Подполковник Феоктистов и генерал Прохоров

 

– Поехали, Валера, – только и произнес генерал, выслушав краткий доклад Феоктистова и капитана Данилина.

Всю дорогу до штаб‑квартиры антиэкстремистского управления они ехали молча. В генеральской машине, помимо самого генерала и немолодого водителя‑прапорщика, находились Феоктистов и первый зам Прохорова – полковник Лебедев, моложаво выглядевший, благодаря высокой, стройной фигуре и почти не тронутой сединой прическе. С ним у Валерия были приятельские отношения, и они обращались друг к другу на «ты». Но сейчас Лебедев молчал и старался не встречаться с Феоктистовым взглядом. Автобусы с бойцами спецназа ехали на некотором отдалении. Капитан Данилин, как старший, строчил на портативном компьютере рапорт о происшедшем.

В управлении уже находились командир «Альфы» Самсонов и его зам по боевой Юрий Алексеевич Шарманкин. Генерал поздоровался с ними сухим, официальным тоном, в кабинет к себе не пригласил. Туда был приглашен лишь Феоктистов. Валерий отметил, что на двери кабинета поменяли табличку, сделав ее более скромной, сообщающей, что за дверью находится Прохоров С. И. Без званий, должностей и прочих почестей. С.И…Прохоров Сократ Иванович. Сократ, сын Ивана. Бывает в жизни и такое. В КГБ – ФСБ он сумел сделать успешную карьеру. Сперва по пятой, идеологической линии еще того додемократического грозного комитета. Прохоров не без усердия боролся с диссидентами, инакомыслящими и экстремистскими элементами, покушавшимися на конституционный строй. Внешне он совсем не походил на сотрудника спецслужб, тем более на папу Мюллера, с коим его изредка сравнивали ироничные коллеги. Лысоватый, среднего роста, худощавый подтянутый мужчина, в скромных минусовых очках, в столь же скромном, недорогом костюме и галстуке. Сократ Иванович походил на учителя ботаники или географии, максимум на директора средней, никак не элитной, общеобразовательной школы.

– Жду твоих объяснений, – произнес Сократ Иванович без всяких предисловий.

Они не первый год знали друг друга. И не раз вместе участвовали в контртеррористических мероприятиях. Прохоров как разработчик и руководитель, Валерий как командир штурмовой группы. Мероприятия были весьма успешными, иначе ни тот, ни другой не занимали бы своих должностей.

– Я изложу в рапорте, – начал было Феоктистов, но Сократ Иванович перебил его.

– Валера, я, конечно, верю в случайности, совпадения, снежного человека… Ты не случайно оказался ТАМ. И с тобой… ведь был еще кто‑то? Что это за женщина?

«Вот так, в лобовую атаку… Такие атаки не в духе генерала Прохорова, но сейчас он идет в открытую. Что ответить?» – мысли носились в голове Феоктистова, точно рикошетившие пули.

– Нечего мне добавить, – твердо сказал он. – Женщину зовут Катя… Или Лена.

– Или Наташа, – генерал без малейшей иронии продолжил список часто встречающихся женских имен. И тут же, без всяких вступлений, произнес следующее: – Погиб наш сотрудник. Оперативное внедрение, на которое ушло больше года, провалилось. Этого майора я готовил лично… – Прохоров отвернулся, выдержал паузу, затем продолжил: – Он работал в Тюмени, занимался контрразведывательным обеспечением стратегического объекта… – Генерал вновь взял паузу и, не поворачиваясь к Валерию, закончил ровным, бесстрастным голосом: – Мой человек умирает от ранения в машине подполковника Феоктистова. У тебя ведь нет родственников в этом районе, Валера. Охота, рыбалка не твои пристрастия. И, ради Бога, не ври, что завел любовницу.

– Я ничего не знал о вашем оперативном внедрении.

Сейчас Валерий говорил чистую правду. Он доверял Прохорову (как и Шарманкину, Лебедеву, Елизаветину и другим ребятам), но в том, что в ФСБ находится «крот», подполковник был уверен на все сто.

– Любовницу, не любовницу… Я не человек, что ли?! – махнул рукой Феоктистов, сам переходя в атаку. – Лучше бы дома сидел, все равно спасти его не успел.

– Больше ты ничего мне не скажешь? – спросил Сократ Иванович, присаживаясь за свое рабочее место – большой деревянный стол, украшенный декоративной резьбой.

– Нет.

Прохоров хорошо знал Валерия. Больше, чем Ротмистр сказал сейчас, он сегодня уже не скажет.

