Другой несет ответственность за то, что я испытываю

 

Если я переживаю, то это происходит из‑за какого‑нибудь человека или события, значит, этот человек или ситуация несет ответственность за то, что я испытываю.

 

Вот в кратком пересказе один из самых прочных мифов в отношениях.

«Я испытываю злость, разочарование, грусть, а все потому, что он забыл о нашей встрече... потому, что она не поняла... потому, что она говорит, что любит меня, а как только мы оказываемся в кровати, она поворачивается ко мне спиной... потому, что он не ответил на мое письмо...»

Эти обвинительные «он» и «она» часто подразумевают под собой родителей, возлюбленных, кого‑то из наших близких. Они становятся теми, кто разочаровывает нас, и мы обращаем против них всю свою злость, обвиняем их во всех ошибках, возлагаем на них всю ответственность за то, что с нами происходит – как за хорошее, так и за плохое, как за наш успех, так и за наши промахи, как за наши улыбки, так и за наши слезы.

Это всемогущество, приписанное другому человеку, является результатом утраты у нас чувства ответственности за себя и свои поступки. Как будто мы безответственные и неразумные люди.

«Я потерян, я страдаю... значит, я не могу ничего сделать для себя».

И если партнер поступает так же, мы оказываемся в замкнутом круге.

«Я упрекаю тебя, потому что ты так часто отсутствуешь».

«Я часто отсутствую, потому что хочу убежать от твоих обвинений, твоего плохого настроения и твоих жалоб».

 

 

«Я дуюсь, потому она тоже дуется... видя, как я дуюсь»

 

Мы придумываем бесконечные отговорки, чтобы не чувствовать себя ответственными за то, что с нами происходит, чтобы всегда находить внешние причины, чтобы не делать выбор или не брать на себя ответственность за него.Кто‑то другой мне сказал, что он хотел, чтобы я повел себя таким образом, я должен был проявить свою реакцию – уйти от него, помочь ему, сделать по‑своему или взять на себя ответственность...

 

Весной Жерар говорит с Одетт о своем желании взять двухнедельный отпуск этим летом. Одетт не против этой идеи (но «за» ли она?), и она планирует провести это время в нудистском лагере. Жерар резко реагирует на это: «Я полностью с тобой не согласен!»

Одетт отказывается от своей идеи. Пара планирует провести отпуск по‑другому, но в июне Жерар заявляет о своем намерении уехать в отпуск без Одетт. Он возьмет с собой сына. Жерар добавляет: «Если тебе действительно интересен этот лагерь нудистов, поезжай». Одетт пытается записаться в лагерь, но там уже не осталось мест; она начинает искать другие лагеря, но нигде уже нет мест. «Какой ужас! Он помешал мне осуществить задуманное, запретил мне туда поехать, а потом разрешил, когда уже не осталось вариантов. Он все испортил, он мной манипулировал».

Одетт задается вопросом об изменении взглядов Жерара, но не затрагивает тему, почему она позволила ему манипулировать собой и диктовать ей свои условия. Она не спрашивает себя: «И что заставило меня послушаться его?» Испорченный отпуск шокировал ее. Так она научится уходить от односторонних обвинений и находить равновесие между двумя внутренними стремлениями (которые борются друг с другом).

«У меня появляется ощущение, что я живу как дикарка, и опасения по поводу последствий, когда я делЪю так, как хочу, не обращая внимания на реакцию окружающих. Я чувствую себя не в своей тарелке, когда на меня влияют желания и страхи окружающих».

 

Отношения, основанные на убеждении, что другой несет ответственность за то, что мы испытываем, ведут к беспомощности, стагнации, сумасшествию. Но они также предоставляют нам оправдания и алиби, особенно если относятся к тому, что произошло в детстве.

«Мне никогда не давали говорить то, что я думаю, поэтому я и не могу выражать свои чувства».

«Мне говорили, чтобы я держала все под контролем, поэтому я не могу пустить все на самотек».

«Мне говорили, что сексуальность – это плохо, я и стала фригидной».

Не отрицая психологического воздействия, созданного эмоциональной, сенситивной и психической зависимостью детей, мы продолжаем поддерживать это воздействие.

Есть вещи, которые мы понимаем сами в конкретный жизненный момент, а есть то, за что мы продолжаем цепляться многие и многие годы.

Не клянемся ли мы тайно в верности на всю жизнь родительским установкам, которые тем не менее отвергаем? Чаще всего мы переносим родительскую миссию на значимых в нашей жизни людей, в наши отношения с близкими, в наше общение с окружающим миром. Такая динамика часто происходит в парах, где один из партнеров вкладывает в другого то, что он не может принять в себе. В этом случае партнер, как правило, рассматривается в качестве причины эволюции наших чувств.

«Если бы ты не заставил сделать меня аборт, я бы все еще любила тебя».

