То есть перед вами – не перевод, а сонет на тему Шекспира.

 

Как страшно знать, что гибнут даже звезды

И правит в тишине гнетущей Смерть.

А верить древним в этом веке поздно,

Хоть пели пламенно: «Бессмертен Бог и Твердь».

Увы, все смертно. Но цветок прекрасный,

О Время, сохрани! Напрасен слез поток.

Кричать, шептать, стонать! Нет, все напрасно!

Коль рушатся миры, бессмертен ли цветок?

Не жалко жизнь отдать спасенью Розы.

Остановить часы? Смеются небеса.

Поговорить со Смертью? Вызвать слезы?

У Смерти? Ей и слезы лишь роса.

 

Увянет цвет… Смерть! Ты не властна! Нет!

Не сможешь уничтожить мой сонет…

 

Но даже если вы сравните пять предыдущих переводов, то почувствуете, что, несмотря на единый первоисточник (Шекспир), сонеты немало отличаются друг от друга. Но ведь правда – это интересно?

Интересно сверять переводы друг с другом.

Как и смотреть новгородские и псковские иконы на одну и ту же тему – «Успение».

Их, икон, глубинная идея (каким бы парадоксальным это вам ни показалось) совершенно та же, что и в сонетах Шекспира: прекрасная женщина – Дева Мария как бы умерла, но икона запечатлела ее путь в Вечность, воссоздала ее облик, облик умершей, КОТОРАЯ БЕССМЕРТНА!!!

 

КАК СОХРАНИТЬ КРАСОТУ ДЛЯ ВЕЧНОСТИ?

КАК ЗАЩИТИТЬ КРАСОТУ ОТ НЕОТВРАТИМОГО ДВИЖЕНИЯ К РАЗРУШЕНИЮ, К СМЕРТИ?

 

Это – главная задача искусства.

Ибо разрушение – зло.

Искусство – это строительство.

 

Модуляция 26

А.С. Пушкин Элегия

 

 

Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Вхожу ль во многолюдный храм,

Сижу ль меж юношей безумных,

Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,

И сколько здесь ни видно нас,

Мы все сойдем под вечны своды –

И чей‑нибудь уж близок час.

Гляжу ль на дуб уединенный,

Я мыслю: патриарх лесов

Переживет мой век забвенный,

Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю; прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе цвести.

День каждый, каждую годину

Привык я думой провождать,

Грядущей смерти годовщину

Меж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлет судьбина?

В бою ли, в странствии, в волнах?

Или соседняя долина

Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу

Мне все б хотелось почивать.

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

 

 

Модуляция 27

Григорианский хорал

 

Одним из самых знаменитых пап в истории был римский папа Григорий, прозванный Великим (640−704). Пытался усилить влияние Римско‑католической церкви, навести порядок в богослужении. Ему приписывают и работу по упорядочиванию церковного песнопения. В течение всего VII века происходило это упорядочивание.

Одноголосные мелодии‑молитвы, которые пел в церкви мужской хор, так и называют – григорианскими. Григорианским хоралам уже более 1400 лет. Затем, когда в церкви стали петь многоголосно, григорианские хоралы не исчезли, а стали главными голосами среди всех других. Поэтому их и называют cantus firmus, то есть постоянной мелодией. Ко времени Моцарта традиции постепенно стали исчезать. Но Моцарт, на которого суровое пение монахов в церкви оказало большое впечатление, через всю свою жизнь пронес несколько особо потрясших его хоральных мелодий из далекого прошлого. В том числе – мелодию из четырех звуков в первой и последней симфониях.

 

Кода

 

Обещанные последние слова книги.

Секрет прокофьевского Марша.

 

Особенность Марша Прокофьева и его отличие от всех маршей заключаются в том, что под него никак невозможно маршировать. Попробуйте, начиная с левой ноги, и все поймете сами.

Однажды, будучи в армии, я очень опасно подшутил над нашим взводным, предложив прошагать на строевом плацу под новый, а не надоевшие всем марши.

После бесчисленных попыток пройти под этот Марш, когда солдаты больше походили на уток, переваливающихся с ноги на ногу, чем на бравых воинов, я вынужден был раскрыть тайну этого Марша.

Взводный понял, что солдаты тут ни при чем.

Но, к счастью, у него хватило чувства юмора, чтобы не посадить меня на гауптвахту.

 

Тем более я невинно утверждал, что и САМ ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ ПОНЯЛ ТАЙНУ ЭТОГО МАРША.

 

 

Послесловие

 

Я писал эту книгу с огромной скоростью.

Мне почему‑то всегда страшно опоздать.

На протяжении многих лет я выступал перед сотнями тысяч слушателей. Однажды я получил письмо от немолодой женщины из Краснодара. Письмо было полно такой энергии и любви, что оно воспринималось как ток высокого напряжения. Я встречал ее на своих концертах в Краснодаре в течение многих лет. Каждый раз я получал от нее подарки. Подарки изысканные, не купленные в магазине.

