Анализ переводов фрагментов романа «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» Хантера Томпсона

 

Очевидно, всё вышеизложенное касается перевода крупных художественных произведений, ибо имплицитный смысл наиболее ярко улавливается именно в романах, повестях и поэмах. Особенно среди них выделяются те, которые стремятся передать дух того или иного времени, как, например, в романе«Страх и отвращение в Лас-Вегасе», 1971 год. Существует всего два перевода произведения за авторством основателя жанра гонзо-журналистики Хантера Томпсона. Первый перевод датирован 1999 годом – исполнен переводчиком контркультуры Алексом Керви, издавался им же на собственные средства. Однакоего вариант устроил не всех, и несколько лет спустя в Сети появился ещё один любительский вариант перевода, распространяющийся в цифровом формате. Переводчик – Копытов Тимофей. Сам он объяснил необходимость альтернативного варианта перевода следующим образом: «В частности, я не путаю хронически тему с ремой и не обуваю героя в «сникерсы»»[11]. Посему сравнительный анализ этих двух переводов представляется нам показательным в рамках данного исследования. Произведение «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» написано в 1971 году в Америке и наполнено духом времён хиппи, психоделической рок-музыки и полной личностной свободы. Если быть точным, роман повествует о том, каким образом всё это заканчивалось.

Сравним эти переводы.

Начать стоит с перевода отрывка, который наглядно иллюстрирует направленность профессиональных векторов переводчиков:

«My attorney saw the hitchhiker long before I did. “Let’s give this boy a lift,” he said, and before I could mount any argument he was stopped and this poor Okie kid was running up to the car with a big grin on his face, saying, «Hot damn! I never rode in a convertible before!»».

НачнёмспереводаКерви:

«Мой адвокат давно уже, в отличие от меня; заметил хитчхайкера. «Давай-ка подбросим парнишку», — проговорил он и, до того, как я успел выдвинуть какой-либо аргумент за или против, остановился, а этот несчастный оклахомскиймудвин уже бежал со всех ног к машине, улыбаясь во весь рот и крича: «Черт возьми! Я никогда еще не ездил в тачке с открытым верхом!»».

И тут же, без комментариев перевод Копытова:

«Мой адвокат заметил автостопщика гораздо раньше, чем я. «Подвезем паренька», – сказал он и, не успел я возразить, как он остановился, а эта несчастная деревенщина, разинув рот в улыбке, уже бежала к машине: «Ни фига себе! Ни разу не катался в кабриолете!»».

Проводя сравнительный анализ этих двух отрывков, мы можем сделать вывод о том, что Керви в работе с переводом старался передать именно дух так называемой американской мечты, а если быть точнее – её обратную сторону; Копытов же в своей попытке сгладить открытую вульгарность перевода Керви напрочь теряет то, о чём ведётся речь – о страхе и отвращении. Так, где у Томпсона «Hotdamn!», у Керви весьма близкое по смыслу «Чёрт возьми!», но у Копытова лишь невинное «Нифига себе!». У Керви «оклахомскиймудвин» (что весьма кстати добавляет тексту особых американских оттенков), у Копытова – безличное «деревенщина». Разве что в случае с «хитчхайкером» Керви откровенно переборщил – это слово является ключевым для понимания дальнейших событий, и рисковать подобным образом нет смысла – в этом случае «автостопщик» Копытова представляется куда более целесообразным.

Как уже стало ясным, Керви тоже не без греха – фразу, звучащую в оригинале как «Thisonesoundslikerealtrouble!», которую герой романа выкрикивает после того, как «понял схему», а именно – существительное «trouble», переводчик по каким-то причинам решил одарить соответствующим матерным эквивалентом. У Копытова в этом случае «Тут пахнет серьезными неприятностями!». На самом деле, ни один из вариантов не представляется нам актуальным, хотя второй звучит куда более гармонично. Предлагаемый нами перевод занимает серединное место между двумя существующими вариантами: «Хреновые нас ждут дела!»

В общем, при сравнительном анализе двух переводов подобного рода произведения очень остро стоит вопрос о применении ненормативной лексики. Эталон продукта заграничного медиа – американский боевик. Люди, которым так или иначе пришлось познакомиться с американскими боевиками девяностых, а в особенности – те, кто тесно знаком с первыми наполовину профессиональными переводами и озвучками, не привыкли ассоциировать русский мат с американскими приключениями – в этом плане для них куда естественно звучат «чёрт возьми» и «сейчас надеру тебе задницу». Тем более, в Америке не существует такого понятия, как мат – при переводе подобного текста родом из «сердца американской мечты» лучше избегать средств экстремально ненормативной лексики.

Но дело в том, что эпиграф книги гласит: «Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком», - Доктор Самуэль Джонсон. Как можно в переводе произведения с подобным эпиграфом упустить из виду такое славное средство околозвериной коммуникации, как мат, чей характер в России кардинально отличается от каких-либо других сквернословий во всём мире? Здесь выбор стоит между идеей и эстетикой. В качестве идейной основы стоит принцип саморазрушения как способ достижения полного духовного равновесия. Эта мысль подаётся читателю в красках начала 70-х в Америке, когда волна духовной революции, так и не добравшись до берегов воплощения, разбилась о кучу подводных камней, оставив после себя лишь пену безумия, о котором и ведётся повествование.

