Аналогии с извержением вулканов

Яницкий И.Н.

ЖИВАЯ ЗЕМЛЯ

"Состав и свойства вещества в недрах Земли"

Содержание

1. Гелий. История вопроса.
2. Загадки глубокого бурения
3. Аналогии с извержениями вулканов
4. Взрывы и горные удары в шахтах
5. Взрывы на поверхности Земли
6. Чернобыльская катастрофа
7. Порода – физическая взрывчатка
8. Уникальная геодинамическая позиция г.Москвы
9. О работах Комиссии Американского Географического Общества
10.Что же в таком случае земная кора?
11.Подземные атомные взрывы и «захоронения» в недра радиоактивных отходов
12.А что же тогда глубже?
ВЫВОДЫ
ЛИТЕРАТУРА
ПРИЛОЖЕНИЯ, копии документов
О флюидопроводящих термогидромассивах в недрах Земли
ПОСЛЕСЛОВИЕ. Наука и криминал.
Об авторе

К ЧИТАТЕЛЯМ

 

Можно много рассуждать и спорить о достоинствах и недостатках различных политических и экономических систем, об истинности тех или иных религиозных убеждений, о рассовых различиях людей, населяющих планету Земля, но общим остается то, что все мы – народы Земли и независимо от вышеперечисленных факторов ходим по одной и той же планете.

Отвлечемся от прикладных, хотя и важнейших, проблем бытия, забудем о цвете нашей кожи и форме глаз и представим Землю в масштабе 1:10000000. Получим шар диаметром примерно один метр и двадцать семь сантиметров, увидим над этим шаром миллиметровый слой жилой атмосферы (10 км в указанном масштабе), а затем представим, что под нами три – максимум пять миллиметров земной тверди. Любому здравомыслящему человеку станет понятно, в сколь хрупком мире мы живем и как бережно к нему мы должны относится.

Предлагаемая читателю работа Игоря Николаевича Яницкого – ученого, посвятившего геофизическим исследованиям большую часть из прожитых им семидесяти восьми лет, нацелена на раскрытие тайн строения нашей планеты, без понимания которых мы обречены на совершение катастрофических ошибок.

Прежде всего следует отметить выдающееся открытие: "Закономерность распределения концентраций гелия в земной коре", подтверждающее синтез материальных образований в недрах планеты Земли. Это фундаментальное открытие занесено в "Государственный реестр научных открытий СССР" под №68 с приоритетом от 1968г.

Владея и пользуясь плодами индустриальных революций, бездумно вторгаясь в недра планеты, грубо нарушая энергетический баланс Земли, мы неизбежно несем потери. Падают самолеты, сталкиваются поезда, люди гибнут, получают профессиональные увечья и заболевания на шахтах и вредных производствах. Мы настолько свыклись с мыслью о неизбежности платы за плоды цивилизации, что планируем, сколько людей погибнет на автодорогах страны в следующем году. Процесс начинает принимать не только глобальный, но и необратимый характер планетарного масштаба (катастрофа ЧАЭС). Все это – во многом от дефектов знания о строении вмещающего нас Мира.
На базе огромного экспериментального материала и анализа природных и природно-техногенных аварий и катастроф разработан "Способ обнаружения возможности наступления катастрофических явлений", (Роспатент 1992г.), позволяющий определять предвестники событий. Нам всем необходимо как можно быстрей понять, что техника не является инструментом покорения окружающего нас Мира, а выступает в качестве партнера, помогающего нам управляться с результатами индустриального прогресса. И пора, наконец, пересмотреть приоритеты: ставить на первое место не материальную выгоду, а экологическую безопасность и технологическую целесообразность внедрения новой энергетически очень мощной техники.

Работами И.Н.Яницкого созданы реальные предпосылки для пересмотра концепций в основных науках о Земле:

геофизике,
геохимии,
инженерной геологии,

геотектонике
и геодинамике,

определяющих аспекты безопасности объектов народного хозяйства страны.
В противном случае Природа сама будет компенсировать создаваемый человеком общий дисбаланс. События последнего времени наглядно демонстрируют, какие у планеты Земля для этого есть возможности.

Всем этим и ряду других фундаментальных проблем посвящена предлагаемая вниманию читателей работа. Несмотря на наличие в исследовании некоторых спорных, на наш взгляд, моментов, проделанная Игорем Николаевичем работа, несомненно, поможет ученым и далеким от науки людям по-новому взглянуть на задачу изучения строения Земли, позволит вернее осознать роль и место человечества в экосистеме нашей живой планеты.

