История “мужская” и “женская”: сравнительный анализ.

Первый подход рассматривает женскую историю как “ее историю” - целью данного подхода является придание исторической ценности опытам, которые игнорировались и, вследствие этого, обесценивались, а также отстаивание активного участия женщин в “творении истории”.

ы все помним, что формирование принципов женской дискриминации началось ещё в Древней Греции, когда женщина считалась существом низшим и воспринималась как рабыня или просто вещь своего мужа. Она не имела права свободно распоряжаться своим телом и личным имуществом, не говоря уже о праве вести полноценную социальную жизнь. Сохранилось очень много фраз и мыслей древних философов, которые свидетельствуют о том, что к женщине относились как к «недочеловеку».

На первый взгляд, в истории, состоящей из постоянных войн и революций, женщина практически не находила себе места. По природе физически слабая она не могла показывать свою значимость в боях. Однако, известны и случаи, когда в руках у женщин оказывались судьбы целых стран (Жанна д’Арк, Анастасия Слуцкая). Но всё же с течением времени «традиции» и роль женщины в обществе, ограниченные фертильностью и ведением хозяйства, не менялись. И даже в то время, когда господства начали достигать дипломатией и умом, сексизм продолжал развиваться. Огорчил меня мною же любимый Ницше: «Если женщина обнаруживает склонность к науке, то обыкновенно в ее половой сфере что-нибудь да не в порядке».

Прежде всего, следует сказать, что первыми начали описывать и исследовать женскую историю именно мужчины. Причём описания эти строились лишь со стороны внешнего наблюдения. Ведь чтобы понять ход действий, причину поступков, нужно знать, чем они вызваны и мотивированы, другими словами, нужно быть самой женщиной. С точки зрения мужского дискурса женской истории вообще не существует, либо она нелепа и утрирована, а история в целом – мужское дело.

Учитывая это, мы понимаем, что формирование европейского исторического сознания происходило в условиях дискриминации женщин. Справедливо ли это? Правильно? Нужно оставить всё как есть или следует что-то изменить, пересмотреть, переписать? И, как сделать так, чтобы «женщины вошли в историю, не нарушая правил приличия»? (Вирджиния Вулф). Ведь из-за непризнания женщин в качестве субъектов истории, новая истории с включением гендера, «требует выработки новой методологии анализа и вообще иного представления о том, что такое «историческое событие»[3].

Для того, чтобы концептуализировать женскую историю нужно различать дискурс и исторический опыт. Также необходимо принимать во внимание понятие западной феминистской теории - «женский опыт». Следует признать, что женская история очень сложна и запутана, и требует критического осмысления.

Первым описывалось такое направление в истории, как herstory, «её история», которое было создано западной феминистской теорией. Данный подход предполагает, что женский опыт отличается от мужского, и что это является очень важным фактом. Женский опыт необходимо наделить исторической ценностью и отстоять участие женщин при написании исторического прошлого. Ну и, в целом, сделать эту тему актуальной для изучения.

Вторым объектом стала социальная история, благодаря которой женская история заручилась методологией; фертильность, семейные отношения и сексуальность начали рассматриваться как исторические явления; и в политической истории был поднят вопрос – правильно ли то, что «историю делают лидеры-мужчины». Социальная история предоставила возможность писать о женщинах, но при этом ограничила возможность истории женщин «переписать историю».

Третий подход заключался в том, что реконцептуализация женской истории возможна в истории политической. Но при этом «анализ должен включать в себя действия и опыты женщин, идеи и политики, определяющие их права». Ведь просто говорить о том, что гендер имеет политическое значение, было бы глупо. Поэтому необходимо написание способных к анализу нарративов, которые сфокусированы на опыте женщин. Благодаря им выявляется суть многих существенных действий гендера. Это и позволяет женской истории переписывать историю политическую.

Конечно, не стоит считать и поддаваться иллюзиям, что в политическом и социальном мире произошло полное уравнивание мужчин и женщин. Поскольку абсолютное равноправие невозможно по своей природе. Обуславливаясь гендерными различиями, поведенческими нормами и качествами личности, можно сказать, что возможно лишь стремление к равноправию. Мне кажется, что в современном мире дискриминации женщин, как таковой, в больших масштабах нет.

Это также привело Карла Деглера (CarlDegler) к утверждению о том, что американские женщины сами создали идеологию своей отдельной сферы, чтобы усилить свою автономию и статус.

Подобный подход к женской истории заменяет мужчин женщинами, но отнюдь не переписывает сложившуюся историческую канву. Безусловно, он поднимает вопросы, требующие ответов, найти которые можно в документах о женской деятельности – в публичной и приватной сферах, - которая имела место, но не была включена в общепринятую версию истории.Однако данный подход все же не делает последующий шаг к непосредственному оспариванию общепринятой истории. Хотя мужчины как субъекты исторических событий и заменяются женщинами, история последних все же рассматривается обособленно – вне зависимости от поставленных исследовательских вопросов, применяемых для анализа категорий и исследуемых документов.

Второй подход к “переписыванию истории” наиболее тесно связан с историей социальной. Последняя оказала важную поддержку женской истории в следующем. Во-первых, социальная история обеспечила женскую историю методологией в использовании количественных исследований, деталей повседневной жизни и междисциплинарных заимствований из социологии, демографии и этнографии. Во-вторых, социальная история концептуализировала семейные отношения, фертильность и сексуальность как исторические явления. В-третьих, социальная история бросила вызов ведущему нарративу политической истории (“историю делают лидеры-мужчины”), выбрав в качестве исторического субъекта крупномасштабные социальные процессы в их разнообразных проявлениях в человеческом опыте. Это привело к четвертому способу влияния социальной истории на женскую историю, - легитимации исследовательского фокуса на группах, традиционно исключавшихся из политической истории.

Если социальная история и предоставила историкам возможность свободно писать о женщинах и некоторые методы документирования опытов и действий женщин в прошлом, то она также и ограничила возможности женской истории “переписать историю”.Желания феминисток сделать женщину субъектом истории нельзя реализовать, просто сделав ее агентом или главным действующим лицом исторического нарратива. Игнорировать политику в восстановлении женского субъекта значит принять как должное реальность деления на публичное / приватное и особые или отчетливые качества женского характера и опыта.

Женская деятельность становится не перечнем великих поступков, совершенных женщинами, но выявлением зачастую молчащих и скрытых действий гендера, которые тем не менее являются существующими и определяющими силами политики и политической жизни. Благодаря данному подходу женская история вступает на территорию истории политической и начинает ее переписывать.