Лена Тюрина и Валерий Феоктистов

 

Вернувшись домой, Валерий застал дома Аленку. Часы показывали половину одиннадцатого утра, и вернуться из школы так рано дочь никак не могла.

– Почему не на учебе? – спросил подполковник, заходя в комнату к дочери.

– Прогуливаю, – как ни в чем не бывало ответила Аленка.

– Что значит «прогуливаю»?! – строго спросил Валерий.

Должность отца двенадцатилетней Аленки была не менее ответственна, чем командование штурмовой группой антитеррора. И здесь, как и в подразделении, нужно было быть строгим, но тактичным и справедливым.

– Папка, что ты такой сердитый с утра? – Аленка, как и всегда в таких случаях, применила запрещенный прием, повисла на отцовской шее.

– Все‑таки объясни, что со школой? – более мягким тоном произнес Феоктистов.

– К сожалению, не взорвалась, – ответила дочь.

– А что, должна была? – Валерий окончательно перешел на шутливый тон.

– Должна, – вздохнула девочка с заметным сожалением, – Утром кто‑то позвонил и сказал, что в школе заложено ВУ.

– Что заложено? – аж присвистнул Валерий.

– ВУ – взрывное устройство. Так нам классная руководительница объяснила. Приехали собачка и милиционеры, и еще какая‑то оранжевая машина, а в ней дяденьки в камуфляже.

«Апельсин – спецмашина взрывотехников, – сразу же сообразил Ротмистр. – И подчиненные Гриши Гурьева. Значит, что‑то серьезное…»

– Нашли? – сдерживая волнение, спросил он дочку.

– Да, собачка по запаху нашла бомбу в девчачьем туалете на третьем этаже. Но бомба оказалась не настоящей. Кто‑то пошутил.

– И кто, как ты думаешь? – поинтересовался Валерий.

– Не знаю, – пожала тонкими плечиками Аленка. – Тетенька‑милиционер спросила у директора, в каких классах сегодня были намечены контрольные. Директор сказал, что в 6‑м Б и в 9‑м А. Эти два класса оставили в школе, а остальных отпустили по домам.

– Здорово, – только и произнес подполковник. – Но у тебя ведь, кажется, сегодня танцы?

– Папа! Не танцы, а хореография! – Строгие интонации на сей раз были в Аленкином голосе.

«И в самом деле! – мысленно ругнул себя Валерий. – Танцы в кабаке. А у Аленки – искусство».

Валерия радовало то, что дочь занимается в хореографической студии районного дома творчества. Правда, последнее время Аленка настаивала, чтобы ей позволили заниматься еще и рукопашным боем. Такая секция тоже имелась в доме творчества. В отличие от супруги Валентины, Феоктистов был категорически против.

– Девочка и РБ[2]? Ужасно! До четырнадцати лет никаких рукопашных, – твердо заявил Валерий.

– Ничего плохого не будет, если Алена научится постоять за себя, – возражала Валентина.

– Девочки драться не должны. Ну, вспомни себя в детстве! – не соглашался с женой подполковник.

– Ну, тогда… было другое время, – отвечала Валентина. – И, кстати говоря, меня иногда в детстве обижали и колотили, и если бы я…

– Если бы ты занималась РБ, мы вряд ли поженились, – покачал головой Валерий. – Ты бы стала грубой, мужеподобной. Плечи у тебя вот так бы расширились! – Феоктистов вытянул свои боксерские ручищи. – А бедра, наоборот, сузились, – и он вновь показал, насколько сузились бы Валентинины бедра.

Супруга фыркнула, но ничего не сказала. По счастью, у Валентины все было как раз наоборот.

– После четырнадцати делайте, что хотите, – вынес окончательный вердикт Валерий.

– Девочка так хочет записаться в секцию, – не унималась Валентина. – И тренер там вежливый, тактичный.

– Тренер неплохой, я его знаю, – кивнул подполковник. – Дело не в этом. Если серьезно заниматься РБ, то это постоянные удары в голову. Нужно это девчонке?! И не только в голову, а… извини меня, и по интимным местам. А ей ведь рожать когда‑нибудь придется. Ну, а несерьезные занятия пустая трата времени. Танцы другое дело.

– Не танцы, а хореография! – в очередной раз поправила Валерия жена.

Но и «танцы» вызывали у Феоктистова некоторые сомнения. Как и большинство девчонок ее возраста, Аленка мечтала связать дальнейшую жизнь именно с хореографией. И это несколько тревожило и Валерия, и Валентину. Нет, у девочки были прекрасные физические данные – она была легкой, тоненькой, но при этом выносливой и быстрой. Одно смущало и родителей, и педагогов. Внешне Аленка была симпатичной, но уж слишком веснушчато‑конопатой, вся в деда по материнской линии. Веснушки не портили ее милого, кареглазого (в Феоктистова) лица, но для сценической карьеры могли стать серьезным препятствием… Впрочем, Аленке лишь на прошлой неделе исполнилось двенадцать, и пока еще было рано думать о выборе профессии.

– Пап, ты обедать будешь? – раздался из кухни Аленкин голосок.

– Буду, – ответил Валерий, не без гордости отметив, что дочери нравится быть маленькой хозяйкой.

Аленка сказала еще что‑то, но в этот момент у Феоктистова зазвонил мобильник.