Васильев Валерий Григорьевич, член-корреспондент Международной Академии информатизации и РАЕН.

Козловский Евгений Александрович, вице-президент РАЕН, академик.

Косых Павел Георгиевич, заслуженный строитель России, профессор Государственного Университета Управления РФ.

Солодилов Леонид Николаевич, доктор технических наук, профессор.

Фефелов Александр Кириллович, академик РАЕН.

ГЕЛИЙ. ИСТОРИЯ ВОПРОСА

ВВЕДЕНИЕ

Фактор восприятия нами вмещающей среды является базовым для понимания всего остального. Базовые (фоновые относительно нас) условия это те, в которых мы живем: давление равно одной атмосфере (бар), температура в интервале от нуля до плюс двух-трех десятков градусов Цельсия, ускорение силы тяжести = 1g.
Условия Космоса нам достаточно близки, хотя и смертельно опасны. По температуре это около минус 280 градусов, давление там стремится к нулю. Поэтому параметры Космоса ученым удалось достаточно быстро и эффективно воспроизвести в лабораторных (экспериментальных) условиях, что и определило успех в решении ряда космических программ (орбитальные полеты и др.).
Много сложнее оказалось проникновение в недра Земли, где уже очень близко от поверхности (первый десяток километров) разница в давлениях превышает тысячу бар, а вулканы вещество с температурой более тысячи градусов выносят на поверхность.
Все попытки проникновения в недра с помощью шахт остановились на отметке около 3 км. Дальнейший путь преградили высокие температуры и взрывоопасность пород. Большие надежды возлагались на «сверхглубокое бурение», где первоначальные проекты соответствовали 20-30 км. Однако практика показала, что в условиях платформ это только 10 км. Для щитов же (наиболее геодинамически устойчивая ситуация) предел, вероятно, уже достигнут при проходке Кольской скважины, остановившейся после ряда аварий на глубине чуть более 12,2 км.
На этом фоне автора удивили попытки аппроксимации находящихся на поверхности Земли камней – материалам «нижней коры», тем более мантии, где расчетные давления достигают сотен тысяч и миллионов бар. Подобного рода «исследованиями» занимались большие коллективы многих НИИ, особенно за рубежом. Разумеется, затрачены миллиарды. Полученный же результат в этой области наук о Земле, в основе которого – психофизиологический фактор восприятия среды обитания, представляется весьма сомнительным, возможно, даже дезинформационным.
Ниже рассматриваются иные подходы к решению проблемы глубинного строения Земли, в основе которых лежат результаты уникальных гелиеметрических исследований (научное открытие № 68, зарегистрированное в "Государственном реестре научных открытий СССР" в 1968г.).

О ГЕЛИИ

1. «Химически инертный, благородный газ ГЕЛИЙ по своему образованию и нахождению в недрах является самым загадочным элементом периодической системы Менделеева». В.И.Вернадский. 1911 год.

2. «При низком давлении и температуре, приближающейся к абсолютному нулю, ГЕЛИЙ приобретает удивительную физическую активность». Петр Капица. 1940-50-е годы.

3. «С повышением давления и температуры в автоклавах в интервале 100-300 °С инертный ГЕЛИЙ приобретает выраженную ковалентную активность». Л.Л.Шанин. 1960-е годы.

4. «В ходе запуска атомного реактора Сэн Врейн (США), впервые оборудованного теплоносителем ГЕЛИЕМ, при достижении 700°С начался необъяснимый разнос. Только автоматика предотвратила последующий ядерный взрыв». Н.А.Семенов, зам. министра Среднего машиностроения СССР. 1979 год.

5. «Мы имеем дело не с инертным ГЕЛИЕМ и гидростатической моделью Земли, как это считается до сих пор, а с высокоорганизованной, предельно энергонасыщенной негэнтропийной системой, основной способностью которой является трансмутация энергии в воду (и наоборот)». Академик В.Н.Комаров. 2001 год.

