Но отчего победители медлят? Отчего, вместо того чтобы спуститься вниз, в каюты, и скорее громить сундуки, они в замешательстве толпятся вокруг черной квадратной дыры люка?

Дело в том, что новозеландцы никогда еще не были внутри судна. Палубу они знали вдоль и поперек, но кто может сказать, какие опасности прячутся там, в этой темноватой, таинственной глубине, огороженной со всех сторон толстыми бревнами. Можно ли безнаказанно спуститься в жилище белых, даже если они сами лежат связанные и беспомощные на палубе? Воины в нерешительности стояли вокруг люка и поглядывали на своего вождя Эмаи.

Ветер шевелил перья на голове вождя. Он подошел к самому люку и долго смотрел вниз. Потом стал медленно спускаться по трапу. Его пестрые перья исчезли внизу в темноте. Воины затаили дыхание, поджидая, что будет.

Эмаи спускался сначала довольно храбро. Но, когда трап повернул и свет над его головой исчез, ему стало не по себе. Скрип ступеней под ногами тревожил его. Он стал делать большие шаги, оступился, упал и на спине съехал до самого конца трапа. Перед ним сверкало маленькое круглое окошко. На столе тускло блестел медный чайник. Эмаи был в кают-компании.

Падая, он сильно ушибся, но он привык не обращать на ушибы никакого внимания. С легкостью вскочил он на ноги и осторожно подошел к столу. Глаза его все еще не могли привыкнуть к полумраку. С трудом преодолевая тревогу, он осмотрел стол. Возле чайника лежал большой столовый нож. Эмаи обрадовался, схватил его и сунул за пояс.

Потом обернулся. И тихо вскрикнул.

В углу стоял человек.

Не белый, нет. Если бы это был белый, Эмаи попытался бы сразу убить его. Это был новозеландец. Эмаи ясно видел татуировку у него на груди и на шее. За плечами его висело ружье, за поясом блестел нож, а в руке он держал мэр. И не отрываясь смотрел на Эмаи.

Эмаи подумал было, что это какой-то воин спустился за ним вниз. Но сразу же заметил пестрые перья на голове воина. Только вождь имеет право носить перья. Кто же этот загадочный вождь?

Эмаи сделал шаг навстречу незнакомцу. Незнакомец сделал шаг навстречу Эмаи. Эмаи оскалил зубы. И незнакомец тоже оскалил зубы. Эмаи зарычал, но незнакомец не произнес ни звука. Эмаи, одним прыжком перелетев всю комнату, кинулся к незнакомцу. Незнакомец кинулся к Эмаи, сделав совершенно такой же прыжок. Они остановились друг против друга, нос к носу, одинаковые, и со злобной тревогой смотрели друг другу в глаза.

Эмаи чувствовал себя в западне. Зачем незнакомец повторяет все его движения? Эмаи захотел покончить со всеми своими страхами разом. Он поднял мэр. Но мэр незнакомца поднялся в то же мгновение. Боясь, как бы незнакомец не опередил его, Эмаи стремительно опустил мэр ему на голову. Раздался оглушительный звон, и осколки разбитого зеркала посыпались на испуганного вождя. Эмаи взлетел по трапу на палубу.

В плену

Воинам скоро надоело поджидать своего вождя. Не заглядывая больше в таинственный люк, они принялись разыскивать, нельзя ли чем-нибудь поживиться на палубе. Пистолеты, разбросанные боцманом, были мигом подобраны. Так как обыскивать пленников они не смели: пленники — добыча вождя, им для поживы оставались только гвозди, канаты и паруса. С какой ловкостью вытаскивали они каменными топориками огромные гвозди из палубных досок! В несколько минут вся палуба была разворочена, доски оторваны, всюду зияли черные дыры, и новозеландцы сбрасывали гвозди целыми сотнями в свои пироги. Лазая по мачтам и реям, они всюду, где могли, срезали канаты. Эти канаты казались им большой драгоценностью. Снять паруса они не умели и только вырывали из них куски. Клочья парусов в беспорядке метались и бились по ветру. Стройный красавец бриг превратился в неряху.

