И вот их загнали в самый конец деревни. У Эмаи теперь было не больше тридцати человек. За ним горел частокол. Они уже все твердо знали, чем кончится битва: их вдавят в огонь, и они сгорят.

Вдруг совсем рядом Эмаи увидел бревенчатый дом своего белого пленника. На пороге стоял огромный человек с огненными волосами и махал ему здоровенной рукой. Маленький отряд теснимых воинов, ища прикрытия сзади, решил отступить к плотным стенам этого домика… Едва Эмаи оказался возле двери, как Рутерфорд схватил его за плечи и втащил внутрь. Все бойницы были открыты, и свет пожара проникал в комнату. Эмаи увидел девушку, сидевшую на полу.

— Эшу! — вскричал он дрогнувшим голосом. — Ты здесь? Я думал, что ты у них, в плену…

Рутерфорд откинул ногой доску и показал вождю черную яму.

— Здесь ваше спасение, — сказал он. — Пусть воины по одному спустятся туда, вниз, и все вы будете свободны.

Вождь молчал и не двигался с места.

— Ты мне не веришь, Эмаи? Спроси свою дочь.

— Он говорит правду, отец, — сказала девушка.

Бой происходил возле самых дверей дома. Эмаи по одному втаскивал своих воинов в комнату и каждому приказывал спуститься в яму. Воины не понимали, в чем дело, но повиновались беспрекословно.

— Идите по течению ручья! — кричал им вслед Рутерфорд.

В доме стало жарко и запахло дымом. Нападающие повторили свой маневр — они подожгли заднюю стену дома. Когда снаружи не осталось ни одного воина, Рутерфорд захлопнул дверь и закрыл ее на задвижку.

— Теперь вы должны спуститься, — сказал он Эшу и Эмаи.

В дверь бешено колотили палками. Ее крепкие сосновые доски гнулись.

— Иди и ты с нами, — проговорил Эмаи, обращаясь к Рутерфорду.

— Нет, я останусь, — ответил Рутерфорд. — Я должен завалить вход в подземелье, чтобы они не нашли его и не пустились за нами в погоню.

Он вынул из-под сена свой пистолет, сунул его в бойницу возле самой двери и выстрелил. Стук в дверь сразу прекратился. Он снова и снова заряжал свой пистолет и снова стрелял. Сквозь круглое отверстие бойницы он видел, что осаждающие отошли далеко в сторону и не смеют приблизиться к двери. Комната наполнилась удушливым дымом, дышать стало почти невозможно. На стенах от жары пузырилась смола. Сквозь щели между бревнами врывалось пламя. А Эмаи все еще стоял возле ямы, не решаясь спуститься и оставить Рутерфорда одного.

— Иди! — крикнул ему Рутерфорд. — Ты должен нести свою дочь, потому что она не может ходить. Не бойся, — прибавил он усмехаясь, — я скоро догоню вас.

Эмаи взвалил на плечи Эшу и исчез вместе с нею в яме. Оставшись один, Рутерфорд сунул свой пистолет за пояс и взял топор. Одним ударом разрубил он проволоку, которая привязывала жерди крыши к верхним бревнам сруба. Жерди сразу погнулись и осели под тяжестью наваленной на них земли. Держа в руке конец проволоки, Рутерфорд спустился в яму и крепко обхватил ногами верхнюю часть шеста. Опершись спиной о стену шахты, он изо всех сил дернул за проволоку.

Жерди крыши съехали с бревен, и все сразу рухнуло вниз в комнату. Вход в подземелье был завален трехфутовым слоем земли.

— Ну, теперь они никогда не догадаются, куда мы исчезли, — сказал себе Рутерфорд, опускаясь по шесту.

Через минуту он был уже в овраге. Эмаи, Эшу и воины ждали его. Он с жадностью вдыхал свежий ночной воздух — легкие его были отравлены дымом пожара.

В Таранаки!

— Мне не нужен такой раб, как ты, Желтоголовые-говорил Эмаи. — Мне нужен такой вождь. Ты хитер, ты храбр, и ты рожден быть вождем.

Ночь кончалась, небо бледнело, по на дне оврага было еще темно. Они быстро шли вперед меж двух отвесных высоких склонов. Овраг был порой так узок, что им приходилось идти гуськом. Они шлепали босыми ногами по воде ручья, который сопровождал их от самой пещеры.

— И клянусь, я сделаю тебя вождем, Желтоголовый, когда прогоню Сегюи из моей страны, потому что ты велик и мудр, — продолжал Эмаи. — А Сегюи я отомщу. Я собственной рукой разобью ему голову и истреблю весь его род.

Их осталось всего двадцать шесть человек, считая Эшу, которую воины поочередно несли на плечах. Все до одного были ранены — кто хромал, кто не мог двинуть перебитой рукой, кто лишился уха и глаза. Эмаи, исцарапанный с ног до головы, был мокрый от собственной крови. И все же они думали только о мести. Снова выстроить родную деревню, освободить своих жен, сестер, дочерей из рабства — это была их единственная мечта, и они не забывали о ней ни на минуту.

— Нет, ты будешь вождем раньше, чем я вернусь и убью Сегюи, — говорил Эмаи. — Если бы не ты, от нашего племени не осталось бы в живых ни одного человека. Я возведу тебя в вожди, едва мы придем в страну Таранаки, к моим друзьям и союзникам. Я верховный вождь и могу сделать вождем кого пожелаю.

Рутерфорд молчал. Стало уже совсем светло, и Эмаи решил, что продолжать путешествие днем слишком опасно: кто-нибудь может увидеть их сверху. Найдя небольшое углубление под скалой, висевшей над оврагом, они все укрылись в нем. Воины убили копьями несколько куропаток, которые во множестве гнездились на дне оврага. Они съели их сырыми, потому что разводить огонь было опасно — враги могут заметить дым костра. Рутерфорд, несмотря на сильный голод, съел очень немного — он так и не привык есть сырое мясо.

Они просидели под скалой весь день, но, едва стемнело, снова тронулись в путь по бесконечному оврагу. Мало-помалу овраг становился не таким глубоким, а стены его не такими отвесными. В конце концов на третью ночь пути им удалось выбраться из него. Они вступили в лес.