Нагорный Карабах, прогулки верхом и местное гостеприимство.

Мне сегодня попалась старое чёрно-белое фото – я, ещё совсем молодая, на склоне горы, среди густых зарослей кустарника – в Нагорном Карабахе. Вспомнила, где и кто делал снимок и как я вообще там оказалась. Не в самом Карабахе, а на этом склоне. В тот день наш Начальник партии рискнул отпустить нас – его супругу и меня (для удобства числящуюся племянницей) в маршрут одних, в сопровождении местного лесничего. Он (начальник) долго качал головой, вздыхал – но свои соображения не озвучивал, дабы не обидеть местных работников лесного хозяйства. Не успела ещё осесть пыль из-под колёс отъезжающего начальства, как откуда-то, из-за пригорка, вынырнул лесник, ведущий в поводу такую небольшую, тихую лошадку. Лесник был очень небольшого роста и, мягко говоря, на вид очень хрупкого сложения. Лошадь предназначалась любой из присутствовавших дам, но супруга начальника, дама, что называется, корпусная, от этого удовольствия отказалась наотрез. И верхом поехала я – к моему большому удовольствию. То, что мы едем куда-то не туда, мы поняли, но нас убедили, что это самая короткая и удобная дорога.

Нагорный Карабах – место удивительное. Немного на земле есть уголков, где можно ещё увидеть такую дикую, первозданную красоту. Облака, цепляющиеся за вершины гор, синие провалы ущелий, горные склоны, в нижней части своей увитые зеленью лесов и вершины, вдали, у горизонта, сияющие снегами. Впрочем, мы двигались по проселочной дороге, и, в какой-то момент, в мою не особо умную голову, пришла мысль, что получается как-то некрасиво – вот я, молодая, здоровая, еду верхом, а пожилая полная дама идёт своим ходом. Подумав, я заявила, что пора меняться – пусть Н.А. теперь едет, а я пройдусь своими ногами. Н.А. уже устала (она привыкла ездить в машине) и уже не возражала против прогулки верхом, но возник вопрос – а как её усадить на лошадь. Запрыгивать в седло – я это лихо проделывала – она не могла. И вот тогда маленький лесник нашёл выход. Он повёл лошадку к небольшому, метр высотой, обрывчику, так, что седло было с этим обрывчиком вровень. Н.А. оставалось буквально шагнуть и она бы оказалась в седле. Но дама убоялась промахнуться. И вот тут я поняла, что хрупкое сложение нашего лесника – это только видимость. Без малейших колебаний, он взвалил довольно увесистую даму на плечо и забросил в седло. Он так быстро и ловко это проделал, что дама и пикнуть не успела. Со стороны это было так похоже на перетаскивание мешка с мукой, что я не выдержала. Лесничий тоже не смог остаться серьёзным (он старался, но безуспешно) и наш дружный хохот распугал птиц в окрестных кустах.

После этого нас повлекли куда-то дальше по дороге и, наконец, мы, вместо участка, который были должны осмотреть, увидели небольшую такую, уютную деревеньку. Деваться было некуда, да, нас обманули и везли куда-то в гости. Н.А. была совершенно беспомощна – самостоятельно слезть с лошади она не могла. Я подчинялась начальству, следовательно, мы двигались к деревне. Уже недалеко от первого домика – очень чистенького и нарядного, как оказалось, принадлежавшего маленькому леснику, Н.А. взмолилась – «Снимите меня с лошади, я не хочу в таком виде на люди показываться!». Не говоря ни слова, тот же лесник подошёл к коняшке, так же взвалил даму на плечо и аккуратно опустил на твёрдую землю. Мы добрались до домика, где нас, как выяснилось, ждали. На столе кипел самовар, лежали горячие лепёшки, покрытые слоем домашнего масла, фрукты, местные сладости и приятная беседа. Вина не предлагали – всё-таки в гости приехали вполне приличные дамы. С беседой были некоторые сложности – по-русски хорошо говорил только лесничий. Зато чай, лепёшки, домашнее масло и сливки, виноград и яблоки, какие-то, уже не помню, домашние же сладости – вполне компенсировали разговоры. Приятно отдохнув, мы уже собрались продолжить путь – на работу-то надо, в конце-то концов, но тут за воротами раздался знакомый звук подъехавшей машины. Нашей машины. Начальство не дремало и быстро сообразило, где нас следует искать. После взаимных приветствий и обмена разными любезностями, наш начальник, выпив чаю и съев пару-тройку лепёшек, вежливо поблагодарил хозяев, попрощался и не очень вежливо погнал нас (то есть свою супругу и меня) к машине. И мы поехали на работу. То есть лазить по склонам, заодно любоваться красотой этого дивного края и вспоминать, какими вкусными бывают лепёшки, если их пекут в тандыре и сразу подают на столе с куском необыкновенно вкусного масла.