— Мы плывем! — вдруг сказал Джек Маллон, лежавший рядом с Рутерфордом, и на минуту перестал плакать.

Рутерфорд не видел воды, но чутьем опытного моряка понял, что бриг движется. Он скосил сколько мог глаза, и бег леса на берегу окончательно убедил его, что они несутся с огромной скоростью.

— Дикари хотели украсть якорные канаты и перерубили их, — сказал он. — Через десять секунд нас разобьет о скалы и все кончится.

Джек Маллон снова заплакал, еще громче прежнего.

— Не хнычь, мальчишка! — прикрикнул на него Рутерфорд. — Ты должен радоваться, что нас сейчас разобьет, а не плакать. Или ты хочешь, чтобы с тебя живьем содрали шкуру?

Но бриг не разбился о скалы. Киль его врезался в мель, палуба наклонилась, и он остановился. Ноги Рутерфорда поднялись, кровь прилила к слишком низко опущенной голове, зазвенело в ушах. Мысли его спутались, перед глазами поплыли красные круги. Как сквозь сон, он слышал крики раненого боцмана, лежавшего рядом с ним.

А новозеландцы все еще не решались спуститься внутрь судна. Палуба была опустошена, и они, раздосадованные тем, что грабить больше нечего, кинулись на своих же собственных свиней, которых привели продавать. Они садились свиньям на спины и разбивали им головы мэрами. Многие свиньи, спасаясь от преследования, бросились в воду и поплыли. Новозеландцы кинулись за ними вплавь, догнали, сели верхом и убили. На воде вокруг судна появились мутно-красные пятна. Туши свиней сваливали в пироги.

Между тем Эмаи успел успокоиться после своего поединка с зеркалом. Он снова всем распоряжался. Он решил, что пора заняться своей собственной добычей — пленниками. С помощью двух воинов он всех их поднял и посадил, прислонил к мачтам. Он не тронул только раненого боцмана, который остался лежать, громко крича.

Рутерфорд очнулся. Он увидел вечернее красное солнце, низко плывущее над холмами, и понял, что пролежал без сознания довольно долго. Развороченная палуба была залита кровью свиней. Эмаи обыскивал и раздевал пленников. Это было не так просто, потому что каждого, прежде чем раздеть, приходилось развязать. Эмаи развязывал каждого поодиночке — из осторожности, — отнимал нож, трубку, кисет, деньги. Потом, сняв с пленника башмаки, куртку, шляпу и оставив ему одни штаны, связывал его и переходил к другому.

Подойдя к Рутерфорду, Эмаи остановился. Какой великан! Он восхищенно щупал огрубелые руки Рутерфорда. Затем похлопал его ладонью но выпуклой крепкой груди. Потом, развязав, знаком велел ему встать. Рутерфорд оказался на целую голову выше вождя. А ведь Эмаи был крупнее всех своих воинов. Когда Рутерфорд снова сел, Эмаи снял с него шляпу и принялся удивленно разглядывать его волосы. Все новозеландцы черноволосы, и светлый, огненный цвет волос Рутерфорда поразил и восхитил вождя еще больше, чем его исполинский рост. Он долго мял пальцами волосы пленника, как бы пытаясь понять, из чего они сделаны.

Когда пленники были раздеты и вновь связаны, Эмаи приказал отнести их на пироги. Белых кидали вниз прямо с палубы, словно гвозди и связки канатов. Гребцы, сидевшие в пирогах, ловили их на руки и клали рядом со свиными тушами. Трупы капитала и повара были брошены вместе с живыми. Рядом с Рутерфордом лежал раненый боцман. Он наконец перестал кричать и только тихо стонал.

Убийство