Домик у моря. Вот и закончился круг.

К этой заимке мы шли три дня. Хоть и говорят, что работа не волк, но делать её всё же надо. Мы и делали. Под вечер третьего дня мы вышли к берегу Байкала уже на очень порядочном расстоянии от места нашей высадки. Тропа вывела нас в распадок между сопками, на полянку, полого спускавшуюся к воде. На полянке стояла маленькая бревенчатая избушка. У самой воды виднелась лодка. Нас встретили двое - пожилой мужчина, по виду почти старик и мальчик лет десяти. Они хорошо знали лесничего и, после обмена приветствиями, пригласили нас в избушку. Внутри избушка показалась мне ещё меньше, чем снаружи. Маленькое оконце, в углу печка.

Вдоль стен деревянные нары, между печкой и нарами приютился у оконца столик. На столике керосиновая лампа. Табуретка, числом одна. Больше я в полутьме ничего не смогла разглядеть, но зато поняла, что имела в виду сказочная Баба-Яга, когда говорила: "Человечьим духом пахнет"! Мы выложили на столик все оставшиеся припасы - послезавтра за нами придёт дора и заберёт нас. Две большие пачки хорошего чая, две банки тушёнки, сгущёнка, московские ванильные сухари, сырокопчёная грудинка и последняя буханка (весьма уже чёрствая) хлеба. Ну и конечно тщательно сберегаемая начальником бутылка водки. Ужинать решили на полянке, благо там было обустроено кострище, да и погода позволяла. Спать в избушке я отказалась, всё-таки я особь женского пола, да и погода стояла хорошая.

Разложила спальник чуть выше по берегу, в сторонке, на небольшом обрывчике над водой. Ко мне пристроился верный Байкал, над нами сияли огромные звёзды и древнее море рассказывало нам сказку на ночь. Звёзды опускались всё ниже или это мне уже снилось, море говорило уж совсем понятные и очень интересные вещи, а потом я открыла глаза и увидела, что небо посветлело, а звёзды опять далеко. Я увидела, что лодочка уже не на берегу, она тихо уходила в предутренний сумрак и видна была фигурка мальчика на корме. А потом я опять уснула, а когда проснулась лодочка была уже опять на берегу. И уже горел костёр и пахло жареной рыбой. А после завтрака хозяева предложили нам устроить баньку - в той же избушке. Растопили печку, нагрели на плите воды и первой запустили меня. И когда я, наконец помытая горячей водой в тёплом помещении, выбралась из избушки, очередь дошла и до мужской части коллектива. А я варила уху из свежей рыбы, а потом мужчины жарили шашлык из хариуса (местные называли его "гарюз") и из какого-то потаённого хранилища был извлечён омуль, солёный по местному рецепту. Вот тут я поняла, что именно вносило особенно пикантную ноту в общий "человечий дух" избушки. Дело в том, что омуля местное население солит так, что он получается "с душком". На вкус это правда очень и очень даже - только надо привыкнуть к запаху. Ну и солёная черемша была и охотничьи рассказы и трёп разный и разнообразный. Мы долго сидели в тот вечер у костра и даже не заметили, что море начинает штормить. Впрочем, на моё решение спать на берегу это обстоятельство не повлияло. Просто в этот вечер море рассказывало другую сказку, волны пели что-то воинственное, они хотели выпрыгнуть на берег и поговорить с тайгой. Под эти шумные разборки я уснула и проснулась только с восходом солнца. Видно, за ночь море устало и успокоилось. И вскоре пришла дора, привезла припасы рыбакам и забрала нас. Маршрут закончился.

Нет конца пути...

После той Байкальской экспедиции меня занесло в Брянские леса. Из того лета особенно запомнилась заброшенная могила в самой чащобе, в ольшатнике. Таволга по пояс и маленькая серая от времени деревянная пирамидка с пятиконечной звездой на вершинке. В тех лесах часто попадались заброшенные, потерянные могилки, но эта запомнилась особенно. Таким одиночеством от неё веяло, и так горько было.
Потом были Волгоградские степи. Государственная защитная лесная полоса Белгород-Дон. Бесконечная сухая степь и уходящие к горизонту три стометровой ширины ленты. Между ними трёхсотметровое межполосное пространство. Дуб, местами напоминавший коленвал - последствие зимних снежных бурь, золотистая смородина по опушкам. Лагерь на берегу реки Медведицы, дневная жара далеко за +30, запах степной полыни и вечерний костёр из сухих веток яблони, зеленоватые языки пламени. И ещё кони.
Начальной точкой и основной базой нашей была казачья станица Михайловская. Вот там я и увидела знаменитых дончаков. И даже познакомилась с ними, правда при не совсем обычных обстоятельствах. Кони эти красивы чрезвычайно. Вот сейчас я сравнила бы их с полуморисками из ОЭ, тогда я просто любовалась. Не очень крупные, изящные, тёмной преимущественно масти - кони эти были не из тех, кто позволяет посторонним людям вольности по отношению к себе.
В лесничестве нам отвели две небольшие комнаты - одну из них занимал начальник со своим семейством - супруга-почвовед, племянник супруги, лет 15 и сын супруги лет 12. Ну, вторую комнатку отдали двум девицам - Анке и мне. Шофёр спал в машине. Жара стояла всё лето, в комнатке было душно и, осмотревшись, мы обнаружили рядом старый яблоневый сад. Между корявых тёмных стволов стояли стога прошлогоднего сена. Поговорив с местным сторожем, мы убедились, что никто в том саду нас не тронет и на следующую ночь отправились спать туда, прихватив спальники, конечно. Выбрали подходящий стожок, забросили на него мешки и не без труда (стожок был высокий) залезли наверх и сами. Расстелили поверх спальников вкладыши и устроились с комфортом. Тишина, запах сухой травы, нереально яркие звёзды, благодать, в общем.
Проснулась я от того, что стог, на котором мы спали сотрясался и раскачивался, как при небольшом землетрясении. Когда глаза привыкли к темноте, я приподнялась на локте и посмотрела вниз. И увидела совсем рядом, ну только руку протянуть, конскую морду, чёрную с белой звёздочкой во лбу. Конь с удовольствием угощался сеном из нашего стожка, не обращая на нас ровно никакого внимания. При этом он толкал наш стог, фыркал, хрумкал и топотал! И был, как выяснилось, не один. Ещё парочка объедала этот стожок с другой стороны. В результате наша мирная обитель ходила ходуном.
Потом уже мы узнали, что в этот старый сад запускали на ночь лошадей. Они бродили среди яблонь, щипали травку и вообще им там было хорошо. Уж не знаю, чем их привлёк прошлогодний стог сена - может быть, просто решили внести разнообразие в своё меню.То, что на вершине стога кто-то лежит, нисколько их не смущало - ну, спят двуногие и пусть себе спят. Двуногие же, мы то есть, убедившись, что ничего катастрофического не происходит, смирились с появление ночных гостей, с трудом удержались от желания погладить хрумкающие конские морды, устроились поудобнее на стожке и мирно проспали до утра.