Выбор между риском и прибылью

Мы рассмотрели фактические данные о распределении рыночной прибыли, и пришли к выводу, что факты не свидетельствуют в пользу предположений о случайном блуждании или гауссовском нормальном распределении. В этом разделе мы рассмотрим поведение инвесторов и подвергнем сомнению конструкцию рационального инвестора, созданную для обоснования ЕМН.

Здесь уже много раз упоминались различные исследования по поводу САРМ. Наиболее известным является тест Блэка, Дженсена и Шоулса (Black, Jensen, Scholes, 1972), который стал стандартом для тестов теории рынка капиталов. Эти авторы конструировали портфели с различными уровнями бета, чтобы разобраться в том, может ли быть подтвержден эмпирически компромисс между риском и прибылью, описываемый САРМ. В частности, они сравнили форму реализации SML (линии рынка ценных бумаг) с тем, что было предсказано теорией. SML (рис. 2.3) показывает зависимость ожидаемой прибыли от бета ценной бумаги. Поскольку, согласно САРМ, инвесторы не компенсируются в отношении нерыночного риска, все ценные бумаги должны лежать на SML. SML есть линия, которая берет начало на безрисковой ставке процента и проходит через точку, соответствующую рыночному портфелю. Каждая ценная бумага лежит на этой линии в соответствии со своей бета, или чувствительностью к рыночным прибылям (см. рис. 2.3). В своем исследовании Блэк, Дженсен и Шоулс использовали реальные прибыли, а не ожидаемые - чтобы удостовериться, действительно ли реализованная SML совпадает с теорией.

Они обнаружили, что реальная SML для 35-летнего периода с 1931 г. по 1965 г. имела положительный наклон на протяжении всего периода, как это и было предсказано САРМ. Рискованные акции с высокими бета имели более высокие прибыли по сравнению с акциями более низких бета. Зависимость была приблизительно линейной. Однако наклон был более пологим, чем предсказывала теория. Пересечение с осью г оказалось выше безрисковой ставки процента. Это означает, что по сравнению с теоретическим предсказанием акции высоких бета дают меньшую прибыль, и, напротив, акции низких бета - большую прибыль.

Кроме того, были протестированы четыре подпериода по 105 месяцев. Бета оставались примерно постоянны на протяжении всего времени, но компромисс между риском и прибылью был решительным образом неустойчив. Пересечение с осью г было отрицательным для первого подпериода и положительным для последующих трех. Наклон SML отличался крутизной для первого подпериода, оставался положительным, но более пологим - для второго, стал горизонталью в третьем подпериоде и приобрел отрицательное значение в четвертом. Направленность в последние два подпериода противоречила теории. В третьем подпериоде (июль 1948-март 1957 гг.) прибыль была фактически одинакова вне зависимости от риска. В четвертом периоде (апрель 1957-декабрь 1965 гг.) более высокий риск сопровождался меньшей прибылью в интервале почти девяти лет.

Блэк, Дженсен и Шоулс потом повторили кратко раннюю статью Блэка (1972), в которой традиционная модель САРМ была приспособлена для случая, когда безрисковое заимствование недоступно. Эта модификация латала теорию путем использования в качестве интерсепта значения прибыли для бумаги с нулевой бета вместо традиционной безрисковой ставки процента, ввиду того, что такая ставка была недоступна заемщикам. Теория становилась более реалистичной, поскольку мы должны всегда занимать на ставке более высокий, чем это делает правительство. Однако неустойчивость наклона SML так и не была объяснена.

Реальная критика модели САРМ была предпринята только Роллом (Roll, 1977) и стала предметом широкого обсуждения. Ролл показал, что эмпирические проверки САРМ зависят от того, что мы принимаем за рыночный портфель. По формальному утверждению САРМ рыночный портфель был портфелем всех рисковых активов, а не только акций. Несмотря на это тесты САРМ проводились на акциях, и в качестве рыночного портфеля был использован индекс фондовой биржи. Ролл доказывал, что прибыль на активы всегда есть линейная функция бета, если выбранный портфель является эффективным портфелем. Любое «доказательство» САРМ будет всегда поддерживать САРМ, если выбранный портфель эффективен. Ролл пришел к утверждению, что мы никогда не сможем объективно протестировать САРМ, - до тех пор, пока не используем истинный рыночный портфель. Все что мы подвергаем тестированию - действительно ли заменитель рыночного портфеля эффективен.

