Сентябрь. Отступление. Дима – Ада

 

На другой день, когда Дима, уже не пытаясь бороться с подступающим безумием, сидел на качелях, она зашла с парадного входа. В темных очках, белом шелковом комбинезоне с открытыми плечами и шароварах, с тонким пояском на талии, красных босоножках на танкетке, с маникюром и педикюром в тон и черным хвостом. Ей так и не удалось заснуть. Ей казалось, что она доехала до городка за двадцать минут, хотя до него было больше ста километров, потом Ада немного полежала в пенной ванне, подремала полчасика, больше не смогла из‑за возбуждения, позавтракала, пошла в парикмахерскую, основательно затарилась продуктами и полетела обратно на виллу.

– Дорого‑ой, ты тут?! – Она взбежала по лестнице, не скрывая своего присутствия в доме. Димы не было. Увидела несколько ползающих по балкону тараканов, усмехнулась. Потом вдруг ее посетила неожиданная мысль. Она взяла из тумбочки первую попавшуюся шкатулку, вытряхнула содержимое, легонько придавила двоих тварей, потом нашла еще нескольких под кроватью, пришлепнула и этих. Сложила всех под крышку и поставила коробку обратно в тумбочку, подальше в уголок. Затем спустилась вниз и вышла в сад.

Ада нашла его на качелях и сначала немного полюбовалась издалека. «Что там Антонио?! Тот много выпендривался, а потом набухался, накурился и сорвался, стоило ей уехать на несколько дней. Ему небось не пришлось голодать, как Димочке. И водки, и вина, и всего остального имелось вдосталь. Просто пить надо меньше, и нервы будут покрепче. А тут?! Каков результат?! Полностью раздавленное ничтожество. Но вся плата за удовольствие еще не собрана. Игра продолжается. Хотя будет ли она интересна с таким экземпляром?»

Он не сразу ее заметил. А когда увидел, сначала немного удивился, потом улыбнулся, даже, ей показалось, обрадовался.

– Мисс Совершенство с благотворительным визитом в пансионат анонимных алкоголиков, наркоманов и душевнобольных!

«Пытается шутить. Значит, не совсем с мешком говна мне предстоит развлекаться. Есть еще пара уровней, которые надо пройти, чтобы добраться до самого дна».

– Дорогой… – Она сделала потрясенное лицо. – Что с тобой случилось? В доме бардак, таракана нашла в спальне, портрет бабушки на полу.

– Ты сначала, Баба‑яга, добра молодца напои, накорми, спать уложи, а потом уже расспрашивай, – сказал он по‑русски.

– Что? Баба Йага?

– Да я просто сказку процитировал. Плохо мне очень.

– Я вижу, ты не в форме. Но что все‑таки случилось? Ты написал статью?

– Ада, хватит врать уже. Я знаю, кто ты.

– Дима, ты о чем? – Она сделала удивленно‑настороженное лицо, мол, а не сошел ли действительно с ума человек, находящийся перед ней.

Он смотрел на нее несколько секунд:

– Забудь, Ада. У меня сейчас нет сил, честное слово. Даже на разговоры.

– Пойдем в дом. Что же ты мне не звонил? Я видела один пропущенный звонок, но у тебя был все время выключен телефон.

Дима посмотрел на нее с сомнением: «Виртуозно врет или действительно?»

– Батарейка села, – ответил он.

– Ох, черт. Ты оставил зарядку в Риме?

– А когда я мог ее взять? Я же не знал, что надолго сюда еду.

– Ладно, ладно. Пойдем. – Она взяла его под руку и, как больного, повела через сад к дому.

Он и вправду чувствовал себя больным.

– Поможешь мне разгрузить машину или?..

– Помогу.

Ада достала из багажника пакеты.

– Неси на кухню.

Пакеты показались ему дико тяжелыми. Пришлось даже отдохнуть в гостиной. Ада уже несла другие. Она открыла пустой холодильник.

– Ты голодный, наверное?

– Есть немного.

– Вот пока вино, хлеб, колбаса. Ты перекуси, а я включу нагреватель и перестелю постель. Она ужасна. Я не пойму, как ты умудрился развести тараканов? Их никогда здесь не было.

– Сами пришли. Мигрировали целым поселением.

Силы настолько покинули его, что даже бутылка открылась с трудом. Вино и хлеб с колбасой показались Диме самым божественным лакомством, которое он когда‑либо в жизни пробовал.