ИСТОРИЯ ВОПРОСА

Проблема глубинного строения Земли является сложной, многоплановой и чрезвычайно актуальной. Возникла она в начале XX в. с развитием сейсмологии. В принципе это был пик «технического прогресса».
В дальнейшем отношение к проблеме неоднократно изменялось. В 50-х гг. создалось впечатление, что внутреннее строение Земли уже изучено. В качестве итога академиками О. Ю. Шмидом и Л. Д. Ландау на математической основе была создана «гидростатическая модель Земли – капли в невесомости». Как следует из названия, в представлениях о планете преобладали статичность и устойчивость, отражающие конечный этап развития когда-то горячей и тектонически активной, а теперь остывшей и успокоившейся системы, отдельные извержения вулканов и землетрясения на которой рассматриваются как «последние конвульсии умирающей старушки». Все подчиняется Второму началу термодинамики с общей перспективой «тепловой смерти Вселенной».
Представления о статичности более всего укоренилось в решении многих прикладных практических задач, в первую очередь – в инженерной геологии, что облегчало проектирование и строительство. Так, без каких-либо доказательств было объявлено, что вся Русская платформа является «монолитной плитой», где активных разломов в наше время «нет и быть не может». Напомним в связи с этим мало кому известную историю с Угличским разломом [1, 2], когда "РИСО ВСЕГЕИ" (головная по геологическому картированию организация) заставила исполнителей (30-ю экспедицию Гидроспецгеологии МИНГЕО СССР) изменить индексацию активного разлома на «древний, консолидированный».
На основе подобных представлений и искажений атомные электростанции были размещены с максимальным приближением к речной сети, что технологически объяснялось потребностями больших количеств воды для охлаждения (генподрядчик строительства «ГИДРОПРОЕКТ»). При этом напрочь забыли установленный российской тектонической школой еще в XIX в. факт, что реки текут по сопряжениям блоков земной коры и трассируют активные («живые») в данный момент геологического времени разломы.
Проблемы аварийности атомных станций возникли позже, когда объекты были уже построены и начались пуско-наладочные работы (70-е гг.). Здесь-то и оказалось, что реакторы РБМК, требующие полного в части колебаний покоя, в реальных условиях не работают (Курская, Смоленская, Ленинградская и другие АЭС). В результате нам как членам «Междуведомственного технического совета по атомным электростанциям» пришлось использовать информацию, полученную в ходе выполнения уникальных прогностических исследований [2]. Оказалось, что большую часть времени и пространственно мы живем в условиях физического штиля (фона). Показатели (вариации) по всем измеряемым параметрам в таких условиях не превышают трехкратных стандартных отклонений (трех сигм). Режим работы АЭС в таких условиях нормальный. Однако рано или поздно возникает кратковременная активизация. Интенсивность вариаций при этом увеличивается на порядки, что приводит к срабатыванию средств автоматической защиты и к отключению агрегатов АЭС.
Начались 80-е годы. Уникальные гелиеметрические и прогностические исследования заставили нас отказаться от общепринятых механических предвестников землетрясений. Нарастающего, как ожидалось, сейсмического шума не было, и все крупные землетрясения происходили во время штиля в форме взрыва. Факты заставили искать ответы в области высокочастотной геодинамики с временем колебаний от первых суток до часов и даже до десятков минут (рис. 1).

Становилось очевидным, что именно в этой части спектра колебательных геологических процессов скрываются первопричины природных катастроф и крупных технологических аварий. В результате был принят образ аномального геодинамического процесса, отличающий динамику его развития от преобладающей во времени нормальной (фоновой) ситуации (рис. 2) [Роспатент № 2030769, 1992 г.].

Возникает вопрос – всегда ли представления о вмещающем нас Мире сводились к стабильности и статичности? Ответ уходит в далекую историю. Мыслители античного времени (Платон, Аристотель, Архимед) отдавали предпочтение динамике, и только с нового времени (примерно две тысячи лет назад), со сменой гелиоцентрического мировоззрения бытия на геоцентрическое (в центре Мира – Земля и поставленный на нее ЧЕЛОВЕК) динамические представления сменились статическими. Инквизиция охраняла концепцию геоцентризма полторы тысячи лет. Все, кто пытался нарушить табу, кончали жизнь на костре. Одним из последних, кто испытал эту участь, был Джордано Бруно.
А далее мы приходим к еще более важным выводам. Четыреста лет назад Николай Коперник восстановил-таки приоритеты гелиоцентризма. С тех пор путь к пониманию истины, казалось был открыт. Теперь, во всех научно-практических аспектах творчества ситуация должна была бы способствовать успеху. В действительности же всё происходит по-прежнему. И мы обязаны согласиться, что до сих пор в нашем психофизическом восприятии происходящего господствуют тенденции статичности, лучшим примером чего служат науки о Земле.
Вернемся к упомянутой выше сейсмологии. Это единственный, по существу, инструментальный метод, позволяющий «заглянуть» в недра Земли. Он дает оценку скоростей распространения сейсмических волн. В 1906 г. американский геофизик Х.Рейд сделал обобщение подобных исследований. Не было сомнений, что скорости распространения сейсмических волн из-за увеличения с глубиной плотности пород, возрастают. Для континентальных условий такое линейное увеличение наблюдалось примерно до глубины 50 км, а далее следовало резко выраженное изменение.