Работа Ролла не опровергает САРМ, или предположения, лежащие в основе ЕМН. Она только утверждает, что САРМ не может проверена объективно. Я упомянул эту работу затем, чтобы показать, что эта единственная сущностная критика не затрагивает основного в проблеме рыночной эффективности. Ролл критиковал методы, используемые для тестирования теории, но не саму теорию. Даже в этой дискуссионной работе вопрос о рыночной эффективности не поднимается.

ЭФФЕКТИВНЫ ЛИ РЫНКИ?

Этот краткий обзор показывает, что по поводу ЕМН возникли серьезные вопросы. В главе 2 мы видели, что ЕМН была необходима для того, чтобы оправдать предположение о случайном блуждании цен. Следовательно, модель случайного блуждания не находит себе места без ЕМН, хотя это отношение отнюдь не обратимо. Случайное блуждание было необходимо для применения статистического анализа к временным рядам ценовых изменений. Статистический анализ был необходим хотя бы только для того, чтобы теория портфеля была применима в реальности. Без нормального распределения огромное число теоретических и эмпирических работ ставится под вопрос. Мы также видели, что традиционный компромисс между риском и прибылью не всегда имеет место.

Помимо того, имеют место многие рыночные аномалии, когда могут быть получены большие нерыночные прибыли - в противоположность «справедливой игре» полусильной ЕМН. На фондовом рынке это эффект малых фирм, низкий Р/Е - эффект (price/earnings - отношение цены к прибыли) и эффект января. Рудд и Клэссинг (Rudd, Classing, 1982) подтверждают сверхприбыли, полученные от нерыночных факторов, на своей шестифакторной модели риска BARRA E1. По этой модели, основанной на САРМ, было найдено, что четыре источника нерыночного риска (рыночная вариабельность, низкая оценка стоимости и неуспех, незрелость и малость, финансовый риск) заключают в себе возможность значительных нерыночных прибылей. Эти факторы прибыли, говорят Рудд и Классинг, «далеки от случайности» и доказывают, что полусильная ЕМН не отражает действительности. Такие аномалии давно наводят на мысль, что нынешняя линейная парадигма требует изменения, которое приняло бы их в расчет.

Возможно, суть вопроса относится к тому, как люди принимают решения. ЕМН сильно зависит от рациональности инвесторов. Рациональность определяется как способность устанавливать стоимость ценных бумаг на основе всей доступной информации и в соответствии с этим назначать цены. Она подразумевает также, что инвесторы не расположены к риску. Но разве рациональны люди во всей своей совокупности, в целом, если отталкиваться от этого определения рациональности? Как они реагируют, когда стоят перед лицом возможных приобретений и потерь?

Общепринятая теория гласит, что инвесторы не любят рисковать. Если они идут на большой риск, то должны быть компенсированы возможностью большой прибыли. Недавнее исследование Тверски (Tversky, 1990) говорит о том, что когда потери приемлемы, люди идут на риск: они больше похожи на азартных игроков, если эта игра не грозит обернуться большими потерями. Тверски приводит следующий пример. Предположим, инвестор имеет выбор между 1) гарантированным приобретением $ 85.000, или 2) 85% шансов приобрести $ 100.000 и 15% не приобрести ничего. Большинство предпочтут гарантированный выбор, хотя ожидаемая прибыль, как определил Осборн (см. гл. 2), одинакова в обоих случаях. Люди, как это и утверждает теория, не склонны к риску.

Тверски, далее, переворачивает ситуацию. Предположим теперь, что инвестор имеет выбор между 1) гарантированной потерей $ 85.000, или 2) 85% шансов потерять $ 100.000 и 15%-не потерять ничего. И снова ожидаемая прибыль одинакова в обоих случаях, но в данной ситуации люди будут рисковать. Очевидно, что шанс уменьшить потери предпочтительнее, чем гарантированная потеря, даже если вероятности будущей потери достаточно велика. Правила игры поменяв лись, и теперь люди стремятся рисковать.

Теория рынков капитала предполагает также, что все инвесторы имеют одинаковый горизонт инвестиционных вкладов. Это необходимо для того, чтобы ожидаемые прибыли были сравнимы. Но хорошо известно, что это не так. Когда предлагаются возможности получения $ 5.000 сегодня или $ 5.150 через месяц, большинство предпочтут $ 5.000 сегодня. Однако, если предложены $ 5.000 через год или $ 5.150 тринадцать месяцев спустя, большинство выберут более длинный период. Это снова не совпадает с моделью рационального инвестора.

Тверски также обращает внимание на то, как люди ведут себя в условиях неопределенности. Гипотеза рациональных ожиданий утверждает, что доверие и субъективные вероятности оценки точны и непреднамеренны. Однако люди, в общем, склонны к самоуверенным предсказаниям. Мозг, по всей вероятности, построен таким образом, что принимает решения с наибольшей определенностью по получении даже малой информации. Для других ситуаций уверенность перед лицом неопределенности - желательная характеристика. Однако сверхуверенность может стать причиной игнорирования информации, которая может быть использована другими. Следовательно, исходя из своих субъективных оценок, такого рода прогнозист склонен присваивать отдельным экономическим сценариям большую вероятность, чем это оправдано фактами. В частности, он может стараться не проявить собственную нерешительность. В примере из гл. 2 инвестор был на 60% уверен в экономическом росте, на 30% - в отсутствии роста, и на 10% - уверен в спаде. В реальности инвестор, который уверен в сценарии роста, предпочтет увеличить эту вероятность до 90%, а оставить 10% на вялый рост, чтобы он не выглядел слишком самоуверенным. Про спад будет сказано, что «он не представляется возможным в это время». Это выражение больше похоже на заявление экономического советника Белого дома по поводу того, возможен ли экономический спад.

Работа Тверски и Кахенманна вызвала к жизни субкатегорию поведенческих финансов. Эта сфера исследований, в сущности, обозначилась с публикацией статьи ДеБонда и Тейлера (DeBondt, Thaler, 1986), озаглавленной «Сверхреактивен ли фондовый рынок?». Более детально эта работа обсуждается в гл. 14.

Предложенное Тверски понимание того, как люди принимают решения, совпадает с моим собственным взглядом, который нуждается в эмпирическом подтверждении. Я полагаю, что люди не признают трендов и не реагируют на них до тех пор, пока эти тренды хорошо не установятся. Например, они не начинают экстраполировать явление, подобное росту инфляции, в течение некоторого времени его развития. Затем они принимают решение, которое обусловлено накопленной, но до некоторого момента игнорируемой информацией. Такое поведение коренным образом отличается от предполагаемых действий рационального инвестора, который немедленно использует новую информацию. Однако утверждение о том, что люди не признают обоснованной информации, если она не совпадает с их прогнозом, в большой мере соответствует человеческой природе, и это согласуется с взглядом Тверски, полагающим, что люди в своих собственных предсказаниях склонны быть слишком самоуверенными. Они не любят отказываться от своих прогнозов, если не получат достаточно информации об изменении обстановки. А если инвесторы реагируют именно таким образом, рынок не может быть эффективным, потому что вся информация еще не отразилась в ценах. Многое остается не учтенным, и реакция наступает позже.

Когда отдельные инвесторы не склонны быть столь рациональными, нет оснований для того, чтобы дело обстояло иным образом во всем их сообществе. Тот кто читал Маккея (Mackay, 1841) «Удивительные общераспространенные заблуждения и безумия толпы», имеет в подтверждение тому достаточно исторических прецедентов. Совсем недавние примеры: золотой бум 1980 г. и американский фондовый рынок 1987 г.