Ада тем временем убрала в спальне, перестелила постель и вытащила из‑за большой рамы фотографии: «Прости, бабушка», порвала их и незаметно выкинула на дно мусорного ведра на кухне. Сверху упали пустые пакеты и обертки от продуктов. Она стояла у поглощавшего еду Димы за спиной и с презрением смотрела на него: «Вот уж действительно, человек слаб».

– Я сварю пасту. Сколько дней ты уже без еды? Как я могла не подумать про зарядку для телефона. Думала, ты обиделся, что я не беру трубку, и отключился. А у меня было столько дел, ты не представляешь. Куча встреч. Всех как будто прорвало.

Ада болтала без умолку, Дима подавал слабые реплики в ответ. От вина и еды его разморило и клонило в сон. Но хотелось еще вина и пасты. Очень хотелось. Ему было все равно, что перед ним женщина, которая хранила у себя его фотографию, замотанную в красные окровавленные нитки, и снимки повесившегося человека. «Потом скажу, – думал он, – а сейчас хочется тупо обожраться и напиться».

После пасты его вырвало. Желудок не выдержал такой нагрузки после длительного голодания.

– Иди в душ. – Ада еле скрыла подступившую брезгливость. – Вода, наверное, уже нагрелась.

Теплые струи смывали вонь, тараканов, чердачную пыль, страшные фотографии и другие потрясения этих дней. Потом он лег в чистую постель и сквозь дрему услышал:

– А ты молодец, что снял портрет. Надо быстрее разрисовывать стены. Если Дементий не скажет конкретной даты, я просто найму другого художника.

«Портрет… портрет… – подумал он, засыпая. – Что‑то в нем изменилось». Дима, пересилив себя, приоткрыл глаза. Так и есть – фотографии исчезли.

 

Ночью его стало знобить, поднялась температура. Сначала он удивился, увидев рядом с собой Аду. Она сидела, облокотившись на подушки, и при свете ночника читала какую‑то книгу. Он взял ее за руку:

– Мне плохо.

– Да ты весь горишь! – «Что же, у меня есть хорошее лекарство. Пора им воспользоваться». – Придется тебя лечить. Сделаю маленький укольчик, и завтра ты проснешься как новенький.

Она вышла к машине. В сумке лежало несколько ампул, которые ей передал человек с постоянно меняющимся номером телефона. Она достала одну. Взяла из аптечки шприц и наполнила его.

– Что это? – Дима слабо попытался отстраниться.

– Ну что ты как маленький. Обычное жаропонижающее. Давай руку.

Лекарство попало в вену, и через секунду ему стало очень, очень хорошо. Лучше, чем после ее травы, чем после самого невероятного оргазма, лучше самых приятных чувств, которые он когда‑либо испытывал. Все эти чувства слились в одном и, взорвавшись ярким фейерверком, рассыпались по организму маленькими разноцветными искрами и, затухая медленно, как пламя угасающей свечи, накрывали его волной покоя. Он снова взял Аду за руку, поцеловал ее пальцы и улыбнулся, как ему показалось, про себя: «Ну и что, что ведьма. Так даже интереснее». Она протянула ему таблетку и стакан воды. Он послушно, без вопросов, выпил и поднял на Аду глаза, полные блаженства:

– Святая Мадонна!

Таблетка действительно была жаропонижающая.

– Я бы не стала горячиться с определениями.

Он подобрался к ней поближе и заглянул в глаза.

– Ада, ты такая красивая. Иди ко мне.

Сон улетучился, ему хотелось разговоров и действий. Но не быстрых, а мягких, плавных и спокойных. Тараканы со зловещими снимками растворились в небытии. Все стало хорошо.

– Дима, ты болеешь. Лежи лучше.

– Я соскучился по тебе.

– Я поставлю фильм. Надо будет завтра смотаться в город за бритвой и привести тебя в порядок. – Ей совершенно не хотелось спать с ним сегодня.

– А ты возьми меня с собой.

– Посмотрим, как будешь себя вести.

– Это далеко?

– Километров двести.

– Ада, я был на чердаке, – сказал он с видом нашкодившего, но покаявшегося мальчишки.

– И что?

– Там много интересного.

– Я знаю.

– Там всякие вещи старинные. Я хотел написать про них.

– Напиши.

– А куда? Ты ведь не редактор? Да?

– Ну и что. Можно ведь писать для себя, если по‑настоящему это любишь.

– Слушай, ты права. Я вот прям сейчас пойду и сяду писать для себя. Ада, ну скажи, кто ты?

– Обычный экстрасенс.

– Ух ты! – «Ну вот. Просто экстрасенс». – А ты что, умеешь видеть будущее там всякое и прошлое?

– Умею.