Здесь-то и проявила себя психофизика человека, сидящего за лабораторным столом, на котором кроме графиков сейсмических волн лежали еще разные образцы пород – камни, собранные на поверхности Земли. Это, в принципе, состав булыжной мостовой, которой в начале XX века и ограничивался фонд петрологов, изучавших физико-химические свойства литосферы [3]. Максимальные глубины отбора тех образцов составляли тогда первые сотни метров, достигнутые шахтами того времени. С развитием техники бурения скважины вскоре опередили шахты, и глубина к середине XX в. составила первые километры. Тогда же началась реализация программ глубокого (6-7 км) и сверхглубокого бурения (проектные глубины до 20 км).
Х.Рейд рассуждал так: если с поверхности Земли, где мы имеем каменные образцы горных пород, скорость сейсмоволн до глубины 50 км возрастает линейно, значит и физические свойства этих пород до той же глубины сохраняются, т.е. это все камень – аналог «булыжной мостовой» [3]. При этом дальнейшее изменение скорости означает переход к нижележащей пластичной мантии. Вся система перехода получила наименование слоя «Мохо» (по фамилии первооткрывателя эффекта Мохоровичича).
Так в начале XX в. возникла концепция земной коры средней мощностью для континентов, равная 50 км. Вскоре был выделен еще один слой на глубине примерно 15 км (слой Конрада), выраженный, однако, не повсеместно.
Аппроксимация Х.Рейда понравилась петрологам, которые, перебрав лежащие в шкафах камни, уверенно «подтвердили» концепцию земной коры по физическим свойствам каменного материала: по плотности, температуре плавления, химическому составу. Граниты как легкие и кислые оказались вверху, основные и ультраосновные (базиты, гипербазиты и др.- внизу). И вот на такой, как бы научной, основе уже к 30-м гг. XX в. возникла «фундаментальная» концепция строения земной коры.

Здесь следует кратко остановиться на методах изучения вещественного состава и прочих основах лито-петрографии, базировавшейся на действительно весьма информативной минералогии, где в распоряжении ученых были микроскопы. Из образцов всё тех же пород «булыжной мостовой» изготовлялись тонкие прозрачные шлифы, где при нужном увеличении можно видеть любые совокупности составляющих породы минералов (кварца, полевого шпата, плагиоклаза, рудных и др.). В этой части общей проблемы никаких особых трудностей не возникало. В сотнях лабораторий мира были изучены десятки тысяч образцов, согласованы типы минеральных ассоциаций, исследованы все их физико-химические свойства, кончая температурой плавления. Так был образован ряд от легкоплавких гранитоидного типа пород (температура плавления менее 10000) до ультраосновных, более тугоплавких (>16000).
Последовавшая растасовка пород по указанным признакам и явилась подтверждением выводов X.Рейда о наличии и строении земной коры. Однако потребовалось воссоздание в лабораториях тех самых глубинных условий, при которых минералы и породы в природе образуются. Здесь-то и оказалось, что создать в лабораториях эти условия, существующие на глубине уже первых десятков километров, совсем не просто.
Можно только удивляться, сколько изобретательности было проявлено на этом пути. Начали с того, что все типы пород «булыжной мостовой» дробились, и под микроскопом отбирались нужные мономинеральные фракции. Далее порции фракций погружались в герметичные прочные камеры, где повышалось давление и температура. Было очевидным, что объемы камер могли быть только минимальными - первые миллилитры. С температурой было ещё хуже. Если вольфрамовая накальная проволока могла разогреваться до трех тысяч градусов, то изоляционные материалы не выдерживали и 1200, а герметичность в повышенных термодинамических условиях не обеспечивала даже платина - через неё начинал течь водород [4].
Мало нового дали и исследования газово-жидких микровключений в минералах, рабочие температуры при которых ограничивались первыми сотнями градусов. Многие данные свидетельствовали, что здесь имеют место только остаточные (от глубинных процессов) флюиды. Но и в этом виде исследований приходится удивляться фундаментальности аналитической базы (декрипитации и др.), используемой специалистами физико-химической петрологии. Это можно видеть после анализа огромного фактического материала, оставленного нам Николаем Ивановичем и Дмитрием Николаевичем Хитаровыми, посвятившими проблеме всю жизнь.

