Общественные движения в России

Возникновение общественного движения относится к началу XIX в. Отличаясь на протяжении века поразительным разнообразием по содержанию, методам, оно превратилось в заметный фактор модернизации. Однако влияние этого явления на модернизацию вряд ли можно оценить однозначно.

В российском общественном движении, как и повсюду, были правительственные и оппозиционные направления. Первое представлено такими именами, как Н. Карамзин, К. Победоносцев, И. Катков и др. Стержнем, объединяющим все общественные группы правительственного движения, была идея неограниченного самодержавия, в 30-е гг. трансформировавшаяся в известную формулу «самодержавие, православие, народность».

Оппозиционное движение в России почти сразу разделилось на либеральное и революционное. Либеральное, как известно, это идеологическое и политическое движение, в основе которого такие ценности, как свободы и права человека, парламентаризм. Философской основой либерализма является Просвещение XVIII в. Либерализм отличается приверженностью к реформистским способам преобразований.

Вызревание российского либерализма происходит в недрах движения декабристов, в московских кружках А. Герцена, Н. Станкевича в 30-е гг., в спорах и дискуссиях западников (Т. Грановский, К. Кавелин, Б. Чичерин и др.) и славянофилов (А. Хомяков, братья Аксаковы, братья Киреевские и др.). В 40–50-е гг. своеобразным толчком к возникновению этих дискуссий стала публикация «Философского письма» оригинального русского мыслителя П. Чаадаева. В спорах, дискуссиях 30–50-х гг. идет поиск ответов на такие вопросы, как: что такое Россия, как избавить ее от крепостничества и деспотизма?

Оказавшись, по существу, невостребованным в период реформ 60-х гг., либерализм во второй половине XIX в. нашел пристанище в земствах, приобрел земскую окраску. Земства были островками народного представительства. Будучи близкими к народу, они открывали широкие возможности для позитивной работы на ниве здравоохранения, образования. Земские врачи, учителя остаются в исторической памяти символами беззаветного служения долгу, подвижничества во имя народа, его блага.

Другой особенностью пореформенного либерализма была узость социальной базы – в либеральном движении преобладали представители дворянства. Это обстоятельство логически порождало еще одну черту российского либерализма – робость, нерешительность действий. Лишенное социального оптимизма дворянство – сословие прошлой эпохи – не могло бросать вызова власти. Более того, русские либералы были глубоко убеждены в творческой силе государственной власти, монархии. Не случайны их попытки подвигнуть власть к реформам посредством петиций, прошений с изложением своих программ.

При всем том, значение деятельности либералов во второй половине XIX в. велико: благодаря их усилиям через печать, земские учреждения, петиции в общественное сознание проникали идеи свободы совести, слова, собраний, всероссийского земского собрания (парламента), расширения прав земского самоуправления и т. д. Прекрасным образцом пропаганды этих идей является журнал «Вестник Европы», созданный в 1866 г. группой либеральных профессоров Петербургского университета и просуществовавший до 1918 г.

В конце XIX–начале XX в. произошло организационное оформление либералов во всероссийском масштабе. В Москве создан кружок «Беседа», объединивший активистов земского движения (кн. Долгорукие, кн. Шаховской, граф Шереметев и др.). В 1903 г. на платформе журнала «Освобождение» возник «Союз освобождения». Тон в этой организации задавала интеллигенция – П. Струве, Н. Бердяев, В. Вернадский и др. Освобожденцы-конституционалисты отличались большим радикализмом по сравнению с земцами-либералами: они выступали с требованиями политических свобод, парламента, ставили социальные вопросы (о рабочем законодательстве, аграрный), часть освобожденцев выступала за сближение с революционно-демократическим лагерем. Таким образом, в российском либерализме достаточно четко обозначились два крыла, отличающиеся по степени радикализма.

Революционное движение в XIX в. открывают декабристы. Неудовлетворенность реформаторством сверху привела их, «детей 1812 г.», к восстанию 14 декабря 1825 г. Оно потерпело поражение. Последствия восстания можно оценивать по-разному, но очевидно одно: оно подчеркнуло неотвратимость перемен и побудило общественное движение последующих десятилетий к поиску своих решений российских проблем.