Домик с гробами

В средней полосе России тоже есть немало прекрасных мест. Представьте себе деревеньку – домов 15 – в Ивановской области на берегу реки Ландех. Вдоль реки проходит единственная улица, дома стоят в рядок и смотрят на реку. Вдоль улицы растут вековые липы, ближе к воде идут огороды и за огородами баньки. Чтобы машины, либо трактора не превратили заросшую мелкой травкой улицу в грязную полосу, жители деревни перекрыли въезд и выез и подъехать к деревеньке можно только по задам. Там, за домами начинается выгон и поля – а за полями лес. Обычный лес средней полосы – смешанный, берёза, осина, кое-где ель, где-то и небольшие сосновые боры и всякое добро лесное. Грибы, ягоды, полянки, заросшие колокольчиками и дикой гвоздикой – в общем, такой светлый, радостный и гостеприимный лес. В четырёх километрах от деревеньки, уже на шоссе стоит большое село – Нижний Ландех, а в том селе огромное церковное подворье, ещё времён императрицы Екатерины Великой – две церкви, летняя и зимняя, колокольня, служебные и жилые постройки – полуразрушенные и по мере сил изгаженные. В Нижнем Ландехе и лесничество – мы, обычно, пешком туда ходили – дорога уж очень была хороша. Вилась ленточкой меж полей и лугов – пройтись по такой дороге – только в радость.

Но это всё потом, а сначала было нужно устроиться. Конечно, лесничество нашло нам дом – один, на всю партию. Однако времена молодёжного общежития для меня уже прошли и готовить по очереди обеды на всю компанию как-то не хотелось. То есть мы с супругом стали искать себе жильё. Деревня маленькая, но ничего свободного в ней не было. Жили там, в основном, старики, к которым на лето приезжали дети и внуки. Один домик, правда, был, пустой совершенно, но хозяева его как-то засмущались. В этом домике раньше жила бабуся – мать старика, там она и умерла – года два не слезая с русской печки. А после её смерти, дед сколотил два роскошных гроба – для себя и для своей жены. Вот эти гробы и стояли в большой комнате милого домика. Старикам неловко было сдавать нам дом, наполненный гробами – однако они не возражали против перемещения гробов на чердак. Самим им этот подвиг был не под силу. С другой стороны – плату мы предложили очень неплохую. И мы все пошли смотреть дом.

Да, выглядело это всё не особо привлекательно – муж мой, честно говоря, как-то стушевался. Кроме гробов, имелась облупленная русская печь в большой просторной кухне и множество бумаги и рваных тряпок в горнице – вокруг гробов. Пришлось опять брать дело в слабые женские руки. Я попросила только одного – унести на чердак гробы, а потом удалиться всем лицам мужеска, да и женска пола куда-нить часа на три. А уж потом решать. Гробы унесли на чердак и все в панике покинули домишко, оставив меня, наконец, на свободе. Проверив обе печки – я убедилась, что они прекрасно работают – уже потом выяснилось, что домику лет двести, а печи клал какой-то очень хороший мастер-печник. Пришла соседка – местная почтальонша, очень милая женщина и принесла разные принадлежности для уборки, заодно прихватив разведенную меловую краску. Мы собрали все тряпки, засунули их в мешок и вынесли в кладовку за сенями. Туда же пошли горшки котелки и даже сковородки. Потом сожгли в печах всю бумагу. Сохранили мы только деревянный дубовый сундук, оклеенный винными этикетками времён конца девятнадцатого века, дубовый винный бочонок и две иконы - несколько закопчённые и кое-где со стёршейся позолотой, но очень старые – Палехской работы. Потом вымыли весь дом – это было легко – он был деревянный и отлакированный временем. Когда мы его отмыли - домик стал похож на шкатулку из потемневшего, но ещё звонкого дерева. Печку мы побелили на раз, предварительно убрав с неё всё, что там было – а там было много чего. Это много чего мы унесли в ту же кладовку. Маленькие окна было не трудно промыть, и, в довершение всего я повесила на них простые белые занавески из сурового полотна – нам его на складе при выезде выдавали. И тут вернулись наши бравые мужчины и с ними дед. Вот хоть верьте, хоть нет – дед мне поклонился.

