Я сразу же почувствовал облегчение от того, что бремя, которое я сам взвалил на себя, сняли с моих плеч, и сказал об этом.

 

- Все, что от тебя требуется, - это выполнять латихан полчаса в день, пока ты находишься здесь, - сказал Бапак. - Это не слишком много?

 

Я согласился, что это совсем не трудно.

 

- Меня беспокоит еще кое-что, - сказал я. - Мне всегда говорили, и я всегда верил, что в духовных вопросах, как, впрочем, и в мирских, есть правило: что отдашь - то и получишь. То, что мы получаем, пропорционально тому, что мы платим в наших усилиях или религиозных устремлениях.

 

- Ну, хорошо, чем же ты хочешь заплатить?

 

По тону перевода Иксана и иронии его улыбки я понял, что, исходя из моей нелепой позиции, можно предположить, что мне разрешат заплатить за то, что я получил, той же фальшивой валютой духовных потуг, к которым я прибегал до сих пор.

 

- Поклонение Богу - не сделка. Ты не можешь купить духовную благодать. Ты можешь подготовить себя, чтобы принять ее... - продолжал Бапак.

 

- Как? Неужели слой грязи, покрывающий меня, такой толстый, что даже эта сила не может проникнуть сквозь него? Может быть, мне нужно уйти, попытаться очиститься, а затем вернуться, чтобы получить контакт?

 

- А ты можешь?

 

Я сказал, что не понимаю.

 

- Ты можешь уйти и очиститься? - уточнил Бапак.

 

В этот момент я почувствовал, что у меня впервые появился проблеск смысла милости Божьей и принципа прощения грехов. Нет никакого смысла в том, что грешник уклоняется от поклонения под тем предлогом, что он слишком нечист для этого. Его единственная надежда - молиться. Другого пути нет.

 

- Еще вопросы? - спросил Иксан.

 

Я отбарабанил свои десять вопросов, записал ответы и ушел. *

__________________________________________________________________

* Через год, когда я лучше узнал Иксана, в Коломбо между нами состоялся следующий разговор: “Ты помнишь, как ты принес десять записанных вопросов об отношении Субуда к некоторым учениям и т. п.?” - спросил Иксан. - “Да”. - “Ты помнишь, как я переводил вопросы и как Бапак отвечал?” - “Да”. - “Тебя удовлетворили ответы?” - “О, да. Многое прояснилось”. - “Ты думаешь, я слышал твои вопросы? Слишком тяжеловесные. Но ответы были хорошие, хм? Странно!” - засмеялся Иксан.

_________________________________________________________________

В тот вечер я начал упражнение, освобожденный от бремени первооткрывателя, которое я тащил на себе все эти дни. Через несколько минут после начала упражнения у меня появилось своеобразное ощущение. Мои колени начали сгибаться. Я сказал себе: “Странно. Не поддавайся, старик. Ты никогда раньше не становился на колени. Не выпендривайся. Ты будешь выглядеть смешно...” И так я подавлял импульс встать на колени в течение всех сорока пяти минут. Позже я рассказал об этом барону фон Биссингу и двум другим, которые были со мной на латихане. Я сказал, что мне не хочется выставлять себя на показ, что все во мне протестует при мысли о том, как смешно я буду выглядеть.

Один из них ответил с иронией: “А ты никогда не задумывался о том, что никого тут не волнует, на коленях ты стоишь или на голове? Мы заняты своим собственным упражнением”. И тогда я увидел, каким нелепым было мое эгоистичное нежелание отказаться от того образа, который я составил о себе самом как о циничном, упрямом современном газетчике, который не хочет, чтобы его поймали за таким старомодным занятием, как чтение Библии или преклонение коленей во время молитвы.