Одно из таких решений в конце 40-х гг. было предложено замечательным мыслителем, общественным деятелем, писателем А. Герценом. Начав с бурного увлечения европейским либерализмом, он становится социалистом, автором теории «русского» общинного социализма. Основы теории таковы: России не следует выбирать европейский путь развития, ибо он не обеспечивает справедливости, не освобождает народ от произвола и угнетения; Россия может миновать капиталистический строй и сразу шагнуть в социализм, ибо для этого перехода в стране есть готовая ячейка – крестьянская община с ее совместным земледелием и землепользованием, элементами самоуправления, уравнительностью. Община, по мнению Герцена, ограждала Россию от проникновения капитализма.

В предреформенные годы эта теория широкого распространения не имела. Революционно-демократический лагерь только складывался и заметного влияния на политические дела не оказывал. В первые пореформенные годы он ждал всероссийского крестьянского восстания как ответа на тяжелые для масс условия реформы 1861 г. По мере уменьшения числа крестьянских выступлений А. Герцен, Н. Чернышевский и др. перестали говорить о близкой революции, предсказывая долгий период подготовительной работы в деревне и обществе. Однако далеко не всем участникам революционного движения начала 60-х гг. хватало такой трезвости в оценке ситуации. После ареста Чернышевского к руководству движением пришли экстремисты типа Н. Ишутина, Н. Нечаева, целью которых становится тотальное разрушение государства.

Отход правительства во второй половине 60-х гг. от курса реформ, их корректировки, отправление в отставку практически всех творцов реформ, изменение в глазах общества имиджа императора (из символа прогресса он превратился в символ государственной машины, враждебный народу), бурное развитие капитализма, разрушение общины – все это создавало почву для нового всплеска революционного движения в 70-е гг. Теоретическим знаменем революционеров-народников становится герценовская теория общинного социализма.

Народничество 70-х отличалось большим кругом участников – выходцев из различных социальных слоев. Ему также было присуще многообразие идеологических оттенков и практических методов: в их среде были и последователи П. Лаврова (так называемое пропагандистское направление), и П. Ткачева (заговорческое направление), и М. Бакунина (анархистское направление).

Начав со знаменитого «хождения в народ», революционная молодежь приходит к идее создания строго централизованной организации для проведения социалистической пропаганды среди крестьян («Земля и воля», 1876 г.). Программа этой организации – замена монархии социалистической республикой, основанной на крестьянской общине и рабочих ассоциациях. «Земля и воля» в результате разногласий между ее членами в 1879 г. распалась на две организации. Одна из них – «Черный передел» (В. Засулич, Г. Плеханов и др.) – остается на прежних землевладельческих позициях, другая – «Народная воля» (А. Желябов, А. Михайлов, С. Перовская, Н. Кибальчич и др.) – встала на путь террористической борьбы с правительством. Выбор этой тактики революционеры объясняли отказом правительства предоставить населению право политической борьбы с правительством. Выбор этой тактики революционеры объясняли отказом правительства предоставить населению политические права, без которых невозможна мирная политическая борьба. Не случайно, будучи сами террористами, народовольцы в лице своего Исполнительного комитета в 1881 г. осудил покушение анархиста Ш. Гито на американского президента Гарфильда. Политическое убийство как средство борьбы в свободной стране недопустимо, подчеркивалось в заявлении, оно является проявлением деспотизма, уничтожение которого они, народовольцы, ставят своей задачей в России.

Среди программных задач народовольцев были такие: отнять власть у существующего правительства и вручить ее Учредительному собранию, передать землю народу, заводы и фабрики – в руки рабочих, объявить свободу совести, слова, печати, сходок, ассоциаций и избирательной агитации, ввести всеобщее избирательное право и т. д.

Террористические действия «Народной воли» сопровождались усилением репрессивной политики властей. Так, в 1878 г. жандармами было предоставлено право ссылать любое лицо, подозреваемое в политическом преступлении. В 1881 г. вступило в действие «Положение», по которому в любой местности могло быть объявлено чрезвычайное положение. Ее администрация получала право высылки «опасных» граждан в любую часть империи, приостановки деятельности земств, закрытия газет, учебных заведений и т. д. Хозяевами положения в подобных ситуациях, по существу, становились полиция, органы политического сыска.