Итак, мы подходим к правомочности сравнения лежащего на поверхности Земли каменного материала с его аналогами на глубине, а также до какой глубины результаты лабораторных петрохимических исследований можно считать корректными?
Дело в том, что после первой «удачи» сопоставления графиков прохождения сейсмоволн с образцами «булыжной мостовой», закончившегося к 30-м гг. ХХ в. описанием строения земной коры, петрологи на той же основе принялись за мантию. Это то, что лежит ниже астеносферы (глубина от 200 км), до половины радиуса Земли, т.е. примерно до 3 тысяч км. В результате обобщения такого рода исследований многих коллективов А. Е. Рингвуд издал в США в 1976 г. монографию «Состав и петрология мантии Земли» (рис.3). Она была переведенна с английского и издана в издательстве «Недра» в 1981 г. (584 с., табл. 71, ил. 160, библиография - 1622 назв.).

В этой работе опять видна доведенная до совершенства инструментальная база лабораторных исследований всё того же исходного каменного материала по фракциям «булыжной мостовой» с главной грубейшей ошибкой - приравниванием этого материала веществу и условиям мантии. Несоответствие заключается в том, что в используемом в экспериментах материале нет воды, нет флюидов вообще. По существу это «сухари», по которым пытаются воссоздать нечто исходное, не зная более ничего [5].

Правомочен вопрос - можно ли по сухарям, высушенным из хлеба, выпеченного из теста, узнать химический состав и физические свойства того самого исходного теста? В этом случае только два фазовых перехода. Разумеется, что нет. В Природе к тому же не два, а множество фазовых переходов [6].
Эти выводы можно сделать только на базе фундаментальных гелиеметрических и атмогеохимических исследований, оставшихся как бы за бортом академической науки [1, 7]. Однако некоторые грозные события, (в первую очередь это Чернобыльская катастрофа), которые следует привести в качестве примера при решении прикладных практических задач, требуют вернуться к проблеме самым серьезным образом [8]. Здесь-то и обнаруживается, что в Природе все совсем не так, как это считалось ранее. Вернемся к глубокому бурению.

ЗАГАДКИ ГЛУБОКОГО БУРЕНИЯ

При подъёме бурового снаряда с глубины в первые сотни метров вряд ли кто-либо наблюдал выделение газа (пузырение) из керна. Положительный ответ дают только специальные гелиеметрические исследования [9]. При подъёме с глубины 5-7 км газовыделение из керна заметно уже и без гелия. Однако сам по себе этот керн остается пока привычным нам камнем, округлым куском «булыжной мостовой». А ещё глубже, в частности по Кольской сверхглубокой, вынуть прочный кусок керна стало проблемой. Получалось это только при очень медленном подъеме бурового снаряда, когда «излишний» газ, находясь еще в поджатом до большого давления бурового раствора состоянии, успевал из породы выходить. Нормальный же подъем превращал породу в шлам (труху). Происходил так называемый «взрыв второго рода», т.е. физический (не химический) взрыв.
Примеров проявления «внезапных выбросов» глубинного флюида множество. Наиболее часты они при бурении скважин в зонах аномально высокого пластового давления (АВПД). В первую очередь это условия современного нефте-газонакопления в мощных толщах осадочных пород [6].
Классическим примером образования начальной стадии выброса является попытка проходки двух сверхглубоких скважин в Луизиане (США). Это активный современный осадочный бассейн с очень богатым нефтепродуктивным шельфом. Для бурения таких скважин было предусмотрено и рассчитано казалось бы всё, вплоть до мощных аварийных автоматических затворов устья скважины с закачкой в верхнюю часть ствола быстро застывающего цементного раствора.
До глубины 9 тыс.м проходка этих скважин не отличалась от особенностей бурения в зонах АВПД, хотя удельный вес бурового раствора уже приближался к пределу возможного. Однако глубже опытные буровики почувствовали признаки появления литостатического давления, т.е. давления в пласте, уравновешивающего вес всей толщи вышележащих пород. При глубине 9600 м проходчики начали терять сознание из-за выхода с отработанным буровым раствором сероводорода и расплавленной серы. Это было начало нерегулируемой уже катастрофы с выбросом высокотоксичной глубинной субстанции, что прекратила автоматика – затворы скважин закрылись, и цементная закачка перекрыла ствол.
Состоявшиеся выбросы и взрывы скважин глубокого бурения известны практически во всех нефтегазоносных бассейнах, включая такие слабо выраженные как Днепрово-Донецкая впадина. Горение скважины после взрыва продолжается месяцами и годами – до срабатывания нефтегазоносного очага. Известны способы подавления огненного фонтана, включая бурение смежной наклонной скважины с перехватом напорного потока буровым раствором на глубине. Обычно это удается после срабатывания основных запасов очага АВПД с потерей огромных количеств углеводородов.

