Два судебных процесса: 1879 и 1903 гг.

Суд присяжных и адвокатура, введенные Судебной реформой 1864 г., знаменовали утверждение состязательных начал судопроизводства.

В циркуляре министра юстиции (декабрь 1900 г.) указывалось на роль суда в деле защиты гражданских прав и свобод: "Каждому уважающему себя деятелю суда должно быть всегда присуще сознание, что обвиняемый еще не подсудимый, подсудимый еще не осужденный, а осужденный - тот же человек и притом уже начавший искупление своей вины... Следует неизменно иметь в виду: защитнику - что он обязан содействовать, а не препятствовать суду в достижении целей правосудия; присяжным заседателям - что в силу высокого доверия к ним законодателя они согласно приносимой ими присяге призваны отправлять суд "по сущей правде и убеждению, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного"*(218).

В предыдущей главе говорилось, что в Екатеринбургском судебном округе к началу ХХ в. сложилось сословие адвокатов, которое "всегда честно и высоко держит свое знамя, серьезно и с большим значением исполняет свои благородные задачи"*(219). Нередко в Екатеринбург приглашались иногородние адвокаты, среди них были знаменитые Н.П. Карабчевский и А.Ф. Керенский*(220).

Ниже приводятся материалы двух процессов тех лет с некоторыми сокращениями: первый - в отношении присяжного поверенного З-ва (по-видимому, Зубкова. - В.С.), второй - об умышленном поджоге фабрики Жиряковых.

Становление присяжной адвокатуры не было простым. Современники отмечали "почти всеобщее к ней враждебное настроение". Непонимание и подозрительность выражали судебные места, в руках которых была дисциплинарная власть над присяжными поверенными*(221).

Показательным явился процесс над присяжным поверенным З-вым по обвинению в мошенничестве. Дело возникло из жалобы в окружной суд другого присяжного поверенного - Квашнина, требовавшего дисциплинарного взыскания с З-ва.

Как жалоба превратилась в уголовное дело, видно из подробного судебного отчета в четырех номерах газеты "Екатеринбургская неделя" за 1879 г.

Процесс высветил недоверчивое и предвзятое отношение властей предержащих к адвокатуре и не утратил актуальности по сей день. Присяжные поверенные С.А. Бибиков и З-в (один - в защитительной речи, второй - в последнем слове) блистали как находчивые и остроумные мастера судебного красноречия. Они отстояли не только честь и репутацию подсудимого, но и показали высокое предназначение института защиты: "Придет время, и скорее, чем того ожидает прокурор, когда адвокаты займут то почетное место, которое им предназначено нашим законодательством".

Другое дело - о поджоге льнопрядильно-ткацкой фабрики Жиряковых - слушалось в мае 1903 г. Опубликовано оно в пяти номерах газеты "Урал" весьма подробно. Процесс уникален составом участников: два обвинителя - товарищи прокурора, два представителя гражданского истца - оба присяжные поверенные, четыре защитника, из них два присяжных поверенных, один - помощник присяжного поверенного и один частный поверенный.

О напряженности судебного поединка свидетельствуют высказывания обвинителей, представителей гражданского истца и защитника Н.П. Карабчевского по поводу речей оппонентов. Причем Н.П. Карабчевскому пришлось принести извинения местному присяжному поверенному Базунову - представителю гражданского истца - "за невольно вырвавшееся сравнение со старьевщиком, антикварием".

Н.П. Карабчевский в основной речи противопоставил положение защиты цели гражданского истца: первое "служит восстановлению истины, освобождению человека", вторая преследует лишь "денежный интерес своих доверителей". Базунов ему возразил: "Разве предосудительно, когда люди ищут принадлежащее им по праву? Это тем более странно, что сам же Карабчевский неоднократно выступал на суде в качестве гражданского истца! "Н.П. Карабчевский, защищая Жирякова-сына, воскликнул: "Но если уж правосудию нужна будет искупительная жертва, то лучше возьмите и осудите моего клиента... но оправдайте старика-отца..." Базунов упрекнул Карабчевского, что он, "движимый какими-то ему известными побуждениями... отказывается от защиты своего клиента, отдает его в жертву и просит помиловать лицо, которое он не защищает и не обязан защищать...".