Неадекватность вышеназванных мер масштабам деятельности революционеров очевидна: по данным американского ученого Р. Пайпса, в России в 1880 г. было зафиксировано менее 1000 случаев антиправительственной пропаганды. Репрессивная, негибкая политика властей, с одной стороны, усиливала питательную среду для революционеров, с другой – закладывала фундамент полицейско-бюрократического государства, усиливала его тоталитарную тенденцию.

Определенный отход от однолинейности по отношению к оппозиционному обществу представляла политика Лорис-Меликова (о чем речь шла выше). Существует мнение, что этот наметившийся диалог с обществом, принятие Зимним дворцом его конституционного проекта были сорваны революционерами-народовольцами, совершившими 1 марта 1881 г. убийство Александра II. Основания для такого заключения, безусловно, имеются. Это и то, что народовольцы, следуя принципу «все – или ничего», «просмотрели» «оттепель» Лорис-Меликова. И то, что убийством императора они давали оружие политической реакции 80-х гг. Однако все это не снимает таких вопросов, как: не стала ли «оттепель» Лорис-Меликова следствием действий и народовольцев? Были ли тогда в России шансы для конституционного пути?

Кризис идей народничества, наступивший в 1881 г., заставил революционеров искать новый теоретический фундамент и новые методы своей деятельности. Часть народничества, не отказываясь в целом от теории общинного социализма, пошла по пути корректировки этой доктрины и способов борьбы. В результате чего возникают два течения:

1. Либеральное народничество (Н. Михайловский), отказавшееся от революционных способов борьбы;

2. Неонародничество, из которого в начале XX в. родилась партия социал-революционеров (ПСР).

Часть народников после 1 марта 1881 г. отказалась от теории общинного социализма и перешла под знамена марксизма. Этому переходу способствовало нарастание в России рабочего движения. Первая организация российских марксистов, группа «Освобождение труда» (Г. Плеханов, В. Засулич, П. Аксельрод), возникла в 1883 г. за границей. Группа «Освобождение труда» (и прежде всего ее лидер Г. Плеханов) выступила с критикой теории общинного социализма. Идейный разгром этой теории, пропаганда марксизма плехановским кружком (за 20 лет существования группы было издано более 250 марксистских работ), успехи нового учения в Европе – все это способствовало пробуждению широкого интереса к марксизму в России, возникновению в стране в 80–90 гг. множества марксистских групп и кружков. В 1898 г. I съезд марксистских организаций провозгласил создание РСДРП.

История революционного движения XIX столетия дает множество прекрасных примеров самопожертвования, даже жертвенности, во имя народного блага, глубокого искреннего демократизма его участников, их любви к России, стремления помочь ей в освобождении от произвола, крепостничества. Все это было и остается основанием для сохранения их имен и дел в благодарной памяти потомков.

Но уже в период зарождения революционного движения в нем обозначились и черты другого рода (с большой тревогой отмеченные и осужденные, например, А. Герценом, Ф. Достоевским): абсолютизация своих целей, непримиримость по отношению к другим взглядам, нетерпение, вседозволенность, неразборчивость в средствах (классический пример – «нечаявщина»). Каковы истоки этих явлений? Личные качества революционеров? Безусловно, да. Но этого ответа явно недостаточно, если принять во внимание устойчивость названных черт, их повторяемость в различных поколениях революционеров, их типичность. Корни теневых сторон следует искать в конкретных условиях России: стереотипах господства и подчинения (оно в значительной мере объясняет присущее революционной среде «самодержавие наоборот», по выражению Герцена), упорном сопротивлении верхов переменам, отсутствии у них динамизма в выборе союзников, наконец, остроте социально-экономических, политических проблем и противоречий.

 

Тема 7. ОБРАЗОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

 

…для полного счастья человека необходимо иметь славное отечество.

