Половой диморфизм и образы маскулинности и фемининности

 

Вопрос о природе половых различий и соотношении мужского и женского начал волнует человечество с незапамятных времен, но отве­чали на него по-разному. Какую бы древнюю мифологию мы ни взяли, она вращается вокруг двух полярных идей: противоположности мужского и женского начал и их единства, взаимопроникновения.

Во многих мифологиях мужчина выступает как носитель активно­го, социально-творческого начала, а женщина — как пассивно-при­родная сила. Например, в древнекитайской мифологии женское нача­ло инь и мужское ян — это полярные космические силы, взаимодейст­вие которых делает возможным бесконечное существование Вселен­ной. Слово «инь», которое обычно называется первым, символизирует тьму, холод, влажность, мягкость, пассивность, податливость, а «ян» — свет, сухость, твердость, активность. Соединение мужчины с женщиной напоминает космический брак Неба с Землей во время грозы, облака выступают как яйцеклетки земли, а дождь — как опло­дотворяющая ее небесная сперма. Луна, земля и вода во многих мифо­логиях трактуются как женское начало, а солнце, огонь и тепло — как мужское.

Противопоставление мужского и женского — лишь одна из длин­ной серии так называемых бинарных (двоичных) оппозиций, с помо­щью которых архаическое сознание пыталось упорядочить свой жиз­ненный мир: счастье — несчастье, жизнь — смерть, чет — нечет, пра­вое — левое, верх — низ, небо — земля, день — ночь, солнце — луна, светлое — темное, свое — чужое, старшее — младшее и т. д,

Метафоры мужского (маскулинного) и женского (фемининного) у разных народов различаются как по степени своей разработанности и значимости, так и по содержанию.

Например, хотя в скотоводческом хозяйстве средневековой Монголии имелись мужские и женские виды труда, жесткой границы между ними не было, их исполнители были взаимозаменяемы и равноправны. Такое же равенство существует и в мифологии: небо (отец) дает человеку душу, а земля (мать) — тело. У каждого человека есть предки по кости (отца) и по крови (матери), причем и тех и других необходи­мо знать и почитать. Напротив, японская мифология, как и общест­венная жизнь, всячески подчеркивает мужское лидерство, женское на­чало считалось подчиненным и второсортным. А в тибетском тантризме они выглядят взаимодополняющими энергетическими принципами. Хотя женское начало (абсолютная интуиция) подчинено мужскому (метод познания), друг без друга они бессильны. Женщина не может стать «на путь Будды», для этого ей пришлось бы переродиться в мужчину. Однако и мужчина не может достичь совершенства, не реализовав заложенной в нем женской природы. Женщина как активно-твор­ческое начало представлена в многочисленных материнских культах, образах индуистской богини Кали, древнеегипетской Изиды и т. д.

Наряду с различием и противоположностью полов в мифологичес­ком сознании широко представлена идея андрогинии, двуполости, со­вмещения мужского и женского начал в одном лице. Двуполыми были многие божества. В древнегреческом пантеоне это сын Гермеса и Аф­родиты — Гермафродит, в древнеиндийском — Адити, корова-бык, мать и отец других богов, в древнеегипетском — Ра, совокупившийся сам с собой («упало семя в мой собственный рот»). Андрогинные бо­жества нередко изображались с двойным набором половых призна­ков — Шива в Индии, бородатая Афродита. Во многих мифологиях двуполыми считались предки первых людей, этим подчеркивались их единство и цельность.

Согласно древнекитайской мифологии, всякое человеческое тело содержит в себе как мужское, так и женское начало, хотя в женщине больше Инь, а в мужчине — ян; на разделении органов по этому принципу покоится вся китайская народная медицина. Необходимость гармонического сочетания мужского и женского начал в одном лице отстаивает тантризм.