Интенсивность употребления мата зависит от того, чему отдаёт приоритет переводчик как соавтор. Перевод – это всегда потеря чего-либо, и в то время, как автор создаёт в своё время и в своей стране, в которой все элементы сквернословия идут вровень с идеей, которую он пытается донести, в России переводчик волен выбирать: потерять несколько оттенков духа времени, сконцентрировав внимание на идее или же пытаться восстановить картину времени, к которому его судьба не имеет никакого отношения. Естественно, при этом необходимо пытаться достичь недостижимую цель – равновесие между этими двумя элементами единого.

В варианте Керви перевод звучит и читается свободным потоком в соответствии с идейной основой: «И тут вступал в силу социопсихический фактор. Время от времени, когда твоя жизнь усложняется и вокруг начинают виться всякие скользкие подхалимы, настоящий, действенный курс лечения — загрузиться под завязку гнусной химией, а потом мчаться, как бешеная скотина, из Голливуда в Лac-Beгac. Расслабиться, как это бывало, в чреве исступленного солнца пустыни. Вернуть крышу в прежнее состояние, привинтить ее наглухо болтами реальности; намазать рожу белым кремом для загара и двинуться дальше с музыкой, врубленной на полную громкость, и хотя бы с пинтой эфира».

У Копытова дела обстоят сложнее – его перевод данного отрывка представляет собой здоровую систематизированную и может быть, даже пронумерованную последовательность действий, а не истерический поток сознания: «Был еще социо-психический фактор. Всякий раз, когда жизнь усложняется, и вокруг тебя начинают кружить хищные твари, единственное лекарство – заправиться губительными веществами и ломиться из Голливуда в Лас-Вегас. Обрести покой в утробе залитой солнцем пустыни. Откинуть и закрепить верх кабриолета, намазать лицо маслом для загара и выдвигаться в путь с музыкой на полную катушку и пинтой эфира – не меньше».

С другой стороны, можно так же с уверенностью отметить, что Керви «слегка переборщил» в попытке передать остервенелость всех этих действий, ведь в оригинале отрывок читается немного спокойнее, хоть и с весомой долей отвращения, о котором упоминается в названии книги:

«Therewasalsothesocio - psychicfactor. Every now and then when your life gets complicated and the weasels start closing in, the only real cure is to load up on heinous chemicals and then drive like a bastard from Hollywood to Las Vegas. To relax, as it were, in the womb of the desert sun. Just roll the roof back and screw it on, grease the face with white tanning butter and move out with the music at top volume, and at least a pint of ether».

Здесь можно смело говорить об оригинальном переводческом стиле, который и меняет картину подобным образом – Керви, в отличие от Копытова, уловил некое животное начало романа, а от себя добавил особую нотку голого остервенелого безумия.

 

 

Заключение

Перевод художественного, как правило, связан с определённым рядом трудностей. Не последним моментом, осложняющим процесс перевода, является подбор правильного эквивалента. Для того чтобы сделать верный выбор, переводчику необходимо чувствовать каркас произведения – его интеграл, который делает любовный роман любовным романом, а антиутопию – антиутопией. Принятие в учёт такого незримого объединяющего элемента, как имплицитный смысл, заметно упрощает подбор эквивалентов, исчезает необходимость обращаться к словарю (разве что, кроме тех случаев, когда нужно подобрать соответствие лексическому элементу, обозначающему конкретные категории существования: «стол», «небо», «лев»).

В целостном восприятии текста лежит первопричина успешного перевода.

Идеальный вариант развития событий– пересказ на языке перевода. Однако, для того, чтобы осуществить подобного рода операцию, необходимо обладать рядом навыков, подчас являющихся трудно обретаемыми. Полностью вобрать в себя имплицитный смысл глубокого философского произведения, отражающего бытийные реалии того или иного времени ещё недостаточно: необходимо также избавить перевод от слишком явного наложения личностного достояния переводчика на имплицитный смысл оригинала.

Такие условия диктует нынешний век, и если переводчик будущего действительно желает сделать свою работу отличной от работы, выполненной машиной, ему необходимо работать над собой и старательно развивать соответствующие навыки.

Список литературы

1. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. – М., 1980;

2. Ермолович Д.И. Дополнения и комментарии // Рецкер Я.И, Теория перевода и переводческая практика. – М., 2007;

3. Латышев Л. К. Технология перевода. –М, 2008;

4. Комиссаров В. Н. Современноепереводоведение. – Москва, 2001;

5. Nord C. Text Analysis in Translator Training, Dollerup C. et A. Loddegaard (eds), Teaching Translation and Interpreting, Amsterdam et Philadel-phie, John Benjamins. 1992;

6. Бондарко А.В. Эксплицитность/имплицитность в общей системекатегоризации семантики // Эксплицитность/имплицитность выражения смыслов.–Калининград; Светлогорск, 2006;

7. Ланчиков В. К. Топография поиска: стандартизация в языке художественных переводов и её преодоление//Мосты. – М, 2011;

8. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). - М, 1990.

[1] Комиссаров, 1980, с. 411

[2]Ермолович, 2007, с.217

[3] Латышев, 2008, стр. 317

[4] Комиссаров, 2001, стр. 424

[5] Норд, 1992, стр. 274

[6] Бондарко, 2006, стр. 24

[7] Бондарко, 2006, стр. 23-24

[8]Ланчиков, 2011, стр. 30-38

[9] Комисаров, 1990, стр. 152

[10] Комиссаров, 1990, стр. 253

[11] http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3724953