С. Кеосский

Образование Российской империи явилось результатом тех внешнеполитических тенденций, которые отчетливо проявились уже в Московском царстве: стремление расширить территории, население которых облагалось выплатами и налогами, обеспечить выход к морям, поднять статус государства на международном уровне. Однако в начале XVIII в., в отличие от предыдущего периода, России для решения этих проблем пришлось столкнуться с сильными соперниками: на Балтике – со Швецией, на Черном море – с Турцией. Отсюда и основной метод расширения границ – войны, причем чаще Россия воевала не столько с местным населением, сколько с теми государствами, которые раньше завоевали или поставили под свой контроль эти земли. Так, Северная война, длившаяся 21 год, закончилась для России и Швеции подписанием Ништадского мирного договора, по которому Россия получила часть Прибалтики: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию. Это было началом оформления западной границы империи. 22 апреля 1721 г. Сенат поднес Петру I титул «Отца Отечества, Великого императора Всероссийского» за то, что «…его неусыпными трудами и руководством русские из тьмы невежества вознесены на театр славы всего света и… из небытия в бытие приведены и в общество образованных народов пречислены». Так Московское царство официально стало именоваться Российской империей. Окончательно западная граница империи определилась в результате трех разделов Польши (1772, 1793, 1795 гг.) при Екатерине II, когда Россия, Пруссия и Австрия поделили между собой некогда гордую Речь Посполитую. К России отошли земли нынешней Украины и Белоруссии, а также Великое княжество Литовское; Пруссия получила западные и центральные земли Польши вместе с Варшавой, а Австрия – Галицию. Так закончился столетний спор между Москвой и Варшавой о том, кто объединит земли Древнерусского государства. На Венском конгрессе в 1815 г. (после наполеоновских войн) мировое сообщество не только признало за Россией эти территории, но согласилось и на интеграцию с ней бывшего герцога Варшавского под названием царства Польского, а также Великого княжества Финляндского. Позже, в 1830 г., после польского восстания автономия Польши ликвидируется, на нее распространится общероссийское губернское административное устройство, а Финляндия до распада империи сохранит свои привилегии.

Оформление южной границы империи наталкивалось на амбиции Крымского ханства, и хотя уже в конце XVII в. оно не представляло собой серьезного противника, за его спиной стояла Оттоманская империя. Неудачные крымские и азовские походы при царице Софье и Петре I в конце XVII–начале XVIII вв. тем не менее имели последствия: Россия, наконец, перестала платить дань в форме завуалированных подарков крымскому хану, подававшему себя как наследника Золотой Орды. При Елизавете Петровне влияние России в Северном Причерноморье усиливается: она начинает заселять пустынные земли, известные как «Дикое поле» православными выходцами из Греции, Болгарии, Сербии, бежавшими от мусульманского гнета Турции. Процесс колонизации северного Причерноморья усиливается в 60-е гг. после издания Екатериной II манифестов о приглашении иностранцев, прежде всего из германских княжеств. Обращение к жителям других стран объяснялось нехваткой собственного свободного населения. На Украине и в России усиливалось крепостное право, и свободных крестьян становилось все меньше, к тому же колонисты должны были иметь определенную сумму собственных денег для обустройства на новых землях. Так между Крымом и Россией возникла своеобразная буферная зона.

Безопасность южных границ империи и Новороссии (так называлось Северное Причерноморье) удалось укрепить после русско-турецкой войны 1768–1774 гг. и подписания Кучук-Кайнаджирского договора, по которому Турция признавала за Россией причерноморские степи, а Крым отказывался как от покровительства Турции, так и России. Однако судьба его уже была предрешена: воспользовавшись сохранением контактов между ханством и Турцией как поводом, российская армия заняла Крымский полуостров, а крымский хан отказался от престола. Манифестом 1783 г. Екатерина II подтвердила российскую принадлежность полуострова. Это вызвало еще одну русско-турецкую войну, закончившуюся подписанием Ясского договора, по которому Турция отказывалась от притязаний на Крым и Северное Причерноморье. Россия получила доступ к Черному морю, однако выходу к Средиземному морю мешала Турция, сохранявшая контроль над Босфором и Дарданеллами, что, по сути, превращало Черное море во внутренний водоем.

Проблема проливов определит на многие годы, вплоть до I мировой войны, взаимоотношения России с Турцией и балканскую политику первой. Идея Г. Потемкина о воссоздании Греческой империи как союзника России в споре с южным соседом задаст тон в политике России и вызовет раздражение Франции и Англии, считавших Южную Европу и Ближний Восток зоной собственных интересов. Поэтому даже успешные войны России с Турцией в начале XIX в. заканчивались далеко не блестящими для России договорами. Русско-турецкая война 1810–1812 гг. завершилась подписанием Бухарестского договора и присоединением Бессарабии. В 1827–1829 гг. проходила очередная война с Портой. На этот раз союзниками России были Англия и Франция. Но даже громкая победа союзного флота против турецких кораблей при Наварине, успешные действия русской армии на севере Балкан, когда до Стамбула оставалось несколько переходов, закончилась для России подписанием в 1829 г. Андриапольского договора, по которому только Греция получала независимость, а Сербия, Молдавия и Валахия (Румыния) оставались под протекторатом Турции. Новых территориальных приобретений Россия не получила: Турция лишь признала за Россией Черноморское побережье Кавказа, к тому времени уже вошедшее в состав империи.

С турецкими интересами Россия столкнулась и в Закавказье. Включение этого региона в состав империи сопровождалось русско-турецкими и русско-персидскими войнами. Дело в том, что с середины XVI в. эта территория была зоной экспансии Турции и Персии, в результате чего прекратило свое существование Армянское царство, а грузинские княжества должны были лавировать между могущественными соперниками. Православное население Армении и Грузии уже в XVII в. видело в России возможного покровителя и гаранта сохранения своей христианской культуры и традиции. Активизация Турции и Персии в Закавказье вынудила царя Картли Ираклия II обратиться к России с просьбой о покровительстве. Договор был подписан в 1783 г. и известен как Георгиевский трактат. Именно он положил начало вхождению грузинских княжеств и царств в подданство России. Этот процесс затянулся до 1833 г. и сопровождался русско-турецкими и русско-персидскими войнами. В 1801 г. Александр I в своем Манифесте отменил внутреннее самоуправление грузинских земель и распространил на них губернское устройство империи. Проблема Армении была решена подписанием с Персией Туркманчайского договора в 1828 г.: Эриванское, Нахичеванское и Карабахское ханства стали частью Российской империи.

Вопрос о принадлежности тюркского населения Закавказья Россия решала в дипломатическом споре с Персией. В результате 7 из 15 ханств, зависимых ранее от Персии, по Гюлистанскому договору отошли в 1813 г. к России. Впоследствии на этой территории образовался современный Азербайджан.

Присоединив Закавказье, Россия столкнулась с проблемой Северного Кавказа, ибо проживающее там свободное население спускалось с гор, создавая напряженность в равнинных районах, примыкавших к Кавказским горам. Здесь с XVI в. по Кубани, Тереку, Сунже уже существовали казачьи поселения. Укрепление России в Северном Причерноморье усилило колонизационный поток и на земли Предкавказья. Так, в начале XIX в. горская и землевладельческая миграция столкнулись в предгорьях; сначала были отдельные недоразумения, но постепенно ситуация обострилась. К тому же России необходима была связь со своими приобретенными землями в Закавказье. Правда, с 1774 г., после того, как Осетия добровольно вошла в состав России, по ее территории прошла знаменитая Военно-грузинская дорога, соединив коридорами Россию с Закавказьем. Но нестабильность на Северном Кавказе в конце концов привела к Кавказским войнам, продолжавшимся с 20-х гг. XIX в. по 1864 г. Именно на Северном Кавказе российская армия впервые отчетливо выступила не только как военная, но и как карательная сила. В еще большей степени последнее проявилось при оформлении азиатского участка южной границы.

В XVII в., продвигаясь по Сибири, казаки предпочитали идти северной таежной дорогой, так как степные пространства контролировались Джунгарским ханством – последним независимым монгольским государством, занимавшим территорию от верхнего Иртыша до Тянь-Шаня. Ханство распространяло свое влияние на территорию нынешнего Казахстана и Южную Сибирь. В условиях джунгарской экспансии и давления среднеазиатских ханов часть казахов в 30-е гг. XVIII в. принимает российское подданство, а после гибели Джунгарии в результате джунгарско-китайской войны 1753–1756 гг. Россия и Китай разделили джунгарское наследство, определив таким образом российско-китайскую границу на восточном участке. Вхождение казахов затянулось до 60-х гг. XIX в. Так, во второй половине XIX в. Россия вышла к среднеазиатской границе.

Территория Средней Азии была зоной влияния Турции и Англии, и хотя военных действий с этими странами не было, их дипломатическая и неофициальная поддержка среднеазиатских государств была существенной. Под давлением российских экспедиционных корпусов в 1868 г. российский протекторат признало Бухарское ханство, а в 1873 г. – Хивинское ханство. Коканд, пытавшийся сохранить независимость, в 1876 г. был завоеван и разрушен. В 1880–1885 гг. состоялся туркменский поход российской армии, также завершившийся завоеванием закаспийских территорий. Последним приобретением России в Средней Азии стала северная часть Бадахшана, отошедшая к империи в 1895 г. от Афганистана, контролируемого Англией.

Таким образом, в состав империи вошли территории с совершенно иными хозяйственно-культурными типами, другими духовными ориентирами. Литовцы по-прежнему ориентировались на католичество в его польском варианте: сказывались давние связи с Польшей и память о некогда едином польско-литовском государстве – Речи Посполитой. Латыши и эстонцы – на духовные и культурные связи с балто-протестантским ареалом (Германия, Скандинавия). Население этих территорий по-прежнему осознавало себя частью Европы, а власть царизма воспринималась как национальный гнет. Хотя центры исламского мира – Персия, Турция – оставались за пределами Российской империи, это не привело к существенной смене культурно-духовной ориентации населения среднеазиатского региона, к потере их прежних предпочтений.

Все это предопределяло то, что национальный вопрос в царской России был долгое время «смазан»: различия между народами проходили, скорее, не по национальному, а по религиозному признаку. Кроме того, в российском обществе был явно выражен раскол по социальному признаку, что также приглушало остроту национального вопроса как такового. Однако из этого не следует, что национального угнетения в России не существовало. Наиболее ярким его выражением была русификация и переселенческая политика. Решая при помощи последней проблемы малоземелья русских крестьян, православных по вероисповеданию, царизм существенно притеснял другие народы (немало иллюстраций такого ущемления можно найти и в истории нашего сибирского региона). Поэтому не случайно в конце XIX–начале XX вв. начинает набирать силу национально-освободительное движение, которое в ряде случаев приобретает отчетливо выраженную религиозную окраску (панисламизм).

Итак, столь привычная граница Российского государства оформилась лишь к началу XX в. Это была молодая, только что нашедшая свои географические рамки страна. И в этом ее существенное отличие от Турецкой или Австро-Венгерской империи, которые в начале XX в. находились на грани естественного распада. Но их объединяло одно: империи имели военно-феодальных характер, т. е. создавались по преимуществу военной силой, а экономические связи, единый рынок формировались уже в рамках созданных империй. Отсюда общая рыхлость, слабая связь регионов империи между собой и политическая неустойчивость. К тому же эти империи включали в себя разные народы и культуры, что также не способствовало их длительной прочности. Выход для центральной власти был один: включение в правящую элиту местной знати. Общероссийская перепись 1897 г. показала, что 57% российского потомственного дворянства назвали своим родным языком русский. Остальные – 43% дворянства, находясь в правящей элите российского общества, по-прежнему осмысливали себя польской или украинской шляхтой, остзейскими баронами, грузинскими князьями, среднеазиатскими беками.

Отсюда главная особенность Российской империи: в ней не было четкого национального разграничения между собственно русской метрополией и иноэтническими колониями (как в Британской империи). Угнетающий слой почти наполовину состоял из представителей завоеванных народов. Столь мощное включение местной знати в правящие структуры Российского государства в какой-то мере обеспечивало устойчивость империи. Политика же, проводимая таким государством, как правило, не имела откровенной русофильской направленности. Более того, все силы народа постоянно уходили на военную экспансию, на экстенсивное освоение новых территорий, что не могло не сказаться на положении народа-«конкистадора». По этому поводу В. Ключевский писал: «До половины XIX в. территориальное расширение государства идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа…по мере расширения территории вместе с ростом внешней силы народа все более стеснялась его внутренняя свобода. На поприще, постоянно увеличивавшемся благодаря завоеванию, увеличивался размах власти, но уменьшалась подъемная сила народного духа. Внешне успехи новой России напоминают полет птицы, которую вихрь несет и подбрасывает не в меру сил ее крыльев. Государство пухло, а народ хирел».