«Если бы ты постоянно не бегал за мной и не названивал, сейчас я уже была бы равнодушна к тебе и больше не страдала бы».

«Если бы ты не был таким зависимым, я чувствовала бы себя свободной».

Партнер рассматривается как источник наших чувств и горьких воспоминаний. Следовательно, он должен изменить их, исправить, удалить.

«Из‑за него я стала такой. Он должен перестать вести себя подобным образом, и тогда все будет лучше».

Во всем этом есть один парадокс, который состоит в том, что мы одновременно наделяем нашего партнера безграничным всемогуществом и довольно сильно верим в то, что он обязан измениться, взяв на себя ответственность за наши несчастья, под давлением чувства вины, которое мы у него вызываем. Что‑то наподобие фантастической борьбы (фантасмагорической или реальной) возникает в некоторых отношениях (супружеских и родительских) и продолжается на протяжении многих лет. Супружеские или родительские войны, которые продолжаются многие поколения, начинаются с чистой нелепицы. «Я не считаю себя ответственным за все, что я чувствую и переживаю».

И вот мы хотим изменить партнера во имя его или нашего блага.

 

Я хочу изменить партнера

 

Перспектива (которую мы сами себе представляем) ответственности партнера загоняет нас в распространенную в отношениях ловушку: попытку заставить партнера измениться. Это кажется таким логичным и очевидным.

«Я не разделяю нервозность моей коллеги, но она передается в итоге и мне. Понятно, что она должна перестать нервничать. Для нее это будет только лучше».

«Я бы хотела, чтобы мой парень сопротивлялся мне, чтобы я смогла проявить себя. Он всегда согласен со мной, и я не понимаю, кем я становлюсь рядом с ним».

«Я все время испытываю фрустрацию, когда общаюсь со своим отцом, потому что он никогда не выражает своих чувств. На протяжении многих лет я жду настоящего общения с ним. Наверняка он чувствует что‑то, но никогда не говорит об этом, я тоже никогда не могу его разговорить. Поэтому я иду в атаку и спорю с ним, а он злится и прерывает отношения».

«Моя мать наводняет меня своими желаниями и страхами, она должна научиться себя контролировать, не изливать на меня все свои опасения и тревоги».

Глубокое желание изменить другого, чтобы, наконец, мы смогли бы почувствовать себя лучше, чтобы прошли все болезни и страдания – вот одно из наших самых фрустрированных и обоснованных стремлений. Попытки изменить другого, начать с него осложняют жизнь. Они цементируют отношения и приводят их в состояние застоя.

«Я изначально знаю, как все будет. Я скажу ему об этом, а он ответит мне вот так. Он всегда такой...»

«Я никогда не смогу рассказать своей матери, что живу с разведенным мужчиной или что уже делала аборт. Она отвернется от меня, как будто я больше не ее дочь».

Ставя на первое место пыл, с которым наш партнер защищается, мы избегаем возможности выслушать его, понять, чем он задет.

Так мы невероятно ловко устанавливаем ненастоящие отношения и избегаем признавать:

□ В себе: все, что связано с отношениями с женатым мужчиной.

□ В другом: все, что будет задето в моей матери, когда она узнает о моих отношениях с женатым мужчиной.

Такое отношение позволяет нам заблуждаться по поводу собственных недостатков. И часто оно взаимное.

«Не заставляй меня выбирать», – требует женатый мужчина от своей любовницы.

«Не навязывай мне это расставание, – возражает она, – и не вынуждай меня скрывать, что я от этого страдаю».

Каждый стремится решить собственную дилемму, требуя от другого изменить свои ожидания и желания. Каждый позиционирует себя по отношению к другому, требуя от него уничтожать свои потребности.

Стремление повлиять на желания и потребности другого человека является одной из самых старинных наших утопий. Мы хотим таким образом увидеть доказательства его любви, силу его привязанности.

«Если ты любишь меня, ты согласишься отказаться от своих желаний, ты не пожелаешь причинить мне боль, отстаивая свою позицию».

Мать, которая не одобряет того, что ее двадцатичетырехлетний сын продолжает жить с ними, призывает его найти свое место в жизни согласно ее представлениям: «Ты должен получить профессию, строить свою жизнь, быть независимым, ты должен хотеть жить в собственной квартире». На что тот ей отвечает: «У меня для этого еще столько времени, а если ты хочешь выставить меня из дома, просто скажи об этом». Она хотела бы, чтобы у сына появились возможности для переезда; ему хотелось бы, чтобы ей хватило смелости выставить его вон!

 

 

«Я бы так хотела, чтобы он нашел свою дорогу»

«Я так хочу, чтобы она выставила меня за дверь»

 

Попытка изменить другого согласно собственным представлениям обречена на неудачу. Она ведет к общению, наполненному глухой жестокостью и подавленной ненавистью.