Тема андрогинии и перемены пола представлена во многих обрядах. У древних австралийцев инициация мальчика включала его временное ритуальное превращение в женщину. У многих африканских народов (масаи, найди, нуба и др.) посвящаемых переодевали в жен­скую одежду, а у южноафриканской народности суто одевают в муж­ское платье инициируемых девочек. Ритуальное превращение юношей в женщин существовало у папуасов Новой Гвинеи, островитян пролива Торреса и т. д. Распространенный обычай ритуальной наготы ини­циируемых мальчиков в течение периода их сегрегации от женщин часто интерпретируется как знак асексуальности посвящаемого, кото­рый, прежде чем обрести определенный пол, проходит фазу обладания свойствами обоих полов. Символическая инверсия, переодевание мужчин в женскую одежду и обратно, характерна и для многих архаических праздников.

Логический процесс категоризации явлений, раскладывания их по

разным «полочкам» очень сложен. Он начинается с фиксации разли­чий в форме противоположных, взаимоисключающих понятий: «добро или зло», «день или ночь», «мужское или женское». Затем этого стано­вится недостаточно, жесткие парные оппозиции превращаются в кон­тинуумы, где крайности последовательно переходят друг в друга. А когда выясняется, что любой объект можно категоризировать не по одному, а по множеству разных континуумов, мир из плоскостного и черно-белого становится многомерным, объемным и многоцветным.

Это полностью относится и к понятиям «мужское» и «женское». Их содержание определяется не столько биологией, сколько культурой, и всегда многозначно.

Понятия «пол», «половая принадлежность» часто путают с грамма­тическим родом. Но грамматический род — одна из наименее логич­ных и наиболее противоречивых грамматических категорий. В некото­рых языках, например в грузинском, грамматического рода нет вовсе. В других языках (например, в английском) эта категория применяется только к одушевленным существам. В третьих, как в русском языке, наряду с мужским и женским существует средний род. Грамматичес­кий род слова и пол обозначаемого им существа часто не совпадают. Немецкое слово «das Weib» — женщина — среднего рода; во многих африканских языках слово «корова» — мужского рода и т. д.

Тем более неоднозначна категория пола в науке. Половые различия подразумевают не только репродуктивные свойства и репродуктивное поведение самцов и самок, но и весь связанный с ними спектр так называемого полового диморфизма, то есть расхождения анатомических, физиологических, психических и поведенческих признаков особей одного биологического вида в зависимости от пола. В конечном счете все эти особенности уходят своими корнями в особенности полового размножения. Но вопрос этот необычайно сложен.

Согласно теории московского ученого В. А. Геодакяна, процесс самовоспроизводства любой биологической системы включает в себя противоположные тенденции: наследственность — консервативный фактор, стремящийся сохранить у потомства родительские признаки, и изменчивость, благодаря которой возникают новые признаки. Самки олицетворяют как бы постоянную «память», а самцы — оперативную, временную «память» вида. Поток информации от среды (из­менение внешних условий) сначала воспринимают самцы, которые теснее связаны с условиями внешней среды. Лишь затем, после отсеи­вания устойчивых сдвигов от временных, случайных, генетическая ин­формация попадает внутрь защищенного самцами устойчивого «инер­ционного ядра» популяции, представленного самками. Поскольку самцы воплощают принцип изменчивости, все новые признаки в раз­витии вида сначала возникают у самцов и лишь затем передаются сам­кам, у которых, напротив, сильнее представлены всякого рода руди­менты.

Теория В. А. Геодакяна привлекает своей логической стройностью

и подтверждается солидными научными данными. Но половой димор­физм неодинаково проявляется у разных биологических видов, причем варьирует не только степень различий между самцами и самками, но в некоторых случаях и характер, направление этих различий в различ­ных сферах жизнедеятельности. Наряду с альтернативными, взаимоис­ключающими свойствами (один и тот же индивид не может в норме одновременно обладать мужскими и женскими половыми органами) существует множество качеств, одинаково присущих обоим полам, и таких, где различия между ними только количественные. Это касается как соматических (телесных), так и поведенческих свойств, которые, кстати, часто не совпадают.

Чем выше уровень развития вида, тем сложнее детерминация поло­вой принадлежности его особей и тем многограннее связь половой дифференциации с другими аспектами развития. Более сложный онто­генез и более разнообразная, индивидуализированная деятельность порождают и большее число индивидуальных вариаций в психике и поведении, не укладывающихся в рамки формулы «мужское — жен­ское».