Н.П. Карабчевского называли третьим в ряду выдающихся судебных ораторов после В.Д. Спасовича и Ф.Н. Плевако либо ставили наравне с ними. География процессов с его участием носила поистине всероссийский характер. В.Д. Спасович за легкость передвижения называл его "летучим голландцем"*(222). Но факт посещения Н.П. Карабчевским Екатеринбурга (возможно, и не один раз, что следует из его реплики в адрес Базунова) биографами не зафиксирован.

В итоге защита по данному делу, возглавляемая Н.П. Карабчевским, смогла снять обвинение, связавшее воедино всех подсудимых, вывести Жирякова-отца из числа виновных и тем самым уберечь его имущество от притязаний гражданского истца - страхового общества.

Материалы этих двух процессов помимо их исторической ценности являют собой кладезь судебного красноречия в условиях суда с участием присяжных заседателей.

§ 2. Дело по обвинению адвоката З-ва*(223).

15 и 16 октября в Екатеринбургском окружном суде разбиралось дело по обвинению одного из наших адвокатов в преступлении, предусмотренном ст. 1688 Уложения о наказании. Поскольку в качестве обвиняемого должен был фигурировать один из более известных местных адвокатов г-н З-в, то дело привлекло внимание всей местной интеллигенции. В зал суда пускали по билетам, и он был переполнен слушателями.

В роли обвинителя в этом деле предстал сам прокурор, а защитником подсудимого был недавно приехавший и еще мало знакомый всем присяжный поверенный С.А. Бибиков. Дело г-на З-ва представляло собою особый интерес не только по существу, но и по возникновению его. Дело в том, что один из местных присяжных поверенных г-н Квашнин признал некий поступок г-на З-ва как адвоката неблаговидным и обратился в Екатеринбургский окружной суд с жалобой на З-ва на основании закона от 25 мая 1974 г. Окружной суд заявил, что это дело не может быть решено дисциплинарным порядком, а потому передал его судебному следователю для направления в уголовном порядке.

Судебный следователь не нашел данных при производстве предварительного следствия к обвинению г-на З-ва в взводимом на него проступке и представил дело к прекращению. Не согласившись с заключением судебного следователя, суд возвратил дело обратно для дальнейшего производства следствия. По окончании предварительного следствия и. д. прокурора, не найдя поводов к обвинению г-на З-ва, представил дело в Казанскую судебную палату с заключением о прекращении следствия, но палата с этим не согласилась и составила определение о предании З-ва суду с участием присяжных заседателей по обвинению в преступлении, предусмотренном вышеуказанной статьей...

(Речь господина прокурора длилась полтора часа.)

Господин прокурор начал свою речь выражением соболезнования в том, что на скамье подсудимых сидит человек, получивший высшее юридическое образование и обвиняемый в таком "поражающем чувство чести преступлении, как мошенничество..." Прокурор заявил, что, хотя он больше склонен к защите, чем к обвинению подсудимого, он, побуждаемый чувством долга и обязанностью охранять общественный интерес, а также силой созданных на суде фактов, стремится стать выше своих личных чувств и к этому приглашает присяжных как своих природных союзников в деле отправления правосудия, предостерегая их "не стать, вследствие особых свойств подсудимого, на ложный путь не присвоенного им помилования".