Ну а мужчины стали разгружать из машины наши вещи и мы стали окончательно устраиваться. Мы прожили в том домике всё лето и осень. Жилище оказалось таким уютным, что из него не хотелось уезжать. Познакомились с соседями – выяснили, попутно, что и 15 домах меж соседями мира нет, ходили в гости и к себе гостей приглашали. А уж когда пошла ягода….ох, никогда мне не забыть тамошние малинники на старых вырубках, кусты, осыпанные красными сочными ягодами, так, что и листьев не видно. Огород нашей соседки-почтальонши снабжал нас не только всякой зеленью, но и клубникой – прекрасная была у неё клубника. И банька тоже. Мы не остались в долгу и обеспечили её дровами на всю зиму – нам это ничего не стоило. Иногда мы надували резиновую лодку и плавали по Ландеху, забирались в камыши, ловили рыбу. Когда же пришла пора уезжать – мы пошли попрощаться и окончательно расплатиться с хозяевами и спросили их – нужны ли им те две иконы, что висели закопчённые- а теперь были осторожненько отмыты и очищены – те иконы из кухни. И хозяева сказали – «Берите иконы, только никогда их не продавайте. Вот подарить можно, но не продать!». Потом пришла соседка и принесла нам в подарок ещё одну – многофигурную, Всех скорбящих радость – я подарила её сестре на день рожденья. А вот Спас нерукотворный и Нечаянная радость Пресвятой Богородицы – до сих пор висят в моей спальне. Они старые, писал их бродячий иконописец – тогда Палехские иконописцы ходили по сёлам и писали иконы на заказ, но что-то есть в них такое, чего не увидишь и в самых дорогих, украшенных серебряными окладами – говорят, намолённые они, мои иконы.

Там, где цветут жаркИ

Эта маленькая история не про меня – про одного парня из нашей той, самой первой Экспедиции, в Забайкалье. Я уж говорила, нас было много - пять партий и много среди нас было молодых. Перед выездом нам всем делали прививки от клещевого энцефалита, очень болезненные, в три ступени – в, общем, не менее, чем за месяц до выезда. Через год прививку следовала повторить – это уже потом изобрели вакцину, которая действует три года и при этом достаточно одного укола. И не такого, чтобы сознание терять – а у нас, бывало, здоровых мужиков, после уколов ещё и в себя приводить было нужно.

Так вот – был у нас в экспедиции один парнишка – мы его в шутку прозвали Аполлоном – не в издёвку, а просто потому, что очень был красив. Хороший парень, помню, он с нами на ту знаменитую Посольскую косу ездил. Потом все партии разъехались – кому куда было нужно – мы вот в Нижне-Ангарск (ныне Северобайкальск) наладились, а после того в Баргузин, а этот парень со своей партией куда уж в такую глушь забрались, где просто не ступала нога человека и даже учёного. Но не учёного человека нога там всё-таки, как выяснилась, ступала. Там жили в небольших, но очень ладных деревеньках потомки первых русских переселенцев. Тех, кто ещё во время оно Сибирь воевал. И там остался. Жён брали сии воины из местных, потом прибивались в эти глухие селения разного рода беглые люди (с каторги тоже), староверы опять же в глушь сибирскую забивались и такой там образовался своеобразный слой русского населения с примесью местных, исконных таёжных людей. Дети рождались красивые, как часто бывает среди метисов и вот в одну такую местную красавицу, чернокосую и синеглазую влюбился наш Аполлон. Девушка была не против, но уезжать из тайги почему-то не захотела. Побывала она в Москве, погостила, но …..одним словом, молодая пара вернулась в тайгу. Аполлон стал работать в местном лесничестве, и уже через год стал лесничим. Только жизнь - не сказка. Местное население давно выработало иммунитет против энцефалитного клеща – возможно, кровь эвенов тоже сказывалась – а вот с приезжими было сложнее. Словом пропустил Аполлон прививку. Не знаю, видел ли кто-нить людей после энцефалита – я видела. В нашем отделе – женщину и мужчину. Они были привиты, но и прививка не означала, что вот ты застрахован на сто процентов от последствий этой радости. Прививка означала, что ты, будучи укушенным, не умрёшь – а вот каким ты выживешь – это как повезёт. Женщине повезло больше – её сопровождал местный лесник и они были верхом. Лесник влил в несчастную ровно поллитра водяры, взвалил её на лошадь и погнал в ближайшее село, где был врач. Она потом нормально работала, только уже без выездов и на постоянной инвалидности, правда часто болела. Парнишке повезло меньше – он вообще стал инвалидом – иногда заходил в отдел, опираясь на палочку – бледная копия самого себя.

