На сцене появляются палеолитические негроиды

При антропологическом изучении скелетов Рене Верно пришел к заключению, что оба они коренным образом отличаются от известных до того палеолитических людей по ряду характерных черт, присущих негроидной расе. Согласно измерениям, осуществленным Верно, они были поразительно малого роста (женщина — 159, мужчина — 156 см), имели вытянутые эллипсоидные черепа, низкие и широкие лицевые кости, широкий и плоский нос, прямой подбородок, прогнатические челюсти (с зубами, косо выступающими наружу), т. е. целый ряд сходств с «человекообразными обезьянами и низшими человеческими расами», как тогда с позиций «превосходства» европеоидной расы было заявлено.

Выводы, которые из этого проистекали, Верно изложил наиболее подробно в книге «Гримальдийские пещеры», изданной им в 1906–1912 гг. в Монако (в соавторстве с другим видным антропологом М. Булем и археологом Э. Картальяком — тот и другой состояли профессорами основанного князем Монако Альбертом I парижского Института палеонтологии человека). «Особенности, присущие обоим скелетам, — пишет Верно, — столь значительны, что позволяют отнести скелеты к новой особой негроидной расе позднепалеолитических обитателей Европы». Немецкий антрополог А. Вилсер позднее даже объявил «гримальдийскую расу» непосредственно пранегроидной, а поскольку речь, по его мнению, шла о низшей расе, то он не отнес ее к сапиентной группе, а определил научным именем Гомо примигениус нигер.

Наконец, сам Верно признавал, что вновь открытая «гримальдийская раса» может заполнить пробел между неандертальцем и кроманьонцем.

Стремление к дальнейшему подтверждению этой гипотезы привело, например, к утверждению, что негроидные черты можно разглядеть и в человеческой головке — одной из мелких скульптур, найденных еще ранее в Гроте детей. И женский скелет из верхних слоев заполнения той же пещеры, датированный по сопровождающим находкам мадленом, возбудил подозрения в его принадлежности к той же расе. Тщательные поиски дали целый ряд новых черепов с негроидными чертами из более молодой доисторической эпохи Европы, например из армориканской мегалитической культуры Западной Франции, со швейцарских мезолитических стоянок. В Северной Италии Верно отыскал ряд аналогий не только в музеях (от неолита до древней эпохи железа), но и среди современного населения, где речь уже должна была идти об атавистических чертах, обязанных определенной примеси крови потомков «гримальдийской расы».

Однако конечный результат всех этих поисков оказался противоположным ожидаемому: слишком уж много разнообразных, реальных и мнимых, негроидных признаков, находимых Верно в европеоидных популяциях древнего времени и современности, способствовало первой трещине в его теории.

Интересно, как схожи оказались судьбы чужеродных палеолитических «рас» в истории антропологии. То, с чем мы уже встречались в истории с шанселадским эскимосом, повторяется здесь почти слово в слово. Сначала восторги по поводу нового открытия, уверенность и почти всеобщее признание, потом появляются сомнения, обнаруживается неточность исходных предположений (как оказалось, негроидный облик и, в частности, прогнатизм челюсти, был в определенной мере вызван деформацией черепов под давлением почвы). Наконец, дело дошло до ревизии всей гипотезы как таковой, и выяснилось, что, с одной стороны, речь идет об индивиде с чертами, похожими на негроидные, но, с другой — вне всякого сомнения, не выходящих за вариационные рамки подвида Гомо сапиенс сапиенс, обычного для палеолитической Европы. Указанные особенности могут проявляться тут и там у отдельных индивидов, но они ни в коей мере не меняют их основных характеристик и племенной принадлежности.

Так рухнуло предположение, что уже в палеолите в Африке должна была сформироваться «черная раса», имевшая с «высшей» «белой расой» мало общего, и что ее представители попали в европейское Средиземноморье во время климатически более благоприятных межледниковых эпох.

Могила

Мы все время сталкиваемся с тем фактом, что пещера довольно часто служила доисторическому человеку могилой. Эта ее роль неизмеримо важна с точки зрения истории культуры и археологии. Достаточно вспомнить предыдущие главы, чтобы понять, сколь значимы среди находок из пещер Гримальди оказались захоронения и как именно от палеолитических пещерных могил (сохранившихся благодаря хорошим консервирующим свойствам почв в известняковых пещерах) произросли первые ростки знаний о сложном пути развития человека на территории Европы.

Первоначально находки палеолитических скелетов не рассматривались как свидетельство преднамеренного погребения, и прошло достаточно много времени, прежде чем в науке возобладало представление о том, что люди того времени обладали достаточным умственным развитием, чтобы иметь определенные представления, обусловливающие возникновение погребальных обычаев. По крайней мере некоторые ученые рассматривали неандертальцев как умственно неполноценную расу, другие (как, например, небезызвестный Мортилье) стояли на «строго эволюционистских позициях» и отрицали палеолитические захоронения вообще: земледельцы в новом каменном веке неолита хоронили своих умерших, охотники же древнего каменного века стояли на более низком уровне развития, следовательно, хоронить своих покойников не могли. Мортилье и Даукинса не убеждали ни находка в пещере Кро-Маньон, ни серия открытий в пещерах Гримальди. Доказательства правильности противоположного мнения предоставили опять-таки главным образом пещеры.