Последний подарок – записная книжка, где вместо обложки – гобелен, сделанный ею с высочайшим вкусом. Все, что она дарила, создавала она сама.

Но вершиной всего было письмо. Вот фрагмент из него:

«Если каждый человек, который встретил и полюбил вас, передаст вам часть своей энергии любви, то у вас хватит энергии на несколько поколений. Если вам будет трудно – представьте себе огромное пространство, где собрались все те люди, которым вы открыли великий мир искусства. И каждый из них улыбается вам, отправляя вам частичку себя. Вы себе даже не представляете, как нас много».

Но была в письме и просьба:

«Только, пожалуйста, запишите все, о чем вы много лет рассказываете. Это очень важно для тех, кому не доведется встретиться с вами в этой жизни. Передать ваши мысли никто, кроме вас, ТАК не сможет».

Я ответил этой женщине большим письмом‑благодар– ностью. И твердым обещанием написать книги, о которых она говорила…Никогда не прощу себе, что я не ответил в тот же день. Я отправил письмо через неделю.

Я опоздал. Оказывается, эта замечательная старушка знала, что жить ей осталось несколько дней. Это было письмо‑прощание.

Как знать, быть может, она рассчитывала успеть получить ответ.

Но я опоздал ровно на неделю.

Такие вещи остаются в памяти навсегда.

Я в долгу перед ней.

Я в долгу перед тысячами людей, на чьи письма не ответил. Не потому что не хотел. Я чисто физически не смог бы этого сделать. Я отвечал только на те письма, на которые невозможно было не ответить. Но я никогда не смогу оправдаться перед остальными. Разве что – частично, написав мои книги.

Но когда я приезжаю в свои любимые города, где выступал много лет назад, то понимаю, сколь многое изменилось.

Раньше в России существовала некая идеальность мышления. Люди знали, что ни у одного обыкновенного человека нет никаких шансов разбогатеть материально (разве что преступив закон). Да и нечего было купить (не преступив закона).

И сформировались целые поколения людей, для которых материальные ценности отступили на самый дальний план.

Но на их месте существовали ценности духовные. Для таких людей добыть книгу стихов Пастернака было равносильно тому, что для преступивших закон купить машину.

А как было возможно учителю или врачу купить автомобиль, если его цена равнялась десятилетнему доходу учителя или врача (правда, если 10 лет не питаться!).

Праздником был поход в филармонию, в театр, общение с друзьями.

За эти годы произошли изменения такого масштаба, что их трудно даже описать.

Мне больно сознавать, что эти изменения стали причиной разрушения Духовности.

В Швеции я много говорю о русской культуре, о русской интеллигенции. Но когда в гости ко мне приходят шведы и просят показать немного из русского телевидения, то я вынужден лгать. Я говорю, что у меня «сгорел» спутник.

Ибо знаю, что если я включу русские программы, то по одной из них будет нечеловечески бездарная попса, по другой – юмор ниже пояса. Или наоборот: там, где была попса, появится юмор ниже пояса, его же сменит нечеловечески бездарная попса. Если же нет, то попадется какая‑нибудь из рулеток. Вероятность нарваться на подлинную передачу, хоть как‑то напоминающую о духовности, очень невелика. Я никогда не забуду, как перебирал программы.

По русской – попса, по Первому шведскому каналу – передача о Чайковском.

По другой русской – рулетка, по Второй общегосударственной шведской – интервью с Бергманом.

По третьей русской – очередная «мыльная опера». По французской – передача об импрессионизме. По польской – трансляция с конкурса Шопена.

По четвертой русской – грязные «Окна», где рассказывают о мужике, который пьет мочу и закусывает… (сами понимаете чем). Но окончательно добило меня то, что по главному немецкому каналу шла роскошная передача о Достоевском. Представляете себе контраст между нецензурными речами «Окон» и немецким восторгом перед заветом гениального русского писателя!

Вы скажете: есть в России канал «Культура», и те, кто испытывает потребность в альтернативном телевидении, могут смотреть только его. Согласен. Но вы, наверное, заметили, что я сравнивал общегосударственные каналы России с общегосударственными каналами Польши, Швеции, Германии и Франции.

Там нет попсы. Там нет рулеток. Это значит, что главные каналы этих стран связаны с главными ценностями этих стран. Канал же «Культура» беден, как церковная мышь. Это чувствуется сразу. К тому же у канала должна быть статистика. И если спросить у них о подлинном проценте их постоянных зрителей, то после того как они назовут этот процент, мне кажется, их закроют.

Почему меня так волнует вопрос о количестве рулеток и попсы? Да потому, что КУЛЬТУРА и ДУХОВНОСТЬ – единственное, что отличало когда‑то Россию от других стран. Мы не случайно смешим весь цивилизованный мир своими автомобилями и телевизорами, компьютерами и стереосистемами.

Наш народ был рожден для другого. Для Духовного творчества. Не случайно именно Духовность экспортировали мы на весь мир в течение всего XIX столетия.

Единственное, что мы сегодня в состоянии экспортировать, – это «Тату». Здесь мы на некоторое время утерли нос всей мировой попсе. Правда, ненадолго.

Порадовавшись некоторое время русской «открытости», Запад забыл о них – надо продолжать совершенствовать производство нормальных автомобилей, компьютеров и телевизоров. А русских – больше хвалить за приобщение к западным ценностям.

Да только вот беда.

Эти русские по‑прежнему очень следят за тем, чтобы елочки вокруг президента вошли в телевизионный кадр симметрично. Но тут уж ничего не поделаешь. Они ведь большей частью принадлежат Азии, а не Европе.

От Европы у них – «Тату», а от Азии – симметричные елочки. Машины – западные, а мигалки на них – азиатские. Ибо кому в Европе придет в голову остановить хотя бы на мгновение жизнь, когда едет обыкновенный европейский демократически избранный президент. Это же не Великий Могол Внутреннего Храма и не царь финский и прочая и прочая и прочая.

Просто президент, то есть один из нас. Нами избранный. И значит, не мы ему дорогу должны уступать, а он нам. Ибо наша бесперебойность – залог его успешного президентства. А то ведь и переизбрать можем! Знаменитые мифы о безальтернативности президентов – они из Азии. Ибо жизнь там безальтернативная. И вообще, когда я слышу про безальтернативность президентов, то мне становится очень обидно за целые народы. А иногда и страшно.

Неужели вся альтернатива действующим президентам лежит в виде костей человеческих в районе вечной мерзлоты? Тогда – конец.

Когда я смотрю по телевизору «интеллектуальные игры», то поражаюсь полнейшей беспомощности игроков, как только речь заходит об искусстве.

Книга создана как один из вариантов духовного мышления. Она написана в стиле и духе мышления русской интеллигенции. Ее задача – напомнить о тех великих сокровищах, которые наполняли Душу лучших представителей русского народа. Для того чтобы поверить, что это было так, читайте побольше из России XIX века. И не только книги великих писателей, а и газеты, журналы того времени. Почитайте обычную почтовую переписку нормальных русских людей XIX века. То есть Гении – представители русской культуры, которые достигли космических высот, возникли не на пустом месте. Они лишь вершина той пирамиды, того образования, той нормативной речи, того уровня мышления, который был характерен для нормального русского человека, обучавшегося в нормальной русской гимназии.

То, что писатель‑сатирик Салтыков‑Щедрин был губернатором, а «совесть России» (по выражению Герцена) писатель Иван Иванович Лажечников – вице‑губернатором, вам о чем‑нибудь говорит? То, что великий русский поэт Федор Тютчев был крупным чиновником‑дипломатом, а другой гений русской поэзии Державин – секретарем Екатерины Великой, для вас ничего не значит?

А то, что поэту А. Пушкину Его Императорское Величество поручил составить записку «О народном образовании» – забыли? Или не проходили?

А то, что русские композиторы Кюи (генерал), Бородин (профессор), Римский‑Корсаков (адмирал русского флота и профессор Петербургской консерватории), Стасов (действительный статский советник) и многие другие гении культуры были русскими военными и статскими чиновниками, вас не удивляет?

То, что Россия доверяла бразды правления поэтам, литераторам, композиторам, идет от безальтернативности?

Нет! В этом‑то и заключалась грандиозная культура нашей с вами страны. Автор этой книги не похож на Скрябина. Я не собираюсь этой маленькой книжечкой спасти страну.

Я мечтаю своими книгами внести хотя бы небольшой вклад в определенную сферу.

Цель, которой я хочу достигнуть моей предыдущей книгой «Тайны гениев» и этой, – поднять планку отношения всякого нормального человека к культуре.

Чтобы урок музыки не заменялся уроком математики, ибо это приведет к неравномерному развитию долей мозга.

Ленин был гениальным логиком, но никудышным человеком с точки зрения морали (этики). Что из этого получилось?!!! Это и есть результат замены урока музыки уроком математики. Чтоб «не гладить по головке, а бить» (прямая речь Ленина). Добились того (или до того), что в определенных районах страны невозможно ходить – наступаешь на кости человеческие. Добились того, что у нас президентам, как падишахам, «нет альтернативы».

Книга пытается убедить в том, что уроки искусства как самые главные, а музыки – как вершины всех искусств (значит, наиглавнейшие) позволят избежать в дальнейшем повторения пройденного в реальном житии. Если какие‑нибудь учителя мне поверят, то будет легче в рамках одной школы, если книге поверит один чиновник, то будет легче в одном регионе.

А если вдруг мне поверят тысячи учителей, директоров, чиновников, то (кто знает?), может быть, книга сыграет чуть большую роль, чем я полагаю сегодня, когда пишу это послесловие.