А вот Аполлону не повезло вообще. У него срок прививки давно прошёл. Когда его выписали из реанимации, он мало что соображал, почти не двигался и родители увезли его в Москву. Наш Аполлон был очень честный малый. Он просто настоял на разводе с молодой красавицей-женой. Не сразу – когда пришёл в себя окончательно и понял, что из инвалидной коляски ему уже не выбраться. Не знаю, как он убедил жену, какими словами, но убедил. Может быть тем, что детей у них ещё не было и теперь уже не могло быть. Не знаю, что и как там было – но развод состоялся и Аполлон остался в Москве. Его любимая вернулась в тайгу, на родину, туда, где весной цветут жарки – когда-то он ей их дарил. Такая вот грустная история.

Увернись от трактора

Сейчас в Москве идут дожди, сыро и мне вспомнилось такое же сырое лето в Новгородской области. База у нас была в Усть-Волме, нам отдали жилую половину лесничества – она пустовало, потому, что лесничий построил себе хороший дом. Ближе к осени мы с мужем сняли себе отдельный маленький уютный домик – сухой и тёплый. Но дожди донимали нас всё лето и мешали работать, однако дело есть дело, работу надо было заканчивать. Мы пользовались малейшими перерывами в ливнях, чтобы выбраться в лес – мелкий дождик нас уже не смущал. И вот мы отправились в последний маршрут. Остановиться на три-четыре дня мы планировали в ближайшей к рабочим участкам деревне и, как на грех, деревня оказалась довольно большой, жилой (само по себе это, конечно хорошо), и в ней не было ни одной свободной избы. Наконец местный лесничий нашёл пустующий домик – такое хилое строеньице, стоящее несколько в стороне от главной улицы, на пригорке. К домику вела дорога, подъехать мы по ней к домику сумели, каким-то чудом, а вот как съезжать – это мы решили пока не обсуждать. Показывая нам домик, лесничий казался чем-то смущённым и войдя в избушку, мы поняли чем. В домике была одна русская печь и печь эта была сделана кем-то, кто имел очень смутное понятие об искусстве – а это искусство - кладки печей. Короче говоря – она нещадно дымила и вся кухня была покрыта густым слоем копоти. Самое забавное в этой истории с домиком – это то, что у него нашли хозяева, вернее две хозяйки – наследницы. И эти хозяйки каждый день приходили проверять – а не украли ли мы какой-нить закопчённый котёл. При этом они каждый раз предупреждали, что печку топить нельзя – вот о том, что в домике вместо крыши решето, они нас предупредить забыли. Зато не забыли запросить за свой дворец немалую плату за проживание.