 

Фото. Так горела одна из взорвавшихся скважин в районе Днепрово-Донецкой впадины (Украина).
Высота пламени до 150 м. Шлейф дыма и продуктов выброса уничтожил около 30 км² черноземных почв.

Для подавления факелов в наиболее газообильных северных районах использовались даже подземные ядерные взрывы. Таких случаев несколько, в том числе наиболее мощная по выбросу и не поддававшаяся тушению другими способами скважина Кумжа-9 на Печоре (см. фото обложки на Главной стр.). Смежная наклонная скважина там была пробурена на глубину 1500м. Взрыв ядерного заряда на этой глубине образовал камеру и зону бокового уплотнения пород, полностью перекрывшую ствол аварийной скважины.
Отметим далее весьма редкие, но тоже достоверно установленные случаи, происходившие при продувке вроде бы нормальных газонефтяных скважин. Обычно это поисковые или разведочные скважины глубокого бурения. После откачки бурового раствора из верхней части ствола глубинный флюид под давлением выбрасывает в подготовленную боковую траншею остатки бурового раствора и рассол до появления газовой струи, которую поджигают. После отработки ровного пламени затворы скважины закрывают для обеспечения нормальных условий эксплуатации.
Газ при продувке горит обычным пламенем. Но иногда энергия горения резко усиливается, цвет пламени напоминает солнечный свет, возникает грохот, подобный работе мощного ракетного двигателя. Траншея превращается в глубокий ров. После сработки некой «избыточной» части энергии очага процесс нормализуется.

ВЗРЫВЫ НА ПОВЕРХНОСТИ ЗЕМЛИ

Наземные, или приповерхностные взрывы весьма распространены. Они имеют много разновидностей как по интенсивности, так и по механизму реализации. Их описание в литературе сопровождается острыми дискуссиями со ссылками даже на метеоритную природу. Однако в последних публикациях даже для Тунгусского феномена преобладает связь с глубинными внутриземными процессами. К более понятным можно отнести явно электрические эффекты – типа шаровых молний.

Интересную информацию принес известный Сасовский взрыв, произошедший под Рязанью в 1991 г. Хотя и в этом случае некоторые наблюдатели пытались объяснить его взрывом остатков склада селитры (как удобрения) и даже падением ракеты, мы придерживаемся более обоснованной версии Е. В. Барковского (ОИФЗ РАН), описавшего и этот феномен как сброс глубинной энергии Земли по разлому с комплексом предшествовавших электромагнитных, гравитационных, акустических и световых эффектов. В принципе это те же природные явления, которые подробно описал профессор Томского университета А. А. Воробьев [5].

Эквиваленты наземных взрывов наиболее часты в пределах первых килограммов тротила в отличие от Сасовского взрыва, оцененного в сотни килограммов. С другой стороны они обычно высокотемпературные, плазмоидного типа. Более десяти таких взрывов, происходивших на разных этажах жилых домов, Е.В.Барковский изучил и на территории Москвы. Это трудно понимаемые для нормальной следовательской экспертизы взрывы 90-х гг., в основном на Каширском шоссе (случаи явных диверсионных актов здесь не рассматриваются). К более сильным тот же автор относит взрыв жилого дома на ул. Осипенко в 1967 г., объясненный официальным следствием утечкой бытового газа. Тогда было много жертв. Однако по характеру разброса тел и другим признакам Е. В. Барковский убедительно показал признаки гравитационного взрыва, что наблюдается при многофакторных процессах разгрузки глубинной энергии, в том числе и в эпицентрах некоторых землетрясений (например, Сочинского, 1970 г., Спитакского и др.).

ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ КАТАСТРОФА

Подробную и убедительную картину причинно-следственных факторов наземных взрывов позволила выявить Чернобыльская катастрофа. Мощность того взрыва Госкомиссией в тротиловом эквиваленте была оценена в 200 т. Однако характер взрыва был совсем не тротиловый, т.е. не бризантный. В таком случае не только от шахты реактора, но и от всего помещения 4-го блока, осталась бы одна большая воронка.

В истекшие 20 лет Чернобыльский феномен изучен досконально [8]. Установлено, что бак реактора пуст, а его стенки не имеют ни тепловых, ни механических значимых повреждений. Весь энергетический процесс происходил в подреакторном помещении, где температура в течение 7 секунд достигла 50 тыс. градусов. В результате именно в этом пространстве испарилось (частично расплавилось) всё содержимое, включая пучки труб системы охлаждения, тугоплавкие изоляционные материалы, фрагменты нержавеющей стали, титана и др. Это была мощная тепловая вспышка, приведшая к прожиганию пола и распылению всего содержимого реактора, подбросу его семисоттонной крышки («Елены») и разрушению вышерасположенных конструкций, включая крышу 4-го блока.

Характер глухого (мягкого) взрыва (или их серии) был отмечен многими очевидцами. Такой небризантный взрыв не мог быть причиной аномальной записи сейсмограммы Норинской сейсмостанции, расположенной в 80 км к западу от ЧАЭС, что отмечено в акте её расшифровки, утвержденном академиками В. Н. Страховым (РАН) и В. И. Старостенко (НАН Украины). Полученный сам по себе уникальный фактический материал той аварии позволил В. Г. Васильеву (член-корреспонденту Международной Академии Информатизации) написать следующее: «Во время катастрофы ЧАЭС планета Земля во всем блеске и великолепии продемонстрировала свои безграничные возможности, в основе которых лежат энергетические процессы как поглощения, так и сброса энергии в различных формах» [8].

В порядке подтверждения этих слов в отличие от множества примеров «нормальных» (т.е. средне- и высокотемпературных) взрывов особое место занимает единственный известный нам случай низкотемпературного взрыва, произошедшего 16 мая 1991 г. в доме № 36 по Старомонетному переулку г. Москвы. Эквивалент этого тщательно изученного криминалистической экспертизой взрыва составлял 10 кг тротила [2, стр. 61]. Однако никаких химических или механических следов «дела рук человеческих» комиссия не обнаружила. По показаниям тут же прибывших на место происшествия пожарных, не только открытого пламени, но даже искр в центре взрыва не было, хотя рваной в клочья бумаги и щепок здесь было предостаточно. Температура же шедшего из очага «то-ли пара, то-ли тумана» напомнила им испаряющийся жидкий азот. Как известно, это около минус 190 градусов.

НО ЧТО ЖЕ ТОГДА ГЛУБЖЕ?

Мы не будем здесь обсуждать «приключения» великих фантастов XIX-ХХ вв., сумевших проникнуть к центру Земли на «железном кроте». Разумеется, они очень ярко писали об этом на той же кабинетной психофизиологической основе, как это делал и Х.Рейд. Тем более, что любая мыслимая конструкция «крота» превратилась бы в прах на первых же десятках километров под воздействием упомянутой выше сверхагрессивной среды.

Мы не можем также принять концепцию В. Д. Шабетника «полой Земли», начиная с середины мантии и глубже. В таком случае полая сфера Земли должна просто обрушиться. Разумеется, и это абсурд, о чем свидетельствует глубинное сейсмическое зондирование с вариантами сейсмоакустики (ГСЗ).

На базе последних к настоящему времени выполнен большой объём исследований по прохождению всё тех-же сейсмических волн в теле Земли. В результате возник новый раздел геологии – томография плюмов. Значение этого термина происходит от слова ПЛЮМАЖ, или цветное изображение энергетического процесса. В результате на компьютерной основе, как в замедленном кино, мы видим в недрах Земли вертикальные конвективные потоки, очень похожие по конфигурации на огромные атомные взрывы.

Авторство этих исследований, как и многое прочее, к сожалению, значится за западными, в первую очередь американскими, учеными. Во всяком случае ссылок на русских (советских) специалистов в мировой научной литературе нет. Здесь мы ещё раз должны упомянуть о фундаментальных работах академика Д. С. Коржинского и Г. Л. Поспелова, детально смоделировавших механизм функционирования вертикальных флюидопроводящих термогидроколонн задолго до создания компьютерной техники. Позже это направление исследований с блестящими результатами продолжили Н. И. Павленкова (ИФЗ РАН), И. В. Померанцева (ГЕОН), Р. М. Бембель (Институт криологии СО РАН) и др.