На следующем латихане мой внутренний мир для меня изменился. Я обнаружил, что стою на коленях и пою во весь голос слова, которых никогда прежде не было в моем словаре: “О Боже, помилуй меня”. Я полностью осознавал то, что говорю, тот факт, что я стою на коленях, улыбаюсь, что по моим щекам катятся слезы и что, впервые в жизни, я почувствовал, что такое истинное счастье. Это чудесное состояние эйфории продолжалось в течение нескольких дней. Я знал, что это и есть счастье. Всю свою жизнь я знал две эмоции: несчастье и отсутствие счастья. Теперь появился вкус подлинного счастья.

 

Теперь я был убежден, что в латихане есть сила, и я вошел с ней в контакт. Мои реакции в упражнении изменились. Они перешли в физические непроизвольные движения рук и головы. Сила была там, тонкая и мощная, но мой рассудок опять начал сомневаться: хорошая это сила или плохая? Ответ можно было получить, только ощутив на своем опыте, как она на меня действовала. В течение последующих пяти лет я получил больше доказательств благости этой силы, чем имел бы право ожидать любой другой человек.

 

В ожидании Субуда

В конце месяца моего пребывания в Кумбе Бапак послал за мной и сообщил, что я еще не способен передавать контакт другим. Он посоветовал мне не рассказывать о своем опыте, когда вернусь домой, за исключением того, что, по своим ощущениям, я действительно понимал. Так как я ничего не понимал и ничего не мог описать, кроме повседневных событий в Кумбе, я пришел к выводу, что ничего не смогу сказать моим друзьям и даже жене, кроме того, что помощь, которую мы так долго ждали, пришла, и ждать осталось совсем недолго. Бапак сказал, что за последующие два-три месяца нам нужно постараться увеличить нашу группу самоанализа до пятидесяти человек, а он пришлет компетентного помощника, чтобы создать группу Субуда на Цейлоне. Я ответил, что это будет невозможно, так как в течение пяти лет мы тщетно пытались увеличить нашу группу, но не смогли вырасти более, чем до двенадцати регулярных членов. Бапак заметил со смехом, что мне не следует быть таким уверенным в этом, и что действительные трудности могут возникнуть при решении проблемы, как “разместить всех желающих”. Я подумал, что это такая манера разговора и сказал, что мы сделаем все от нас зависящее.

 

Я вернулся домой, вооруженный только магнитофонной записью отчета Джона Беннетта о приезде Пака Субу в Англию. Мои коллеги ждали меня в аэропорту, впервые за все мои поездки полные ожидания после моих намеков в письмах к жене о том, что я везу “ценный товар”, как образно выразился один из них. Единственным товаром, который я привез, была магнитофонная лента. Ее я и вручил с краткими пояснениями. Ленту прокрутили на собрании, на которое были приглашены несколько друзей. Я сразу же почувствовал, что в воздухе веет чем-то новым. Люди, годами сопротивлявшиеся нашим попыткам убедить их присоединиться к нашей группе самоанализа, были буквально захвачены новыми возможностями, которые открывала перед ними новая практика. Они привели многих других послушать ленту, и, таким образом, к концу сентября уже пятьдесят четыре человека ждали прихода Субуда на Цейлон.

 

Однажды утром Обри Коллетт, мой коллега по газете, где я был редактором (он был членом нашей группы самоанализа), зашел в мой офис на наше ежедневное инструктивное совещание и предложил мне сделать с ним упражнение на расслабление, которое мы обычно практиковали. Через три минуты после начала упражнения он сказал, что его ощущения были намного глубже по сравнению с тем, как это было раньше, и что теперь он будет выполнять его каждое утро дома перед работой. На следующее утро он пришел ко мне, раскрасневшийся и возбужденный. “Сегодня утром случилось невероятное, - сказал он. - Я делал упражнение на расслабление, и вдруг мои руки начали подниматься вверх, я начал плакать в молитве и не мог остановиться, даже когда слуга принес мне чай. Я до сих пор чувствую внутри это чудесное ощущение”.

 

Я сказал себе: “О Боже, что я натворил!”