– И мысли читать?!

– Ну, если ввести себя в определенное состояние, то можно, но это нелегко. Скорее считывается состояние человека с его ауры. Вот если он думает о плохом, то и аура предстанет не в лучшем свете. То есть на уровне волн. А вот конкретно мысли – нет, нельзя.

«Пронесло», – подумал Дима, вспомнив нелестные эпитеты, которыми он награждал Аду. Но она добавила:

– Однако, если хорошо разбираться в людях и их психологии, можно легко угадать, о чем думает человек в той или иной ситуации. А я в психологии разбираюсь очень хорошо. И в людях тоже.

Он, честно говоря, ко всей этой экстрасенсорике и психологии относился скептически, поэтому серьезного значения ее словам не придавал. Немного помолчали. Ада углубилась в фильм, и Диме стало казаться, что он понимает, о чем говорят герои.

– Слушай, а мое будущее ты можешь предсказать?

– Вообще‑то могу. Только не хочу. Это неинтересно. Я вообще практически все могу.

«Ну да, ну да. И вот эти отмазки: мысли прочитать нельзя, твое будущее мне предсказывать неинтересно».

– А какая у меня была в детстве любимая игрушка?

– Ты что, меня проверяешь?

– Да нет, просто интересно.

– Медведь. Без одного глаза. Ты с ним спал.

– Круто!

– Ты сам рассказывал.

Часа через два его стало отпускать. Постепенно накатил жар, вернулась слабость.

– Чего‑то мне опять поплохело.

– Потому что спать надо в твоем состоянии. Спи давай.

– Может, еще лекарства?

– Завтра посмотрим по состоянию.

– Слушай, а ты случайно документы мои не привезла?

– Нет. А зачем они тебе здесь?

– Да, действительно, зачем?

И он вдруг внезапно отключился.

 

35

Октябрь. Италия. Дом

 

«Первый этап пройден удачно. Надо выбираться дальше». Он начал уже беспокоиться о том, что же будет с ним теперь, но усилием воли решил дать хотя бы небольшой отдых своему истощенному мозгу и просто побыть здесь и сейчас, наслаждаясь небольшой передышкой.

Руке, упакованной в лед, полотенце и пакет, действительно стало легче.

– Так что, значит, ты меня сама тащила оттуда?

– Ага.

– Ну, ты даешь. Тяжело, наверное. Святая женщина.

– Если бы не дождь, я соорудила бы тебе на месте какую‑нибудь лежанку. Кстати, а почему в спальне такой бардак, будто там дрались?

– Нет, не дрались. – Он надел смущенную улыбку.

– А, понятно. – Кира почувствовала укол ревности. Иллюзий по поводу того, что он тут делал, не осталось. – Просто картина валяется на полу.

– Сняли. Готовили стену для тебя.

Она подошла к комоду, взяла фотографию:

– Там ведь эта женщина нарисована. Кто она?

– Бабушка.

– Может, поспим еще.

– Я бы сходил в душ. Поможешь мне добраться, чтобы я по дороге нигде не рухнул?

На лице девушки появилось сомнение.

Парень приподнял покрывало и засмеялся:

– Ах, ну да. Так я в него завернусь, если ты стесняешься.

Он сел на диване и попытался встать, придерживая сзади покрывало одной рукой. Голова закружилась, ноги наполнились зудящей ватой.

– Ох, чего‑то совсем плохо. – Рухнул обратно и задел мокрое пятно. – Что это?

– Воду пролила.

– Что‑то не похоже. – Он потер пятно и понюхал пальцы. – Подожди, я что… Это я?!

По Кириному лицу стало все понятно.

– О, господи! Немощный алкоголик и сестра‑сиделка. Отличная парочка. Мне кажется, мы друг другу подходим. – Похоже, в отличие от девушки его совершенно не смутило это происшествие. – Мне все же хотелось хотя бы побриться. Интересно, тут есть утка? Будешь мне подносить в нужный момент.

– Если я найду бритву, то можно побриться здесь. – Кире не понравились ни «святая женщина», ни «сестра‑сиделка», потому что ей слишком нравился он сам.

От слова «бритва» ему стало страшно, будто лезвие полоснуло по мозгу, обдало жаром, но он взял себя в руки:

– Возможно, в ванной наверху. В той спальне, где произошла драка, – усмехнулся он и не смог не заметить, что Киру это задело. «Неужели запала? Я еще, стало быть, ничего». Сама она ему как женщина не нравилась. Ему показалось, что она своей тоненькой фигурой и длинными черными волосами ужасно напоминает итальянку. Он помотал головой, чтобы стряхнуть с себя подступивший бред.

 

Кира поднялась наверх и спустилась с пенкой, полотенцем, бритвой и кувшином с водой, который выполнял там роль декоративного элемента. Подложила ему под спину подушку и стала первый раз в жизни брить мужчину, который вдобавок ко всему очень сильно ее волновал. С учетом того, что она нервничала, процесс шел не очень споро. Сам он, развлекаясь Кириным смущением, в упор разглядывал ее лицо, и от этого ей становилось еще более неловко. Рука дрогнула, и бритва оставила на коже маленький порез, из которого засочилась кровь.

– Ну чего ты так смотришь?! – не выдержала Кира. – Ну чего ты уставился? – Быстро промокнула красную капельку. – Пойду сменю воду.

Его игривое настроение сменилось, как только Кира вышла. «А что, если она все узнает? Что будет, если придет полиция? Ведь когда‑нибудь Аду начнут искать. Как вообще выбраться отсюда? А самый важный вопрос, как избавиться от ведьмы навсегда». Крохотная ранка на щеке в его воображении росла, расширялась, как росли и сомнения в его перенапряженном мозгу, что Кира не та, за кого себя выдает.

Та вернулась с чистой водой.

– Слушай, а ты чем меня поила ночью? – спросил он.

– Бульоном и аспирином.

– Где нашла?

– Там наверху.

– Понятно… А что ты нашла там еще?

– Ампулы с глюкозой, кажется, и витамином каким‑то, не помню.

– Принесешь?

– Хочешь? Тебе бы сейчас не помешало!

Она сбегала наверх и, к его огромной радости, принесла две оставшиеся ампулы. Он их исследовал, и воодушевление сменилось глубоким разочарованием: это действительно оказалось лекарство.

– Ты не видела ключей? С большим брелком таким. От машины. Они где‑то валялись, нужно машину переставить в гараж, чтобы не нагревалась на солнце. Но я все пробухал. А ты умеешь водить машину?

– Умею. Сейчас поищу связку. Наверняка где‑то тут лежит.

Десятки вопросов теснились у него в голове, распихивая друг друга: «Где же эти дурацкие ключи? Что будет, если она все узнает? Как быть, если придет полиция?»

– Кира, поищи ключи, пожалуйста.

– А добриться?

– Кира, я прошу тебя. Найди эти чертовы ключи. – Он так нервничал, что даже повысил голос.

Кира немного растерялась:

– Ну хорошо. Где они могут быть?

– Слушай, если бы я знал, я бы тебя не просил.

– Ладно.

Связка нашлась быстро. Она лежала на комоде, между фотографией бабушки и Кириным телефоном. Девушка на всякий случай решила его проверить – сеть не появилась!

Кира, вертя в руках ключи, спросила:

– Интересно, сколько бензина в машине. Может быть, мне самой съездить за красками? Заодно и за едой, лекарствами и врачом! Далеко до города?

Слово «врач» зажгло тревожную кнопку в его голове.

– Километров сто вроде. Я, честно говоря, даже не знаю, как он называется. Не оставляй меня, пожалуйста.

– Ой, ой, секундочку, ура, сеть, кажется, есть! Надо папе быстрее позвонить. И узнать, как городок называется. – Она набирала номер.

– Подожди. – Попытка приподняться на диване далась ему с трудом. Она начнет рассказывать отцу, что здесь происходит, и если сейчас есть хоть какой‑то призрачный шанс все скрыть и спастись, то тогда точно будет конец. Паранойя вновь набирала обороты. – Давай сначала переставим машину.

– А вдруг сеть пропадет.

– Я прошу тебя, положи трубку.

– Слушай, ну правда, чего тебе далась эта машина? Стояла столько, пять минут еще подождет. Але, пап! Пап, слышишь?! А, Глория, чао! Я доехала, все хорошо, но тут не было сети… Что? Плохо слышно! Как? Все хорошо. Хозяйка… – Она не успела договорить. Неожиданно парень свалился на нее всем своим весом, телефон выскользнул из руки и разлетелся на части.

– Извини, чего‑то мне снова поплохело. Хотел тебя обнять. Ты такая красивая. – Он посмотрел на нее и заправил за ухо прядь волос, упавшую на лицо. – Сделай мне укол, пожалуйста, умеешь?

– Ты чего? Зачем встал? Попробую… – сказала она, смущаясь и пряча глаза, и помогла ему подняться. – Здесь тебе неудобно. Я сейчас перестелю все в спальне и отведу тебя туда. Там и туалет рядом…

 

36