Несение позора и освящение Имени

Применение библейского стиха «Но за Тебя умерщвляют нас всякий день» (Пс 44:23) к ситуации человека, подвергающегося поношениям за свою верность заповедям, само по себе чрезвычайно проблематично. Автор изымает стих из его непосредственного контекста и понимает то, что в нем говорится о смерти во Имя Божье, как переживание стыда, который становится уделом человека, служащего Богу. Такая интерпретация кажется особенно странной, если принять во внимание исторические обстоятельства, в которых она возникла. Германское еврейство эпохи крестовых походов было знакомо не понаслышке с самым что ни на есть буквальным смыслом псалма, исполненного на деле множеством мучеников за веру. В такой ситуации толкование стиха, переводящее его в плоскость исполнения повседневных религиозных обязанностей кажется особенно неуместным. Неужели наш автор готов сравнить усилие, необходимое для того, чтобы преодолеть стыд, связанный с исполнением заповеди тефиллин, с жертвованием жизнью ради освящения Имени?

❒ Вопрос 4
Сравните интерпретацию стиха «Но за Тебя умерщвляют нас всякий день» в талмудической и средневековой литературе с его толкованием в Книге хасидов. Является ли хасидская интерпретация продолжением традиции или ее радикальным переосмыслением? ❑

На основании всего известного нам о германском еврействе 12 в. крайне маловероятным представляется существование общин, отвергающих религиозный образ жизни, общин, где человек, исполняющий заповеди, становится объектом насмешек. Против этого говорят и галахические сочинения того периода, и многочисленные исторические свидетельства о самопожертвовании евреев во Имя Божие. Особенно трудно представить себе, что автор Книги хасидов, рабби Йеуда Хасид, представитель рода Калонимидов, одного из самых древних и уважаемых еврейских родов в Германии, облачаясь в тефиллин, подвергался насмешкам и поношениям. Все доступные нам исторические источники свидетельствуют о глубоком уважении и почете, которым была окружена эта семья❋См. часть 3, 3.1.1 настоящего курса..

Чем же можно объяснить то, что в рассмотренном параграфе, как и во многих других местах Книги хасидов, обрисована подобная, невозможная с исторической точки зрения, ситуация? Следует добавить, что та же проблема, хотя и в несравненно менее острой форме, возникает и в связи с этическими писаниями Эльазара из Вормса. Похоже, что было бы ошибкой видеть в этих описаниях фиксацию исторической реальности, аутентичное свидетельство о религиозной и социальной атмосфере того времени. Скорее, мы имеем дело с проекцией теоретических положений этического учения, с воображаемой ситуацией, призванной иллюстрировать некоторые из этих положений. Именно поэтому и объяснять ее нужно исходя не из исторических реалий, а из общих принципов этического учения германских хасидов, и в особенности учения самого рабби Йеуды Хасида.

В последующих параграфах мы ознакомимся с дополнительными аспектами расхождений между картиной, вырисовывающейся в Книге хасидов, и историческими свидетельствами других источников.

ИСПЫТАНИЕ ХУЛОЙ

§ 977
Некто хулил и поносил хасида, но тот не поник лицом. Так было и когда этот человек проклинал его, чтобы лишился он жизни⁷ и достояния. Когда же проклинающий проклял его, чтобы совершил он множество грехов и не стал обитателем грядущего мира, то огорчился хасид, и поникло лицо его. Спросили его ученики: «Почему поникло лицо твое?» Сказал им: «Когда он позорил меня, он не наносил мне ущерба – ведь нет мне нужды в доброй славе; умрет человек, и не сможет наслаждаться своей доброй славой. Когда проклинал меня в том, что касается благ этого мира, все это тоже было тленным. Но когда он проклял меня, что лишусь я благ грядущего мира, взбунтовавшись против Святого, благословен Он, – тогда обеспокоилось мое сердце, как бы грех не повлек осуществления этого. И взмолился я, чтобы услышал Он не голос проклинающих, но голос благословляющих.

❒ Вопрос 5
Перечитайте внимательно приведенный выше параграф и ответьте на следующий вопрос: в чем состоит ответ хасида на проклятие? Находится ли он в одной плоскости с проклятием? ❑

Мораль этой притчи, представленной как рассказ «из жизни», – резкое противопоставление сего мира и мира грядущего. В этом мире нет ничего неожиданного в проклятиях, позоре, нищете и смерти, и потому хасид спокойно встречает проклятие, несмотря на вполне серьезное отношение к заключенной в нем угрозе, отразившееся в этом параграфе, как и в других местах в Книге хасидов. Он спокоен не потому, что не верит в силу проклятия, а потому, что утеря тех благ, на которые проклятие обращено, не имеет значения в его глазах. С другой стороны, когда проклятие коснулось его надежд на вечное и истинное воздаяние в грядущем мире, хасид почувствовал себя уязвленным и ответил на это молитвой, прося небеса прислушаться к благословениям, а не к проклятиям. Разумеется, здесь нет речи об атараксии или безразличии в полном смысле слова, но о том, что хасид отказывается от надежд на блаженство в тленном и преходящем мире, откладывая его осуществление до истинной и вечной реальности грядущего мира.