 

Наркотрест. Поглощение мелких предприятий более крупными. Устранение конкурентов… Производить и сбывать господин Дранковский способен лишь одно – смерть. В данном случае – «белую», наркотики. Россия для него всего лишь большой «рынок сбыта». «Овладеть» им так, чтобы стать безоговорочным монополистом, не так уж просто. Слишком много других желающих. Для осуществления такого плана Дранковскому и в самом деле были необходимы амулеты. Вот только откуда он узнал об их чудодейственной силе?! Значит, она, эта сила, и в самом деле есть в Черепе, Еже и Клыках?! Об этом ведал лишь один человек, который был сейчас очень далеко…

Лена почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Прочь, прочь посторонние мысли! Взять себя в руки! Вот так, никаких мокрых глаз. А теперь берем мобильный телефон и набираем номер Ротмистра. Феоктистов отозвался после первого же гудка‑сигнала.

– База отдыха «Будь здоров»? – переспросил, выслушав Лену, подполковник.

– Раньше принадлежала НИИ измерительных приборов, – уточнила она.

– Байдарочники, яхтсмены… – произнес Феоктистов. – Встретимся через час.

Подполковник не имел обыкновения откладывать дела в долгий ящик. Встретиться они условились у железнодорожной станции по Истринскому направлению.

Феоктистов появился перед Леной ровно через час и три минуты все на том же видавшим виды «Опеле».

– Что ж, если все так и окажется, предлагаю следующее, – проговорил Ротмистр, внимательно выслушав подробный рассказ Лены. – Сперва проводим разведку. Если в этом «будьздорове» и в самом деле имеются граждане, похожие на боевиков, я вызываю сюда пару наших боевых отделений. Ставим базу на «уши», а там по обстановке.

– Теракт намечен на следующую неделю, – сказала в ответ Лена. – Если на турбазе располагается основная группа, то акция будет сорвана. А если нет?

– В каком смысле? – спросил Феоктистов.

– База – это так. Дополнительное место дислокация. ЛЗКП[3], одним словом. Там может быть некоторая часть оружия, но основные силы находятся в другом месте.

– ЛЗКП? – переспросил Валерий, оценив знание специальной терминологии.

Перед ним в самом деле был серьезный профессионал. Лишнего не сболтнет… Между тем сейчас впереди была база «Будь здоров!» и ничего более.

– Значит, если мы возьмем штурмом ЛЗКП, то… Что предпримет, по‑твоему, основная группа? – продолжил «военный совет» Феоктистов.

– Акция начнется без малейшего промедления. Они ведь давно выбрали цель, подготовились. Штурм ЛЗКП спровоцирует террористов.

– Возможно, – согласился с Леной подполковник.

В самом деле, террористы могут рассредоточиться, отступить. Но могут и немедленно перейти к активным действиям. Это означало неминуемые жертвы, кровь… И ведь цель их наверняка дети.

– Здесь есть пионерские лагеря? – спросил Валерий.

– Их уже лет пятнадцать как ликвидировали по всей стране, господин Ротмистр, – Лена неожиданно позволила себе едкую иронию. – В восьми километрах от предполагаемой базы скаутский лагерь. Те же пионеры, только галстуки синие с желтым.

– Учебный год еще не закончился, – махнул рукой Валерий, вспомнив разговор с Аленкой.

В самом деле, до лагерного сезона оставалось еще целых три недели.

– В скаутском лагере детишки отдыхают с пятницы до воскресного вечера, – вновь проявила знание обстановки Елена. – Их из Москвы привозят на автобусе.

– Стало быть, пора увидеть этот «Будь здоров!», далее действовать по обстановке, – подвел итог «военного совета» Феоктистов.

Двое крепких ребят в спортивных костюмах беззаботно курили, о чем‑то неторопливо беседуя.

– Откуда такая оптика? – поинтересовался Валерий, не отрывая глаз от бинокля.

– Трофейный, – ответила Лена.

Оптика была что надо. Призменный шестиугольный бинокль был шестикратного увеличения, вид имел компактный, и по весу был намного легче армейского полевого бинокля. Обрезиненный корпус надежно защищал оптику от ударов и повреждений.

– Байдарочники, – произнес Валерий, передавая бинокль Лене. – Никаких признаков террористической опасности.

Лена и Феоктистов наблюдали территорию бывшей турбазы НИИ «Точприбор» уже более часа. Они выбрали очень удобную наблюдательную позицию на противоположном от «будьздорова» берегу Истринского водохранилища. Место было глухое, берег илистым – лучшее место для наблюдателя трудно было даже вообразить. По территории турбазы передвигались спортивного вида мужики, и не более того. Оружия, боеприпасов, вообще чего‑либо боевого не наблюдалось. Не наблюдалось также женщин, детей и собак. Последнее и насторожило Ротмистра.

– Одинокие спортсмены‑любители. Всем примерно тридцать лет, ни одного пенсионера… Кто они? – спросил Феоктистов Лену.

– Обрати внимание, – в свою очередь заметила женщина, – совершенно непонятно, каким видом спорта они занимаются. У воды не видно сушащихся весел, лодок.

– Мы видим только часть территории, – покачал головой Валерий. – Эти ребята – кавказцы?

– Не сказала бы. Но и на русских не сильно похожи. Точнее, больше похожи на русских. Похожи, но не более.

Некоторое время Ротмистр и Лена сидели молча. Нет, не байдарочники оккупировали точприборный «будьздоров».

– Пора бы и послушать их, – нарушила молчание Лена, достав из своей спортивной сумки небольшой прямоугольный прибор с наушниками. – Вот только придется подождать темноты, – вздохнула она.

Ротмистр посмотрел на часы. Ждать им еще надо было не менее двух‑трех часов.

«Завтра придется опоздать на построение и утренний инструктаж, – мысленно сказал себе Феоктистов. – Пожалуй, впервые за пятнадцать с лишним лет службы в „Альфе“.»