У нас в партии было две семейных пары, а в домике была только одна крохотная комнатушка, и эту комнатушку мы решили уступить слабому полу – нашим мужичкам – их было трое, а сами, то есть мы с мужем и геодезист с женой, стали осваивать нежилые помещения. Мы расположились на обширном чердаке – он казался довольно уютным, а геодезист и его супруга, Наталья, поставили палатку в палисаднике, среди могучих зарослей крапивы. Ели мы все на кухне и готовили на своей газовой плите. И началась жизнь в сырости и копоти. Нет, мы мылись, конечно – на том же чердаке – там было много закутков, но…..В общем, домик этот нас доконал. Вдобавок опять пошли дожди и, однажды, я проснулась, потому, что мне снилось, что надо мной плещется вода. «А я лежу на дне речном,,» На дне я, конечно, не лежала – просто брезент, которым мы укрылись поверх спальных мешков, образовал некое подобие небольшого прудика, наполненного дождевой водой. Пробудившийся супруг – вода затекла немного под брезент с его стороны- произнёс небольшой, но очень выразительный спич, который я привести здесь не могу – ибо правила форума не позволяют. Издали, из палисадника ему ответили – столь же выразительно. Из избушки тоже доносились громкие пространные речи. Мы вылили воду из брезента, передвинулись в сторону и кое-как продержались до утра.

Утром мы решили, что жить здесь нельзя – значит надо переломить погоду, быстренько закончить работу и убрать в тёплое сухое помещение, при котором есть, между прочим, баня. И мы пошли переламывать погоду – пешком, на машине заехать в лес было ну никак нельзя. Оделись соответственно – дождик не прекращался, то есть сапоги охотничьи, плащи, ну, инструменты там – геодезисту хуже всех пришлось – он свой драгоценный теодолит тащил. А мы с мужем шли пробные площади закладывать – так там инструмент полегче – высотомер, полнотомер, рейка мерная и прочее не очень тяжёлое. Идём мы так спокойно по тропинке к пробной площади, дождик перестал, даже солнышко проглянуло, ну, я и разнежилась. И ухнулась в яму, правда одной ногой, но зато вода аж в высокий сапог залилась. Муж мне сказал, конечно, всё, что он думает по поводу моей грациозной и изящной манеры ходить по лесу – самым мягким словом было «Фёкла»!- потом я вылила воду из сапога, отжала носочки и пошли мы дальше работать.

На следующий день на пробы пошли мы с Натальей, геодезической супругой, значит. И шли так хорошо, но на пути нам встретилось небольшое и, на вид, совершенно невинное болотце. Я шла впереди и уже почти достигла твёрдой почвы, как за моей спиной раздалось – «Ой!». Я обернулась – верхняя часть Натальи возвышалась над кочками, а ниже пояса её, Натальи то есть, как бы не было. Дальше было вытаскивание вполне упитанной дамы из болота, маленький костёрчик и не сушка, но хотя бы выжимка всей мокрой одежды. Практически – мокрым было всё. Мокрым и облепленным болотными растениями. Но до пробной площади мы кое-как добрались и все измерения сделали. Когда мы вернулись к основной группе, ребята, посмотрев на нас, единодушно решили эти приключения заканчивать. На следующий день мы стали собирать вещи. Тут же объявились две хозяйки нашего дворца и не ушли, пока не пересчитали все горшки и все деньги. Погрузились мы быстро, но….Дожди так размыли дорогу к домику, что выбраться на улицу и потом на шоссе стало уже делом почти невозможным. Мы пошли к лесничему, потом к трактористу. Тракторист был пьян, но вытащить машину согласился легко – за бутылку. Согласится-то он согласился, но пьян он был настолько, что саму нашу машину – здоровенный ГАЗ-66- никак не мог увидеть. Вот носился на тракторе с рёвом вдоль горочки, где домик и машина приютились и носился. Мы забегали вперёд и кричали и махали руками, показывая, что надо подняться на горку, повернуть надо. Тракторист разворачивал агрегат и мы уже бежали в разные стороны от него – машину он всё равно не видел. На деревенской улице стал собираться народ- бегающий туда-сюда трактор и мельтешащие перед ним люди – это такое увлекательное зрелище! А главное, наш шофер, уже плюнувший на такую помощь и решивший выбираться самостоятельно, не мог уловить момент, чтобы не налететь на этот трактор – тракторист радостно гонял туда-сюда на очень приличной скорости. Наконец, что-то там у этого трактора сломалось, он заглох и остановился. Наша машина, уж не знаю каким чудом, сползла тихонечко с горы и выехала на деревенскую улицу. Мы полезли в кузов, и тут явился тракторист. Он хотел получить обещанную плату – за труды. То, что ему сказали в ответ, я приводить не буду. Догадайтесь сами, если дочитали.