Здесь на новой экспериментальной базе следует вернуться к концепции «полой Земли» В. Д. Шабетника. Более детальное ознакомление с первоисточниками и собеседование показали, что В.Д.Шабетник имел в виду отсутствие в центре Земли тяжелого железо-никелевого ядра, с чем теперь автор может согласиться. Вместо этого вероятнее всего реализуется процесс нагнетания под огромным давлением эфира, отвечающего понятию универсальной космической энергии. В результате, согласно [12], образуется гиперплазма, сильно сжатые формы которой имеет в виду академик Космонавтики В. Д. Шабетник.

Обратный процесс сброса энергии гиперплазмы при уменьшении давления в структурах «флюидпроводящих термогидроколонн», инструментально фиксируемый томографией «плюмов», приводит к генерации всех форм вещества по мере его усложнения, отвечающего ряду ЭЛЕКТРОН-ПРОТОН-АТОМ-МОЛЕКУЛА, где в числе первых элементов находятся ВОДОРОД и ГЕЛИЙ [12].

Итак, глубокие недра Земли явно вещественны. Однако получить эту закритическую субстанцию с помощью имеющихся лабораторных средств нельзя, поскольку это поджатая до огромных давлений супер- и гипер-плазма. Образно можно только представить, что это тот материал, который в самой активной фазе извержения выбрасывал вулкан Толбачик, только поджатый соответственно до сотен тысяч и миллионов бар [10]. Именно с этими реалиями строения высокоорганизованной и предельно энергонасыщенной Земли необходимо связать решение всех научно-практических задач в масштабах цивилизации.

ВЫВОДЫ

1. Причиной приравнивания находящихся на поверхности Земли образцов горных пород (фоновые условия) их глубинным аналогам (аномальные условия) является психо-физиологический фактор восприятия среды обитания. На этой же основе возникла дезинформация по аномальным процессам в некоторых других разделах наук о Земле, не имеющих информации по аномальным явлениям в атмосфере, гидросфере и в литосфере.

2. Спусковым механизмом аномальных процессов является высокочастотная геодинамика (частоты колебаний – от нескольких суток до часов и десятков минут). С дальнейшим увеличением частоты процесс переходит в область сейсмических явлений.

3. Главный фактор изменения горных пород с глубиной – накачка их флюидом с переводом (относительно поверхности) в «физическую взрывчатку». Это глубины более 7 км. Далее по той же схеме происходит переход в невоспроизводимую для лабораторных условий субстанцию, являющуюся относительно поверхности супер- и гипер-плазмой.

4. Обратный процесс при подъеме глубинной субстанции к поверхности происходит ступенчато со сбросом энергии, проявляющийся наиболее четко в очагах «коровых» землетрясений (тепло-газодинамическая модель А.С.Пономарева).

5. В целом состояние вещества в глубоких сферах Земли квазиустойчивое, поддерживаемое давлением вышележащих пород в сочетании с механизмом притока в локальные ячейки внешней энергии.

6. Универсальным состоянием системы на поверхности Земли является фоновое (штилевое), для которого традиционно (см. п. 1), нарабатываются достаточные (2-3-кратные) запасы прочности. При возникновении аномальных ситуаций энергетические воздействия увеличиваются на порядки, в результате чего рвется наиболее слабое звено сложной технологической цепи.

7. Проблему негэнтропийного развития Земли с повышением ее массы и организации в целом лучше рассматривать на базе эфиродинамики.

8. Все прикладные практические задачи (в том числе и социальные) целесообразно развивать только с позиций соподчиненности интеллектуального уровня человека вышестоящему уровню всесильной Природы. При этом ни о каких программах «завоевания Космоса», «управляемого полета на Марс» и др. до получения реальных знаний о строении вмещающего нас Мира речи не может быть вообще.

ЛИТЕРАТУРА

1. Яницкий И.Н. Гелиевая съемка.. М.: «Недра», 1979. 96 с.

2. Еремеев А.Н., Башорин В.Н., Яницкий И.Н. Открытия в СССР, 1968-1969. М., 1970. С.14-15.

3. Морозова И.М., Ашкинадзе Г.Ш. Миграция атомов редких газов в минералах. М.:Наука, 1971. 121с.

4. Бородзич Э.В., Еремеев А.Н., Яницки<