При изучении половой дифференциации у человека нельзя не учи­тывать также социально-исторические факторы. Кажется весьма за­манчивым «вывести» из полового диморфизма не только психофизио­логические различия между мужчинами и женщинами, но и сущест­вующие формы разделения труда между ними. Однако социологи и эт­нографы утверждают, что половые роли и половое разделение труда зависят от множества конкретных социальных и экологических усло­вий, а психологи считают, что маскулинные и фемининные черты во многом определяются характером конкретной жизнедеятельности ин­дивидов.

ПОЛ И ГЕНДЕР

 

До середины XX в. половая принадлежность индивида считалась более или менее определенной биологической данностью, из которой автоматически выводились все телесные, социальные и психологичес­кие различия между мужчинами и женщинами. Современная наука различает: а) биологический, репродуктивный пол, статус индивида как самца или самки с соответствующим набором контрастирующих признаков; б) социальный пол как совокупность социокультурных и поведенческих характеристик и ролей, определяющих личный, соци­альный и правовой статус мужчины или женщины в определенном об­ществе. Социальный пол называют гендером (от латинского gender — род), а соответствующие свойства и отношения — гендерными (ген­дерные роли, гендерное разделение труда, гендерные стереотипы и т. д.).

Как и понятие пола, категория гендера многозначна. Отчасти это связано с ее двойственным происхождением.

С одной стороны, она коренится в социологии, которая выяснила, попреки философии биологического детерминизма, что ни обществен­ное разделение труда между мужчинами и женщинами, ни связанные с ним социальная иерархия и властные отношения, ни соответствующие образы маскулинности и фемининности не являются биологически универсальными и существенно варьируют в разных обществах и со­циальных структурах. Если все в мире социально сконструировано, но полностью касается половых ролей и идентичностей. Люди не рождаются мужчинами или женщинами, а становятся ими, их индиви­дуальный опыт имеет разные лица и наполняется разным содержани­ем в зависимости от социокультурного контекста. Эти идеи получили дальнейшее развитие в феминистских теориях и практике женского освободительного движения.

С другой стороны, потребность в понятии «гендер» возникла в сексологии (прежде всего в клинике транссексуализма) и психологии для обозначения и разграничения таких явлений, как а) половые признаки (объективная, онтологическая реальность), б) отнесение к определен­ному полу (категоризация индивидов и их свойств как мужских или женских¹, в) самоидентификация себя в качестве представителя той или иной категории, г) демонстрация, конструирование и видоизмене­ние соответствующих черт в процессе повседневного бытового обще­ния с другими людьми (американский социолог Эрвинг Гофман на­жал этот процесс гендерным дисплеем).

Так что гендер — это не просто фиксированная совокупность личностных черт или ролей, а слож­ная система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается, подтверждается и воспроизводится представ­ление о мужском и женском как базовых категориях социального по­рядка (Е. Здравомыслова и А. Темкина, 1998). Разные аспекты и ком­поненты гендера «создаются» разными субъектами и могут быть более или менее стабильными или текучими. Поскольку научная терминология в этой области знания еще не устоялась, слова «гендер» и «пол» и их производные часто употребляются как синонимы.

По образному выражению американского антрополога Кэтрин Марч, пол относится к гендеру, как свет к цвету. Пол и свет — естественные физические явления, допускающие объективное измерение. Гендер и цвет — исторические, культурно обусловленные категории, с помощью которых люди произвольно группируют определенные свойства, придавая им символическое значение. Хотя физиология восприятия света у людей более или менее одинакова, одни культуры терми­нологически различают только два или три, а другие — несколько десятков и даже сотен цветов. То же и в отношении пола/гендера. Реп-

¹ Акушерка определяет пол новорожденного по его гениталиям. В повседневной жизни есть много других, более условных критериев. Вспомним известную песню: «Кавалеры приглашают дамов: там, где брошка, там перед... дамы приглашают кавалеров: там, где галстук, там перед...»

 

родуктивная биология знает только два противоположных пола — мужской и женский. Для сексологии, психологии и антропологии этого недостаточно.

Чтобы понять поведение конкретных мужчин и женщин, нужно знать не только его биологические константы и социальные факторы (половое/гендерное разделение труда, особенности воспитания маль­чиков и девочек и т. д.), но и то, как это отражается в их психологии — осознание своей половой принадлежности, выработка соответствующего ей самосознания, уровня притязаний, самооценок и т. д.

Здесь ничего нельзя принимать на веру. Одним из самых опасных последствий многовекового социального неравенства женщин является сексизм — реакционная система социальных стереотипов, убежде­ний и верований, которые абсолютизируют и биологизируют половые различия, утверждая превосходство одного пола над другим и тем самым обосновывая социальное неравенство мужчин и женщин. По своим идеологическим функциям в отношениях между полами сексизм аналогичен расизму.

Хотя эти вопросы на первый взгляд кажутся абстрактно-академическими, они имеют огромное практическое значение для правильно­го понимания особенностей мужской и женской психологии.

Хотя стереотипы маскулинности и фемининности историчны, они отличаются большой устойчивостью. За последние 20 лет американ­ские женщины добились заметных успехов в борьбе за равноправие с мужчинами в труде и общественной жизни. Однако представления американцев о реальных и желательных свойствах мужчин и женщин изменились очень мало: мужчины по-прежнему считаются «агрессив­ными», «трудолюбивыми» и «способными к лидерству», а женщины — «чувствительными», «эмоциональными» и «заботящимися о внешнос­ти». Причем мужские стереотипы меняются медленнее, нежели жен­ские (прежняя система отношений давала мужчинам выгоды).

Многие считают гендерные особенности однозначными, неразрывно связанными с половой принадлежностью индивида. Если женщина пассивна и нежна, то она будет таковой в любых ролях и ситуациях, но это совсем не обязательно. Мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом не в вакууме, а в конкретных социальных ролях, причем характер тендерной, полоролевой дифференциации в разных сферах деятельности, например на производстве и в семье, сплошь и рядом не совпадает.

Не менее важны исторические условия. Считается, к примеру, что потребность в социальном успехе у женщин ниже, чем у мужчин, и современные «деловые женщины» — явление совершенно новое, беспрецедентное. Но, может быть, дело не столько в стремлении к успеху как таковому, сколько в специфических соционормативных рамках такого поведения? Великосветские львицы бальзаковской эпохи были не менее энергичны, властолюбивы и жестоки, чем их мужья и любовники. Однако в тех исторических условиях честолюбивая женщина могла

сделать карьеру только опосредованно, подыскав соответствующего мужа или организовав своими, специфически женскими средствами его социальное продвижение. Сегодня эти ограничения отпали. Женщина может сама, без посредства мужчины, добиться высокого социального статуса, и это существенно меняет мотивацию и характер взаимоотношений мужчин и женщин при тех же самых природных задатках и различиях.

Культурные стереотипы маскулинности и фемининности различа­ются не только по степени, но и по характеру фиксируемых свойств: мужчины чаще описываются в терминах трудовой и общественной де­ятельности, а женщины — в семейно-родственных терминах.

Такая избирательность предопределяет направленность нашего внимания. Дело не столько в том, что мальчик сильнее девочки (это бывает далеко не всегда), сколько в том, что параметр «сила — слабость», занимающий центральное место в образах маскулинности (мальчиков постоянно оценивают по данному параметру), может быть менее существенным в системе фемининных представлений (девочек чаще оценивают по их привлекательности или заботливости).

Психологические различия между полами не следует абсолютизи­ровать и выводить из какой-то всеобщей «эволюционной магистрали». Половой диморфизм допускает и даже предполагает великое множест­во социально-исторических, культурных и индивидуально-психологи­ческих вариантов мужского и женского характера и стиля жизни. Раз­говоры об «истинной мужественности» и «вечной женственности» только запутывают вопрос, навязывая людям единообразие, которого история никогда не знала.