– Как знаешь… – произнес генерал. Выждав паузу, добавил: – Потом может оказаться поздно.

«Что сейчас было сказано?» – тут же спросил себя Валерий. Угроза? Предупреждение? Не похоже ни на то, ни на другое. Усталый, грустный был голос у Сократа, сына Ивана. А картина, между тем, прояснилась окончательно. Погибший был агентом, внедренным в террористическую группу. Каким‑то образом агент был расшифрован и начал действовать на свой страх и риск, попытался получить немедленные сведения о предстоящей акции. Она должна была совершиться через два дня на третий. Это последнее, что внятно услышали Лена и Феоктистов… Сейчас, скорее всего, террористическая команда в спешке покинула базу. Что будет дальше? «Командование» отменит акцию? Вряд ли. Перенесет место и время?

СТОП!

Если «крот» один из высокопоставленных офицеров «Альфы» или антиэкстремистского управления, он УЖЕ наверняка знает, что агент погиб.

– Сократ Иванович, дайте мне двое суток отдыха, – проговорил Валерий.

Прохоров молча смерил Ротмистра взглядом, потом кивнул. После стрессовых ситуаций офицерам спецподразделений были положены несколько суток для «возвращения к душевному равновесию».

 

Рольф и утренний гость

 

Рольф принимал утреннего гостя за чашкой кофе, но без привычного коньяка. В предстоящие дни ему надлежало иметь ясную голову.

– Ну и… – спросил Рольф, выслушав не слишком приятное сообщение от гостя.

– Повода для беспокойства не вижу. Внедренный агент умер от потери крови и ничего не успел передать.

– Это точно?

– Точнее некуда. Я лично видел труп. Ваши люди его просто‑таки изрешетили.

– Людей с базы я временно снял, – сообщил Рольф. – Но трех оставил. Если не будет никаких гостей, а также «зрителей»[4], ваша информация верна.

– Да, но очень смущает, что… каким‑то образом в этом районе оказался Ротмистр. Тот самый, которого я тебе показывал на видео. Говорит, что случайно проезжал мимо. Придется на ближайшее время изолировать его… Еще там была какая‑то баба. Вроде как… попутчица. Или любовница.

– Ее фамилия известна? – стараясь ничем не выдать своего волнения, спросил Рольф.

– Да, по документам какая‑то Тюрина.

О, скольких трудов стоило Рольфу сдержать в этот момент охватившие его эмоции. Что‑либо говорить гостю он не стал. Необходимо было срочно связаться с Хозяином.

– Пока ОНА ходит по земле, нам не будет покоя, – говорил Рольф Гелию Арнольдовичу, когда они возвращались после «поездки в охотхозяйство».

– Рольф, так нельзя, – произнес несколько снисходительно Дранковский. – Ты вбил себе в голову этот неосознанный панический ужас… Я поговорю с Никитой Илларионовичем, и он поработает с тобой.

«Пошел бы этот Никита Илларионович куда подальше!» – мысленно выругался блондин. Как только Хозяин обзавелся личным экстрасенсом и астрологом, в «корпорации» многое изменилось. Теперь окончательное решение зависело не от математически продуманного решения, а от положения звезд и прочей черной магии, которой в совершенстве владел Никита Илларионович. Но, что самое интересное – «магия» еще ни разу не дала сбоя. Дела Гелия Арнольдовича вновь пошли в гору.

– Мы вырвали у этой гюрзы зубы, – уверенно сказал Гелий Арнольдович. – Поверь мне и расслабься.

«Вам только так кажется», – мысленно возразил Рольф, но вслух ничего не сказал.

Сразу же после ухода утреннего гостя Рольф при помощи компьютера связался с Дранковским. Ответ пришел следующий:

«Все прекрасно, Рольф. События развиваются как должно. Звезды на нашей стороне, и они не ошибаются. Охотоведа беру на себя. Продолжай без изменений. Тебя надежно прикрывают».

Рольф выругался, вспомнив мага‑астролога. Сейчас ему особенно был неприятен Никита Илларионович. Однако делать было нечего. Если базу не атакует какой‑нибудь спецназ, он, Рольф, и в самом деле будет действовать по старому, не претерпевшему никаких изменений плану…

Электронные часы показывали двенадцать ноль‑ноль. Это означало, что до акции осталось ровно двое суток. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Рольф скинул халат и встал в боевую стойку рэноджи‑дачи[5]. Бросил быстрый взгляд в висевшее на противоположной стене зеркало. Его мускулистая, оголенная до пояса фигура сейчас напоминала латинскую букву L. Казалось, ничто не могло вывести из душевного равновесия этого могучего тренированного атлета.