О чём шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,

Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собою

Враждуют эти племена;

Не раз клонилась под грозою

То их, то наша сторона.

Кто устоит в неравном споре:

Кичливый лях иль верный росс?

Славянские ль ручьи сольются в русском море?

Оно ль иссякнет? Вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читали

Сии кровавые скрижали;

Вам непонятна, вам чужда

Сия семейная вражда;

Для вас безмолвны Кремль и Прага;

Бессмысленно прельщает вас

Борьбы отчаянной отвага -

И ненавидите вы нас...

..................................................

От потрясённого Кремля

До стен недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?..

Так высылайте ж нам, витии,

Своих озлобленных сынов:

Есть место им в России,

Среди нечуждых им гробов.

Плеханов, судя по всему, это понимал. Потому и заклинал, совершая в России социальную революцию, не посягать на русский патриотизм. Но Луначарский, став после Октябрьской революции наркомом просвещения, начал как раз с этого, с искоренения русского патриотизма. Ницше учил, что для достижения социал-элитарных идеалов прежде всего нужно «очистить память людей от исторического хлама традиций и всевозможных примеров из прошлого, побуждающих к подражательству и вызывающих гордость, связанную с эфемерным понятием, которое обыкновенно выражают словом «отечество». Что же касается народных масс тех или иных стран, то их назначение Ницше определял одной краткой, но ёмкой фразой: «Свинья должна знать своё корыто». Ну, а Ницше, как мы помним, для Луначарского был «авторитетным и талантливым мыслителем». Не удивительно поэтому, что в своей лекции «О преподавании истории в коммунистической школе», которая в действительности преследовала куда более широкие цепи, он настойчиво внушал учителям:

«В школе с подходом методически-историческим тоже была своя тенденция. Вы знаете, что идея революции постоянно противопоставляется идее эволюции. Самое это противопоставление совершенно нелепо, ибо как можно отрицать тот факт, что в природе имеют место катастрофы? В июле прошлого года мы присутствовали при гигантской катастрофе – горела в течение 12 дней звезда первой величины, которая потом погасла. Это был, конечно, необъятный мировой пожар. Так что научная теория эволюции нисколько катастроф не отрицает. Взрывают динамит, а он в одну секунду разносит громадные скалы. Это не противоречит законам природы, это только значит, что сила потенциальная, сила скрытая, мгновенно превращается в силу действующую. Эти силы были в скрытой форме, имелось предрасположение к тому процессу, который потом выразился во взрыве. Но, тем не менее, эволюционная тенденция, отрицающая революционный принцип, так постоянна, так прочна, что на недавнем совещании с профессорами по вопросу о реформе высшей школы господа учёные даже в этом 1918 году щеголяли перед нами заявлениями о том, что они, как учёные геологи и биологи, не могут согласиться на слишком революционную реформу.

Всё в природе, согласно этой теории, происходит путём медлительного процесса; это свойственно-де и истории. Никто больше, чем историки, не старался закреплять это антитворческое представление о непременной медлительности и постепенности общественного развития... Но помимо этого история в старой школе преследовала и другие определённые цели, из которых можно выделить две главные. Прежде всего, это было обучение любви к родине, любви к отечеству. И в настоящее время ещё Всероссийский союз учителей на последнем своём съезде, идя по стопам учителей буржуазной Западной Европы, стал говорить о том, что необходимо придать изучению истории национальный характер и воспитывать в учениках «здоровую любовь к родине. Я не знаю, что разумеется под здоровой любовью к родине...»

Нетрудно себе представить, каково было учителям, не говоря уже о профессорах, слушать такие речи из уст наркома, от которого теперь зависела судьба и науки, и всей культуры, и всего образования. И каково было, спустя пять лет, то есть в 1923 году, прочитать примечание к очередному переизданию этой лекции, сделанное рукою Луначарского: «Вопросы преподавания истории были позднее разработаны Институтом гуманитарных наук при Наркомпросе под руководством ТАКОГО МАСТЕРА, КАК М. Н. ПОКРОВСКИЙ (выделено мною – А. И.). Всё же я думаю, что предлагаемая лекция может оказаться и сейчас полезной.»

 

Воистину неразумного не научишь. Отсюда, наверное, и столь изумляющая самоуверенность. Здесь ведь не только с лобовой прямолинейностью сформулирована задача, но и полное саморазоблачение вместе с публичной демонстрацией своего невежества и абсолютного непонимания тех, кому твоё сочинение адресовано. Как своеобразный Журден в «Мещанине во дворянстве» Мольера, хотя, конечно, Журден зловещий.

Но легче всего свалить всю вину на отдельно взятого человека, как у нас теперь во всех пережитых страною послереволюционных несчастьях обвиняют Сталина, не желая действительно объективно разобраться в причинах этого феномена, а то и намеренно скрывая их, ибо сразу обнаружится, что Сталин – лишь выученик и плод той тесно спаянной касты сребро-властолюбцев, которая со времён библейского Йосифа всегда ставила своей конечной целью господство над всем миром, не брезгуя для этого никакими средствами, но, непременно создавая для своего прикрытия тех или иных кумиров, обязательно невежественных и столь же обязательно падких на лесть, а потому, имея за плечами всего какую-то с горем пополам законченную семинарию, готовые поверить, что они рождены гениями и даже «корифеями всех наук», не имея при этом и смутного представления о том, что такое вообще наука.