Остановившись на преступлении, прокурор определил его так:

"В ряду преступлений против собственности частных лиц есть такое, в основании которого лежит не грубая сила, как в грабеже, не отсутствие охраны имущества, как в краже, а сила духовная, личные свойства преступника, по коим он, достигнув отрицания в себе собственного человеческого достоинства и чувства чести, с корыстной целью искажает перед другим действительность существующих фактов и, создав в нем посредством этого ложные представления, добивается, что потерпевший или собственными руками отдает ему свое имущество, или соглашается на какое-либо действие или сделку в том предположении, что он действует с выгодой для себя и что обманувший его есть его доброжелатель".

Коснувшись истории совершенного преступления, прокурор сказал: "По замечаниям одного из наших лучших юристов, специально занимавшегося исследованием мошенничества, это преступление есть порождение новейшего времени, и оно обусловливается сложностью тех экономических явлений, которые в последнее время стала проявлять жизнь народов и вследствие чего, с целью оградить не только личные интересы, но и общественную нравственность, - обманы, в различных их видах, стали появляться на страницах уголовных кодексов всех образованных государств, причем особенно строго они преследуются в той стране, которая богаче всех своими финансовыми оборотами - в Америке. Верность этого замечания, - продолжал прокурор, - подтверждается и нашим законодательством, ибо то преступление, которое составляет предмет настоящего дела, введено в наш уголовный кодекс лишь только в 1845 г., причем оно мотивируется, как самое распространенное и самое вредное явление современной жизни".

Затем прокурор перешел к рассмотрению отдельных признаков преступления в отвлеченном их виде, после чего - к подробному изложению и анализу обстоятельств дела, сообразно установленным им признакам преступления, предусмотренного ст. 1688 Уложения.

Подробно разобрав все обстоятельства предварительного и судебного следствия и установив фактическую и правовую стороны дела, прокурор перешел к изложению общих положений о значении адвокатуры:

"Уставы 20 ноября 1864 года открыли целую отрасль новой деятельности в форме адвокатуры. В основании сего учреждения лежала та гуманная цель законодателя, в силу которой он стремился, чтобы те права, которые даровал новый суд тяжущимся и подсудимым, не остались бы, вследствие незнакомства с формами судопроизводства, одной мертвой буквой. На адвокатуру, таким образом, закон возлагал одну из самых симпатичных и благороднейших сторон деятельности человека - оказание нравственной помощи ближнему, охрану личного интереса, охрану прав человека, как отдельного лица. Любовь к ближнему - вот краеугольный камень этого учреждения. Потребность представительства присуща природе человека; она зиждется на той нравственной твердыне, что говорить и доказывать свои интересы или доказывать свою невиновность, просить за себя самому очень трудно, как ввиду возможности пристрастия, так и того непокойного, подавленного состояния духа, в котором находится обиженный или осуждаемый человек. Адвокатура есть, таким образом, учреждение, вытекающее из нравственной природы человека. Вследствие этого, по идее, представители адвокатуры должны быть такими личностями, которые уже сами собой возбуждают к себе уважение, и одно появление которых располагает сердце человека к спокойствию и кротости, всегда вызываемыми благородным заступничеством...".

"Сообразно этим высоким нравственным началам, - продолжал прокурор, - и развилась адвокатура в других странах, так что ее представители стали едва ли не во главе всей интеллигенции, и из среды ее стали выходить замечательные государственные люди. Если вам приходилось слушать или читать какие-нибудь рассказы из иностранной литературы, в которых действующими лицами являются адвокаты, то вы заметили, что о них отзываются всегда с глубоким уважением даже в тех случаях, когда критика касается их недостатков. Несомненно, однако же, что если адвокатура развилась в других странах в нравственном смысле так благоприятно, то этому много помогли общественные взгляды и те строгие требования, которые предъявлялись обществом к людям, занимающимся подобной профессией, ибо как бы ни было хорошо учреждение по мысли законодателя, если общество относится к нему равнодушно, то и представители этого учреждения мало помалу начинают опускаться, и в результате получается извращение той первоначальной мысли, которая лежала в основании закона. Наша адвокатура, господа присяжные, еще молода, она еще не сложилась в одну корпорацию, могущую сама за себя постоять, а потому она более чем кто-либо нуждается в содействии общества; жалобы, которые на нее раздаются, отчасти справедливы, но ее нельзя так повально обвинять, как делают некоторые, ибо если принять во внимание ту легкость, с которой при отсутствии в юриспруденции строго специальных и технических сторон, которые проявляют другие специальности - как медицина, инженерное искусство и т.п., всякий с некоторым запасом беззастенчивости может выступить в роли адвоката; ту свободу, с которой до издания правил о частных поверенных открывался доступ в нашу адвокатуру, раскрывшую поэтому свои двери значительному количеству праздных, полуобразованных и способных только жить на чужой счет людей, - нельзя не прийти к заключению, что недостатки нашей адвокатуры лежат не в ее существе, а в особенных временных, неблагоприятных для нее условиях, от которых может освободить ее только общество: если не станут обращаться к людям с сомнительной репутацией; если будут искать в адвокатах прежде всего честных, а не ловких людей; если не будут придавать особого значения тому внешнему блеску, которым окружают себя некоторые адвокаты, с целью повысить таксу за свои услуги, напоминая собой те лавки, которые думают о наружной отделке своих помещений, не заботясь о качестве товара; если будут отворачиваться от тех, которые, щеголяя своим цинизмом, ищут в обществе поощрения для своей практики балаганным остроумием на суде; если представители общества, в лице присяжных, будут строго судить тех из адвокатов, которые попадаются в преступлениях, то в самом непродолжительном времени толпа непрошеных гостей в адвокатуре, образовавшаяся от наплыва разных сомнительных личностей, станет редеть и останутся лишь те, которые в действительности способны осуществлять идею адвокатуры".

Высказав еще несколько соображений и выразив уверенность, что высокие нравственные начала адвокатуры не потеряны и для нашей, если только своевременно подоспеет общественная помощь к тем достойным ее представителям, которые и в настоящее время в ней встречаются, прокурор перешел к личным качествам подсудимого и между прочим указал, что он по образованию принадлежит к числу тех лиц, которые более всего призваны к осуществлению нравственных идей адвокатуры, поэтому к нему нужно отнестись с большей строгостью, и что, наконец, если он мог ввести в заблуждение таких опытных людей, как Квашнин и прочие кредиторы Пономаревой, то легко предположить, что он гораздо хуже поступает с людьми темными, неясно понимающими свои права и интересы, на судьбу этих людей прокурор и просит обратить внимание.

Прокурор закончил свою речь следующими словами: "Итак, господа присяжные заседатели, во имя общественного интереса, которого мы с вами одинаковые представители, для поддержания чести нашего университетского образования, для поддержания достоинства нашей юной адвокатуры, для примера другим, быть может и здесь находящимся и ожидающим вашего оправдательного слова, с тем чтобы развязать себе руки для совершения разных преступлений, я прошу вас постановить обвинительный по сему делу приговор, который будет важным для этой страны историческим моментом, ибо он докажет, что местное общество уже достигло той степени нравственного развития, когда мошенничество считается позорным, нарушающим публичный интерес, преступным действием, и когда такие деятели, как З-в и ему подобные, могут практиковать и проповедывать искусство превращения уголовных деяний в проступки гражданские и неблаговидные, лишь в тех темных углах, куда не проникает свет государственного правосудия. Если же вы не захотите внять моему слову и, не признав доказанной умышленность действий З-ва, вынесете оправдательный приговор, то, окончив ваши занятия, не откажите принять на себя труд сказать обществу, вас избравшему, что жалобы его на адвокатуру неискренни и напрасны, ибо представители его, в лице вашем, признали преступные действия адвоката З-ва безнаказанными, скажите обществу, что закон и обвинительная власть сами по себе ничего не могут сделать, что и суд без общественного содействия обратится в одно пустое зрелище!".