, дьякона им ответили: «У нас и самих столько икон, что девать некуда».

Накануне прошел дождь, вот у порога храма образовалась лужа. Чтобы удобней было выносить из храма утварь, наш начальник велел положить мостки. Досок поблизости не нашлось, тогда взяли эту чудотворную икону Божией Матери и положили ее прямо в грязь.

Признаюсь тебе, подполковник, честно: когда первый раз наступал на эту икону, то небольшой мандраж был. Думалось: а кто его знает, может, сойдет огонь небесный да поразит нас, святотатцев. Не сошел. Я и раньше в Бога не верил, а тут окончательно понял, что все это выдумки поповские.

Ну как тебе мой рассказ? Где, по-твоему, причинно- следственная связь сильней? Тогда, когда мы чудотворную икону втаптывали в грязь, или теперь, когда эта девка всего-то с простой, домашней иконой танцевала?

— Ладно, оставим эти разговоры, — устало махнул рукой Тарасов, — меня убеждать не надо, я коммунист и в Бога не верю. Устал я. Веришь ли, Илья Прокопьевич, даже на фронте было легче. Там перед тобой враг, и все ясно. Закон один — бей врага до смерти, и правда на твоей стороне. Кто их, фашистов, сюда звал, на нашу землю? Здесь же — свои, пусть и неразумные, но не преступники же. Нет таких законов, чтобы запрещать гражданам приходить на ту или иную улицу. Сговора тоже нет. Нет зачинщиков. Просто услышали о чуде, вот и идут посмотреть. Что с этим народом прикажешь делать? Начальство требует разогнать, а вот ответственности на себя брать никто не желает. Все с оглядкой: кабы чего не вышло. Со стороны руководства области нет никаких прямых указаний. Чего они там ждут? А народ, между прочим, все прибывает. Сейчас уже до трех тысяч насчитывается. При таком скоплении людей, сам знаешь, все может произойти. Про Ходынку, надеюсь, в учебниках истории читал? А что было на похоронах товарища Сталина, знаешь? Вот я и думаю: случись что здесь, на Чкалова, крайнего найдут быстро. Рикошетом всем прилетит, и генералу тоже, но крайним-το я окажусь. И на заслуги не посмотрят. Чует сердце, завтра, девятнадцатого, жаркий денек будет.

Никифоров молча жевал яблоко и слушал Тарасова, а на душе было скверно. Верно говорит подполковник. Крайнего найдут, и он, уполномоченный по делам

Русской Православной Церкви, тоже может оказаться крайним. Третьего секретаря обкома, Темникова Захара Никитича, ответственного за идеологию, Никифоров поставил в известность об инциденте на Чкалова еще в понедельник. Но что-то молчит третий. Наверняка первому не доложил, а все спустил на завотделом религиозных культов обкома КПСС Алексина. Не до того сейчас в обкоме. Все силы брошены на подготовку к областной партконференции, пора слишком горячая, чтобы обращать внимание на какое-то там «чудо». Но народ, слишком его много на Чкалова, чтобы это можно было игнорировать там, наверху. Рано или поздно начнутся разборки, вот тогда и полетят головы. И не факт, что ему, Никифорову, удастся удержать свое теплое местечко. Быть же простым отставником-пенсионером ох как не улыбалось. Надо звонить епископу, его Слову народ поверит. Пусть на деле докажет свою лояльность к советской власти. Это решение несколько успокоило уполномоченного.