Что такое Сталин и так называемый сталинизм? Кровавый террор, веком раньше отрепетированный во Франции, после Октябрьского переворота начал отнюдь не усатый кавказец Иосиф Джугашвили, а Апфельбаум – Радомысльский – Зиновьев и его подручный палач Урицкий, за убийство которого в августе 1918 года своим же соплеменником Апфельбаум – Зиновьев приказал расстрелять в Петрограде 10 тысяч русских, ни в чём не повинных, но всё же с определённым подбором – у кого было что «экспроприировать». Отпечатанные на машинке их списки для устрашения петроградцев долго висели, расклеенные на заборах и стенах здания местного ЧК по улице Гороховой, 2.

Затем в сотни раз превосходящие по числу жертв истребление донских казаков, начатое по директиве Свердлова и осуществляемое под непосредственным руководством Бронштейна-Троцкого.

Потом 1920 год, Крым. Десятки тысяч русских солдат и офицеров добровольно сложили оружие и не пожелали покинуть родную землю вместе с Врангелем потому, что у легендарного красного командарма Михаила Васильевича Фрунзе хватило мужества безоружным обратиться к ним с речью, в которой он, чтобы избежать лишнего кровопролития, обещал им взамен жизнь и свободу. Подлинное мужество, а по отношению к Фрунзе это ни у кого не вызывало сомнения, несовместимо с бесчестием. И люди чести поверили человеку чести. Ни они, ни он не могли себе представить, что в обозе Южного фронта окажутся комиссары, снедаемые жаждой славы библейских Иисуса Навина, истребившего всё живое в Иерихоне и его окрестностях, и Эсфирь, из рабыни ставшей женой персидского царя Артаксеркса и в знак такого своего сказочного возвеличения повелевшей своим соплеменникам в один день истребить 75 тысяч персов, что и было исполнено под руководством её дяди Мардохея.

Именно так, воспользовавшись отсутствием Фрунзе, поступили с бывшими русскими солдатами и офицерами Бела Кун и Розалия Самойловна Залкинд-Землячка, после чего Фрунзе, узнав о случившемся, решил застрелиться, и только осечка пистолета да вбежавший в кабинет командующего ординарец предотвратили самоубийство. А Бела Кун и Розалия Залкинд-Землячка в результате, конечно, стали «героями» гражданской войны.

Не Гитлер и его подручные изобрели концлагеря, а великомудрый Лейба Бронштейн-Троцкий вместе с его друзьями Менделем Берманом, Яковом Рапопортом, Лазарем Когеном, Семёном Фириным и Хаимом Апетером, которые потом, правда, отреклись от него.

Так что почва для «сталинизма» была унавожена задолго до тридцатых годов. И ведь не Сталин со своим семинарским полуобразованием придумал, что он «корифей всех наук». Лазарь Каганович, наверняка сперва хорошенько присмотревшись к повадкам усатого кавказца, провозгласил вдруг, что Сталин, мол, это Ленин сегодня, а Апфльбаум-Зиновьев и Розенфельд-Каменев Лазаря с его неожиданным лозунгом охотно поддержали, ибо сочли, что Лёва Бронштейн хоть и свой, но поделиться властью не захочет, больно много о себе возомнил, а этот рябой кавказец казался туповатым простачком, вертеть которым так и сяк, казалось, не составит труда. Но тут уж ничего не поделаешь, дали маху, перехитрил кавказец.

Вообще сюжет этот в разных вариациях то там, то здесь повторяется вот уже по меньшей мере четыре тысячи лет. У нас, видимо, не случайно не издают на русском языке «Историю израильского народа» Эрнеста Ренана, иначе у нашего читателя открылись бы глаза на вещи весьма и весьма любопытные, особенно если бы дополнительно к ней ему представилась возможность прочитать пусть не весь Талмуд, составляющий 14 огромных томов, а хотя бы один из его трактатов «Абода зара», что буквально можно перевести как «Чужое служение». Это своеобразная обширнейшая инструкция, выработанная в течение многих веков и дающая иудеям рекомендации о том, как нужно проникать в ту ил и иную страну (ё этом смысле один из типичных примеров представляет собою то, почему и с какой в действительности целью Екатерина II присоединила к России Польшу) и в какой форме предлагать чужакам своё услужение, но служить потом так, чтобы в конечном счёте занять в стране господствующее положение. Способов для этого предусмотрено великое множество, но один из важнейших – смешанные браки: чтобы как можно больше наиболее влиятельных людей «страны проживания» или их сыновья женились на иудейках, либо чтобы иудейки становились их любовницами, но не наоборот, ибо считается, что дочь Израиля никогда не забудет, что она «богоизбранна», а гой – человек не полноценный, он обязательно подпадёт под её влияние. Кроме того, вспомните, какая по Талмуду разница между дочерьми Израиля и женщинами, не принадлежащими к ним. В редких случаях исключение допускается лишь для дочерей особо могущественных правителей «страны проживания» – оба первых мужа Светланы Аллилуевой, дочери Сталина, вовсе не случайно были евреями, и Сталин, бывший семинарист, не мог не знать, что это значит, потому и не допускал к себе ни того, ни другого.

На этот счёт в «Абода заре» тоже даны такие подробные инструкции, что ничто подобное никому, кроме талмудистов, наверное, и в голову не придёт. Однако, и заняв в «стране проживания» господствующее положение, иудеи, согласно «Абода заре», на этом успокаиваться не должны, поскольку задача у них иная. Так сказать, миссию их очень ярко и красочно описал в своей поэме «Свиток из Пламени» еврейский поэт Хаим-Нахам Бялик, главный идейный смысл которой выражен в том отрывке из неё, который я уже цитировал: