Права женщин в контексте русской культуры

Возникновение нового отношения к женщине в западном обществе, заро­ждение феминистского сознания, появление женщин необычного типа — все эти признаки нового времени уже в начале XIX века стали известны в России.

А.С. Пушкин первым вступает в спор со своим веком о праве женщи­ны на свободу, о ее способности к нравственному выбору и поведению. Его Татьяна Ларина — идеальный образец русской женщины, личности нравствен­ной, ответственной за себя и свои поступки, самая совершенная героиня нашей литературы. Пушкину же принадлежит заслуга историка нравов, ранее других засвидетельствовавшего сдвиги в сознании русских женщин, изменений в их вкусах и предпочтениях. «Не смешно ли почитать женщин, которые поражают нас быстротою понятия и тонкостью чувства и разума, существами низшими в сравнении с нами! Это особен­но странно в России, где царствовала Екатерина II и где женщины вообще более просвещенны, более читают, более следуют за европейским ходом вещей, неже­ли мы, гордые Бог ведает почему».

Десятилетие спустя история заставила пушкинских героинь выдер­жать серьезное испытание, когда сложился определенный нравственный канон, исполнения которого с этого времени стало ожидать от женщин общество. На­ступил роковой для России 1825 год. Женщины не вышли на Сенатскую пло­щадь, но они сумели понять и поддержать своих братьев и мужей в трудные дни расправы над декабристами. Самые верные отправились вслед за ними в страш­ную сибирскую ссылку, а оставшиеся хранили память и об этих женах, и об их мужьях, что тоже требовало гражданского мужества. Позднее справедливо ска­жут, что декабрьское восстание выиграли женщины, выиграли, не бунтуя, не протестуя, а исполняя долг, следуя своему традиционному назначению. На этой основе в общественном мнении возник характерный для России, чуть ли не по сей день своеобразный «архетип» женского героизма (как нормы долженствова­ния) — героизма самоотречения, на который натолкнется русский феминизм, русское женское движение.

Более распространенной в России была другая трактовка женского долженствования, связанная с образами героинь Л.Н. Толстого. Согласно этой трактовке женщина тем совершеннее, чем меньше в ней личностного начала, чем полнее она способна раствориться в детях, в муже, в семье. Толстой убеж­ден, что «идеал совершенства женщины не может быть тот же, как идеал совер­шенства мужчины».

Между этими двумя подходами к женщине и к отношениям между по­лами, между этими двумя нормативными полюсами русского общественного мнения, а точнее даже, в создаваемом ими поле напряжения, в России в середине XIX века возникает феминизм, складывается русское женское движение.

Модернизация в самом широком смысле этого понятия — центральная проблема России на протяжении всего XIX века вплоть до 1914 года. Реформи­рование — освобождение от рабства миллионов крестьян, освоение новых эко­номических отношений, развитие промышленности, земского и городского самоуправления, судебная реформа, рост народного образования.

Начиналось и втягивание женщин в общественное производство. На первых порах речь шла о «дворянском» и «разночинном» женском «пролетариа­те», т.е. о девушках из стремительно разорявшихся дворянских семей и предста­вительницах разраставшегося разночинного слоя, вынужденных зарабатывать себе на жизнь самостоятельным трудом, которых Л.Н. Толстой воспринимал в категориях «не нашедших мужа» и «отрожавших женщин». Именно эти «благородные девицы» вошли тогда в число «новых» русских людей, готовых слу­жить России, но не прислуживать власть имущим. Они-то и стали основательни­цами женского движения в стране. Благодаря усилиям этих сподвижниц, к нача­лу XX века Россия стояла на одном из первых мест в Европе по числу женщин, получивших высшее образование. Беда была в том, что власти не доверяли этим женщинам, как не доверяли всем мыслящим, образованным людям, обладавшим повышенной чуткостью к общественным проблемам.

Феминизм довольно быстро и легко распространялся в передовом рос­сийском обществе примерно с середины XIX века, причем в основном в гумани­стической своей версии, и никогда не впадал в крайности вроде объявления «войны полов». Уже на рубеже 50—60-х годов передовое русское общество, ко­торое к тому времени стало определять вкусы, предпочтения, даже вырабаты­вать нормы социальной жизни, полностью стояло на стороне женской эмансипа­ции, женского движения. Автором первого манифеста русского феминизма стал литературный критик М.Л. Михайлов, первым горячим проповедником женско­го образования — знаменитый хирург Н.И. Пирогов, его поддерживали такие крупные ученые, как И.М. Сеченов, П.Ф. Лесгафт, Н.И. Костомаров. Уже на ру­беже XIX—XX веков представители русской философии развернули тему шире и повели спор о «тайне пола», тайне жизни, смерти, любви, о преходящем значе­нии патриархатного деления социальных ролей на «мужские» и «женские», о конечной андрогинности совершенного человека.

В этом высоком философском споре речь шла о процессах эмансипации, или автономизации, как об освобождении каждого человека от «рабства прину­ждающей объективности», «от власти общего, родового», оформленного в нор­мы патриархата, и, что особенно важно, об освобождении через любовь, посред­ством любви — духовной и телесной.

Русский феминизм, русское женское движение развивалось не в горниле буржуазной революции, а только на подступах к ней, растянувшихся на добрые полвека, что осложнило развитие женского движения. Мешало, и само положе­ние феминизма в освободительном движении страны. Женское движение входи­ло в него составной частью, но отнюдь не самой важной. И вопросы решало, как тогда полагали, не самые важные. Самым важным считалось освобождение Рос­сии от феодально-абсолютистского строя. Освобождение как можно более бы­строе, полное, радикальное, а взамен него — построение нового общества, об­щества подлинного равноправия и свободы. Русский максимализм, устремлен­ность к концу — черты русского характера, подмеченные Н. Бердяевым, — в полной мере давали о себе знать в освободительном движении. Женщины шли в него потоком, и потому, что оно обещало им личное, женское освобождение и потому, что оно обещало освобождение России.

Революционный радикализм также можно считать особым фактором, воздействовавшим на женское движение страны. Уже в 70-е годы XIX века женщины, по самым приблизительным подсчетам, составляли пятую часть акти­вистов революционного крыла демократического движения. Эта доля оставалась почти неизменной на протяжении всего XIX века. Советская историография до­казывала, что женщины-революционерки были наиболее последовательными сторонницами равноправия полов — ведь они добивались «равного с мужчина­ми права на каторгу и смертную казнь». История женщин в революционном движении была достаточно полно освещена в этой историографии.

В тени оставался умеренный, либеральный поток женского движения, который собственно и решал его задачи. Медленно, постепенно, но успешно. В начале XX века в передовом слое русского общества женщины чувствовали себя не менее полноценными людьми, чем мужчины. Во многом благодаря усилиям первых русских феминисток — Надежды Васильевны Стасовой, Анны Павлов­ны Философовой, Марии Васильевны Трубниковой и многих-многих других их сподвижниц.

Перемены в нравах, в нормах поведения — процесс долгий и слож­ный. Русские феминистки сумели воздействовать на него уже в первый период развития женского движения — от реформы 1861 года до революции 1905 года. Это было время, когда женское движение вставало на ноги, приспосабливало общие установки и задачи феминизма к конкретной ситуации в России, когда решались самые практические и самые насущные вопросы женского труда, его оплаты, образования; когда женщины учились поддерживать друг друга в кол­лективных действиях — в ассоциациях, артелях, группах, коммунах.

К началу XX века почти во всех больших городах России существова­ли женские курсы, как высшие, так и медицинские, также политехнические,

сельскохозяйственные, архитектурные др. Они были основой образования для женщин.

Революция 1905 года совершенно изменила ситуацию в стране. Муж­ская половина населения после публикации Манифеста 17 октября получила оп­ределенные гражданские и политические права и свободы. Женщины граждан­ского признания не получили. И сразу же начали требовать, добиваться его. К этим требованиям они были подготовлены всем предыдущим опытом. С этого момента наступает второй период в развитии женского движения — период его организационного оформления.

Это пора его зрелости, правда, недолгая — с 1905 по 1917 годы. Жен­ское движение крепнет за счет расширения и обновления социальной базы. В России набирает силу промышленная революция, появляется настоящий женский пролетариат, который также, как прежде, осваивает идеи феминизма. Женское движение становится гораздо более разнообразным, многосоставным, усложняются его идейные фор­мы. Однако цель у всех его потоков одна — уравнивание женщин в гражданских и политических правах с мужчинами перед лицом закона. Подшивки газет того времени рассказывают о женских митингах и собраниях, о заявлениях и требо­ваниях политического равноправия, которые служили основой организационно­го оформления женского движения той поры.

Кульминационным моментом развития женского движения в эти годы стал 1 Всероссийский женский съезд — событие уникальное в общей истории женского движения России. Это свидетельство зрелости женского движения, не­смотря на все его своеобразие, обусловленное российским традиционализмом, свидетельство накопления в нем норм, идей, ценностей, свойственных уже не традиционным, а либерально-демократическим порядкам и отношениям.

Съезд проходил в Санкт-Петербурге с 10 по 16 декабря 1908 года. За­дача съезда: представить картину деятельности женщин в сферах общественной, просветительско-научной и экономической, содействовать объединению женщин в одном стремлении — к завоеванию прав.

Здесь важно подчеркнуть, что в канун революции 1917 года в России шел процесс накопления социальных и культурных сил для либерально-демократической модернизации страны, и женское движение принимало в нем активное участие. Оно обеспечило такой запас прочности идеям, требованиям и лозунгам, под которыми выступало, что заставило новую власть, возникшую в ходе революции, считаться с этими идеями и даже включить их в программу по­строения нового общества.